Проданный ветер

– Пусть земля тебе эта каменистая, будет пухом, – хмурясь, прошептал казак. С остервинением крестясь при этом.

* * *

Простившись с кузнецом, они спешно двинулись по кромке океана, в сторону форта есаула. То углубляясь в хвойный лес, подступавший почти вплотную к линии прибоя, то вновь выходя на открытые каменные пляжи. Шли в основном молча, из-за всего произошедшего, а так же из – за бессонной ночь проведенной в качающейся лодке. Короткие привалы, которые устраивал Орлов, не давали им возможности полноценно отдохнуть. Именно поэтому, кода они в очередной раз пробираясь через заросли кустарника, наткнулись на огромного медведя, а винтовки в руках предательски отказывались замирать на точке прицеливания – Орлов принял решение перевести дух основательно.

– Все правильно, ваше благородие, – бормотал казак, разводя костер, – медведя просто так не добудешь. Пущай идет себе косолапый, он крепок на рану и живуч уж больно. Бить его наверняка надобно, на повал! Либо чуть выше глаз, либо в ухо, либо под левую лопатку, а как тут его выцелить, ежели руки трусятся.

– Для нас – это был шанс добыть себе провизию, – устало проговорил Орлов, закуривая. – Без еды мы так и ноги протянем.

– Ничего, – бормотал урядник, – заварки трошки есть – значит и чаек будет. Почаевничаем, отлежимся не много, а там я в пихтач сбегаю, может какую птаху добуду или зайца. Плохова-то конечно, что снег еще не лег, а то бы по следам, плевое дело провиант найти. А с медведем пораненным нам сходиться сейчас никак нельзя, отомстить за обиду ему нанесенную он может крепко. Да и на кой нам столько мяса!

– Октябрь уже, а он все бродит по лесу, – лежа в изнеможении у костра, пробормотал Неплюев. – И чего ему не спится?

– Вот сразу видать, Иван Иванович, что городской ты человек, – усмехнувшись, вымолвил урядник. С усердием ломая ветки. – У медведя ведь тоже все в жизни случается по предписанию. Еже ли, например он нагуляет жиру за лето для спячки, то завалится в берлогу во второй половине ноября. А ежели мало жиру нагуляет, из-за нехватки кормов к примеру, то может завалиться и в конце октября. Нынче ему, вон сколько пищи было! И брусники, и клюквы, и ореха опять же, да и снег еще не лег.

– Как голова, не болит? – спросил Орлов закуривая.

– Все в порядке, – криво усмехнувшись, буркнул инженер, – заживет до сводьбы. Сам виноват, не надо было рот разевать.

– Ну и, слава Богу, терпеть уже немного осталось. Думаю, к вечеру в форте будем чаи гонять.

– Эх, жалко этот проходимец Сулима, сбежал, – со вздохом пробормотал инженер. – Посмотрел бы с удовольствием на его рожу, в острог заключенную.

– Что уже про него говорить, коли ему сбежать удалось, – покачав головой, отозвался Орлов. – Ты лучше в форте думай, прежде чем сказать, что либо. Эта уже территория, где к твоим вольным высказываниям отнесутся серьезно, где за разговоры твои и в железо угодить можно запросто.

– Я помню, Константин Петрович, что институт жандармов, незримо присутствует даже здесь, на кромке империи. Можешь не сомневаться.

– И вообще, читал бы ты, братец, лучше Гоголя, чем своих утопистов-марксистов.

– Признаться меня не сильно трогают его религиозные изыскания, – поморщившись, отозвался тот.

– Но он же обращает свои взоры к религии, не в отрыве от культуры, а для того что бы найти решение конкретных проблем. Тебе так не кажется?

– Нет, его религиозные размышления меня решительно не волнуют! Хотя отдаю ему должное за то, что господин Гоголь, определил во многом характер русской литературы, ее так сказать мессианство. Вы же знаете, что мне ближе Писарев, журнал „Русское слово“.

– За то, что он на страницах сего журнала, выдвигают свою сумасшедшую идею, не призывая к революции достигнуть социального равенства, через техническое развитие?

– Зря смеешься, Константин Петрович, – отозвался инженер. – В кругах разночинной интеллигенции его ценят, за смелые высмеивания всех сторон нашей жизни, в империи.

– Смотри, Иван Иванович, с огнем играешь, я тебя предупредил, – с сожалением, проговорил Орлов.

* * *

Выспавшись и утолив голод зайчатиной, запеченной в глине на углях, они вновь продолжили свой путь. Пожалуй, единственное, что омрачало радость скорой встречи с единоверцами кроме гибели кузнеца и побега Сулимы с конокрадом, были два выстрела, прозвучавших хотя и на большом удалении, но говорившие за то, что это могли быть и враги, идущие по их следу. Именно поэтому Орлов пошел с людьми не по пологому склону, а через хребет одной из скал. Откуда можно было спокойно исследовать прилегающую местность в бинокль, а значит, избежать внезапных не приятностей. И вскоре его худшие опасения подтвердились. Он отчетливо разглядел как из лесного массива на каменистый пляж, стала выходить колонна индейцев, шедшая, на некотором удалении от них.

– Проклятие! – чертыхнулся поручик. Протягивая бинокль уряднику. Почувствовав как вновь защимило сердце. – Кажется в гости к есаулу, направляемся не одни мы.

– Разрази меня гром, – прошептал тот в сердцах. Внимательно глядя в бинокль. – Верст пять расстояние до них, может чуть и более.

– Что? Что там такое? – забормотал инженер, озираясь по сторонам.

– Ничего особенного, – проговорил Орлов. С остервенением жуя спичку. – По нашим следам идут индейцы, числом примерно в сотню, если не больше стволов! А ведет всю эту милейшую компанию, наш добрый самолитянин Ламберт, собственной персоной. Как же они успели так лихо сократить дистанцию? Видимо идут без отдыха.

Поручик озадаченно посмотрел на красные, обветренные лица товарищей и подавленно признал:

– Где – то они переиграли нас. Теперь идти придется на пределе возможностей, не останавливаясь и не отдыхая, с тем, чтобы людей в форте предупредить.

– Может они и не за нами идут вовсе? – робко, предположил инженер.

– Да нет, Иван Иванович, – отозвался казак, опуская бинокль, – тут как не крути, а дорога лишь через форт идет.

– Я говорил, что этим латинянам верить нельзя! – выпалил Неплюев. – Успеем мы вперед их добраться?

– Если поспешаем крепко, то все мы успеем, – проговорил тихо Орлов. Внимательно изучая противника в бинокль. – И никакой этот Ламберт преподобный не глухонемой, болтает гад не умолкая, ему смотрю и коня доброго дали. Ай да, Ламберт! Зачем же столько времени глухонемым прикидывался?

– Значит, интерес был тайный, – отозвался Степанов. – Значит изначально с Сулимой, что – то поганое умышляли. А ежели они форт в круговую осадят? Как тогда подмогу к отряду отправим?

– Что же ты, голубчик, предлагаешь? В штыковую, что ли ударить?

– Может, вы пойдете, а я в арьергарде останусь? – прошептал Степанов.

– Что это ты удумал? – насторожился поручик. – Хочешь Ламберта попросить к форту не ходить?

– Закачу этой суки пулю в голову, а там, в сторону попробую оттянуть своей стрельбой. Глядишь и у вас лишний час появиться.

– А потом тебя аборигены на ремни порежут, за своих соплеменников убиенных или покалеченных. Нет, казак, не для того мы столько лишений приняли, чтобы в самом конце гибнуть по глупостям, да и у нас каждый ствол винтовой на вес золота. Встречать гостей будем не в чистом поле, а через бойницы форта! Давайте скажем, спасибо, Господу за его помощь нам, что от ночевки отвел, где испанцы у костра пировали, что лодку дал, которая нам так подсобила. Не будем более его терпение испытывать. Все, все за мной!

* * *

Какое – то время люди молча шли друг за другом, думая обовсем произошедшем, внимательно смотря по сторонам. Наконец шедший за поручиком инженер не выдержал и тихо проговорил:

– Как же ему удалось, так быстро собрать целую сотню воинов?

– Это же индейцы, – отмахнувшись, отозвался Орлов. – Они тебе без почтовой связи и телеграфа, весть передадут за десятки миль, не хуже этого самого телеграфа. Где гонцом, где криком птицы, где барабаном, а где и дымом от костра. Меня сейчас другое беспокоит.

– И, что именно?

– Мне весьма любопытно, что этот Ламберт за наши головы такое пообещал, что идут эти самые аборигены вроде как без сна и отдыха. А ведь это война! Да, давненько на этих землях так страсти не накалялись. Интересно, что же стало причиной нарушения прежних соглашений с вождями их племен? Зачем они за нами отмахали столько верст отмахали? Зачем идут к форту?

* * *

К вечеру, когда холодное осеннее солнце уже опустилось за горизонт, Орлов вывел, наконец, людей к подножью огромной скалы, макушку которой не было видно из-за густой облачности. Обильно покрытая еловыми деревьями с уже пожелтевшей буйной растительностью, она возвышалась над густым хвойным лесом во всем своем громадном великолепии. Где – то там наверху, в скрытой от посторонних глаз вековыми соснами, подковообразной расщелине и располагался форт есаула Черемисова. Который и являлся той самой промежуточной точкой на их опасном пути.

Об удачном местоположение именно этой гигантской скалы вулканического происхождения, возвышавшейся над грядой других менее высоких скал, говорили еще первопроходцы. Ее удачное расположение в военном и пограничном отношении, отмечал еще сам Михаил Гвоздев, в своих „путевых наблюдениях“. Именно он первым обнаружил этот природный форпост. Который мог служить укрытием и для пограничной стражи, и для солдатского гарнизона, и для проживания поселенцев. Тот самый Гвоздев, который первым добрался в начале восемнадцатого века до берегов Аляски, на боте „Святой Гавриил“. Гвоздев был не просто геодезистом, или человеком командующим ботом – он стремился оценивать в своих путешествиях все новые возможности, дающие не только коммерческие но и военные выгоды для всей империи. Именно им первым была выдвинута мысль, что с утеса этой скалы, склоны которой были причудливо изъеденной осадками и северными ветрами, даже не большой гарнизон усиленный пушкой, мог легко контролировать вход в несколько бухт сразу. А чуть позднее, целесообразность непременного устройства здесь сторожевого поста, отметил в своей экспедиции Витус Беренг и Алексей Чириков. Именно размещение форта на этой скале позволяло, по их мнению, контролировать значительные водные территории. Вскоре, за возведенным здесь фортом, закрепилось точное название, которое метко подчеркивало его предназначение и которое вскоре перекочевало во все официальные бумаги и отчеты. Так появился хорошо укрепленный форт „Око империи“.

Близость океана наложила отпечаток на здешний ландшафт, наградив его суровым и неприветливым обликом. Из-за сурового дыхания Арктики, здесь круглый год господствовали северные ветра, свирепая сила которых особенно ощущалась во время штормов. При этом люди, размещенные за естественными скальными стенами, почти не ощущали этого. Преодолев несколько сот шагов по галечным валам, которые спускались к прибою пологими пляжами, Орлов прищурившись, посмотрел наверх и тихо проговорил:

– Вот оно „Око империи“. Значит пришли мы, братцы.