Последняя крепость Земли

ТВАРЬ, СУКА, ШАЛАВА.

– Да, мне нравится, когда ты такой… сильный…

СУКА!

– Честный…

ТВАРЬ, СТЕРВА, ШЛЮХА, ТВОЮ МАТЬ…

Тело майора свела сладостная судорога, он застонал.

– Мы закончили, – официальным тоном сказала женщина. – Вы можете идти.

Датчики отошли и обвисли, зеркало превратилось в матовую зеленоватую поверхность.

Ильин встал с кресла.

Отъехала в сторону боковая стена комнаты, открывая проход в душевую. Майор вошел, встал под душ, врубил холодную воду на максимум и десять минут стоял, зажмурившись, под режущей ледяной струей.

Им кажется, что ЭТО не может быть пыткой. Что ЭТО на самом деле наслаждение. Ты говоришь правду и получаешь вознаграждение. А то, что чувствуешь себя изнасилованным, – фигня. Это твои личные аберрации мировосприятия.

Вы недовольны, майор? А не хотите вернуться к месту основной, легальной службы? Кем вы там у нас? А, инспектор дорожного движения, часто выезжающий в командировки? Вот и приступайте. Кстати, там, на дорожном пастбище, и заработок покруче, неофициальный. А тут, в спецкоманде, вы получаете копейки, не разглашаете, врете приятелям и родственникам… Вернее, у вас же нет родственников… А приятели? У вас есть приятели? Вот им вы и врете, между третьим стаканом и четвертым. Вы ведь даже перестали испытывать кайф от выпивки, вы ужасно боитесь потерять контроль над собой и ляпнуть, что это вы чистите проштрафившиеся перед Сосуществованием регионы и населенные пункты.

Ах, вы честно выполняете свой долг? Ну так выполняйте. А наши маленькие шалости в откровенной комнате – часть этого долга.

Не одеваясь, оставив одежду и белье в душевой, Ильин не торопясь отправился по коридору к раздевалке в дальнем крыле здания. Он не замечал попадавшихся навстречу сотрудников и сотрудниц, а те привычно не замечали его. Вернее, не замечали его внешнего вида. Они скорее удивились бы, увидев его после допроса полностью обмундированным. У каждого своя, индивидуальная реакция на откровенность.

Старшему группы захвата, Алексею Трошину, например, такие допросы даже нравились.

– Это как секс по телефону, – рассказывал он пареньку из группы охраны и обеспечения, сидя на скамейке посреди раздевалки.

Паренек был молодой, доверчивый, очень живо реагировал на рассказки, попадался на всяческие розыгрыши и отзывался на прозвище Бемби.

– Я, значит, сижу, а она – в звании подполковника, заметь, – мне…

– А что, психолог может быть подполковником? – изумился Бемби, подставившись в очередной раз.

– А хоть и под генералом! – довольно заржал Трошин, оглянулся и только сейчас заметил майора, надевающего возле своего шкафчика мятый мундир. – Оттуда?

– Из душа, – коротко ответил майор.

Не было у него желания болтать с кем бы то ни было. Совершенно. Хотелось приехать домой и завалиться спать. И умереть во сне.

– Счастливый вы человек… – сказал Трошин. – Я просил отпуска – хренушки. В декабре, не раньше. Без Меня и моей группы рухнет безопасность страны. В декабре – не рухнет, а в сентябре – вдребезги.

Бемби попытался что-то сказать. Он даже успел изобразить на лице забавный коктейль из уважения, счастья общения и уверенности в завтрашнем дне – коктейль, подходящий, по его, Бембиному, мнению, для разговора с такими серьезными людьми, как Игорь Андреевич Ильин, – набрал воздуха в легкие…

– А ты, лопоухий, пошел на х…, – прервал эти приготовления Трошин, – дядям нужно поговорить о серьезных взрослых проблемах.

Бемби молча встал со скамейки, подхватил свою сумку и вышел, ничуть не обидевшись. Чего тут обижаться, когда вся раздевалка и так охвачена кадром, всякое движение пишется и аккуратно заносится в базу данных внутренней безопасности.

Старшему лейтенанту Оленеву вообще нравилась его работа. Нужно было только присутствовать, подталкивать и направлять разговоры. И не обижаться. Кому-то нравится ловить вооруженных ублюдков возле Территорий, а кому-то – аккуратно возвращаться к девяти часам домой, к маме.

– Сучок, – протянул брезгливо Трошин, когда Бемби вышел. – Даже стучать толком не умеет. На прошлой неделе меня вызвали в наше гестапо – отчего это, товарищ капитан, вы позволяете себе цитировать книги, входящие в список некорректных? Я – ни сном, ни духом, безопасник тоже не совсем в теме, видно, приказ сверху отрабатывает, профилактирует меня, не выдавая источников… Потом уже я сообразил, что при Бемби «Войну миров» упомянул. А я же ничего, я только сказал, что в последнее время в селах ставят водонапорные башни в виде марсианских боевых треножников… То ли как памятник оккупантам, то ли как призыв к…

Ильин сложил в сумку туалетные принадлежности, задернул молнию.

– Куда в отпуск поедете? – поинтересовался Трошин, вставая со скамейки.

– В какой отпуск? – не понял Ильин. – Ты о чем?

– Так это, на Стене Плача, напротив канцелярии… Свежеиспеченный приказ – очередной отпуск, с выплатой премиальных и на оздоровление… За безупречную и инициативную.

Ильин молча вышел из раздевалки, Трошин – за ним. На самом пороге Трошин остановился и помахал рукой сенсорам кадра, существование которых в раздевалке, в принципе, являлось служебной тайной:

– Пока, блюстители чистых рук!

Ильина Трошин догнал уже возле канцелярии – майор читал приказ.

– Что, и вправду не знали? – спросил Трошин.

Ильин посмотрел на наручные часы и отправился в бухгалтерию, содрав одним движением руки приказ с доски. Не здороваясь, вошел, припечатал ладонью приказ на стол перед Хомяком, тот, не говоря ни слова, достал из папки, лежавшей перед ним, ведомость, подождал, пока Ильин в ней распишется, потом вытряхнул на стол кредитную карточку и пальцем подтолкнул ее к майору. Так, будто боялся испачкать об нее руки.

Трошин ждал Ильина на автостоянке, возле майорской «тойоты». Ходили легенды, что этот подержанный аппарат еще отец Ильина собственноручно перегнал из Владивостока. Когда Владивосток еще существовал. То есть очень давно. И уже тогда это транспортное средство было далеко не новым.

Майор обычно подвозил Лешку Трошина домой, благо они жили на соседних улицах. Обычно майор подвозил.

Ильин молча сунул капитану купюру.

– Не понял? – спросил ошарашенный Лешка.

– Сегодня катаешься на такси.

Майор захлопнул дверцу, и машина отъехала.

– У богатых – свои причуды, – сказал ей вдогонку Трошин.

«Странно, – подумал Ильин, выводя машину на проспект, – очень странно».

Все странно. От всего несет дерьмом. Изолгались все, мать твою… Бемби стучит на Трошина, Трошин… Нет никакой гарантии, что Трошин не стучит на Ильина, потому что сам Ильин совсем недавно стучал на Грифа.

Вспомнив о Грифе, майор выругался. Вышло, как показалось Ильину, не слишком убедительно, тогда он выругался еще раз, энергичнее.

Не то и не так. Все не то и все не так.

Почему эта мысль не оставляет его после допроса? Почему? Странные вопросы задавали? Нет, все как обычно. Подробнее, дотошнее, но – в пределах нормы. Что-то спросили не так?

Заметив банкомат, Ильин хотел остановиться, но вспомнил, что там выдача лимитирована, решил подъехать к банку. Ильин не любил карточек, старался избегать ими расплачиваться, регулярно ломал и выбрасывал, предварительно очистив счет, но Хомяк терпеливо следовал инструкциям.