Люби и властвуй

«Моей руке послушен меч. Ему я дам изведать крови», – это значило, что вызов принят полностью. И нет больше места для извинений и переговоров.

Это значило, что дипломатия осталась далеко-далеко позади. А впереди только поединок до последнего вздоха. Кому-то назначено судьбой быть убитым.

Толпа с облегчением вздохнула – а то ведь бывает так, что за весь день никто ни с кем так и не сцепится. Многие дворяне приходят на площадь Восстановленного Имени, чтобы обмениваться смачными оскорблениями, держась за рукояти мечей, но не осмеливаясь произнести «формулу первой крови», которая только что слетела с уст чиновника Иноземного Дома. Нет, в этот раз все будет иначе.

– Разойдись! – рявкнул «лосось» и, вытащив меч полностью, очертил круг поединка.

Похоже, он был немного удивлен горячностью своего русоволосого противника. Куда это он так торопится?

В том, что судьба решит поединок в его пользу, Ард окс Лайн не сомневался. Почти не сомневался.

Толпа понимающе ухнула. Круг раздался в стороны, приняв размеры, вполне удовлетворительные для дуэлянтов.

Держа меч все еще острием к земле, «лосось» испытующе поглядел на своего противника.

В принципе, этикет давал им обоим право на пару-тройку необязательных, но желательных фраз. Что-то похожее на жалость тронуло душу морского офицера. Дать бы дурачку писаке хоть поболтать перед смертью… Но тут Ард вспомнил о жестоком оскорблении, нанесенном ему не кем иным, как вот этим самым дурачком писакой, и вся его жалость мгновенно превратилась в тягучее и мутное боевое ожесточение.

– Хог! – гаркнул Ард и сделал три шага к противнику. Блеснул меч.

2

– А с чего это они завелись? – спросил провинциального вида юноша. Такие всегда топчутся на поединках позади всех.

Ответ на этот вопрос знал почти каждый, но лишь приблизительно.

Всяк представлял себе сцену оскорбления достоинства по-своему. Наверное, оттого, что достоинство было у каждого свое и представление о нем тоже. Но все, кто собрались в тот день на излюбленной площади столичных дуэлянтов, знали наверняка: чиновник Иноземного Дома Атен окс Гонаут оскорбил офицера «Голубого Лосося» Арда окс Лайна. А не наоборот.

Кое-кому из присутствующих повезло видеть и зарождение сегодняшнего поединка. Тем, кто был вчера днем в театре.

Пьеса «Эллат и Эстарта» успела навязнуть на зубах всем столичным любителям зрелищ. А потому большинство мест занимали провинциалы, их повзрослевшие дети, чужеземцы и совершенно случайные люди, зашедшие скоротать пару часов. Одним из таких, похоже, был и Атен окс Гонаут. К началу он опоздал.

По рожденью я грют, но отец мой, стремясь
Показать командиру итаны, где он
Возглавлял вспомогательный конный отряд,
Что забыты им древние битвы в степях,
Где его праотцы стали жертвой мечей
Праотцов командира итаны, не стал
Размышлять слишком долго.
И назвал меня Эгин… —

гнусил актер с накладной бородой из конского волоса.

Завязка уже отгремела, а все самое интересное еще не было сказано. Зрители томились жарой и любопытством.

Человек со знаками отличия Иноземного Дома пробирался на свое место, наступая на ноги и заслоняя сцену. За ним волочился шлейф всеобщего недовольного шиканья и раздраженной ругани.

«И назвал меня Эгин». – При этих словах Атен окс Гонаут вздернул правую бровь и впервые посмотрел на сцену.

Если бы кому-нибудь было не лень следить за выражением его лица, он бы, пожалуй, смог уличить Атена в странном удивлении, если не в замешательстве. Впрочем, никому не было до него никакого дела – пьеса была интересной.

Офицер «Голубого Лосося» Ард окс Лайн смотрел на сцену словно зачарованный. Он стеснялся признаться своей даме в том, что видит «Эллата и Эстарту» впервые.

Когда какой-то опоздавший на представление чиновник зацепил его гладковыбритый благородный подбородок топорщившимися из-под плаща ножнами, да еще и задержался перед ним – спиной к нему и к его даме, – на несколько мгновений больше, чем то было необходимо и допустимо, Ард позволил себе замечание:

– Проходи-проходи, чего стал?!

Но к удивлению Арда, замечания оказалось недостаточно.

Чиновник продолжал вести себя по-хамски. Он медленно повернулся к Арду и, смерив того взглядом сверху вниз – что, впрочем, неудивительно, ведь Ард сидел, а Атен стоял, – безмолвно высморкался.

– Ты что, спятил? – в ярости зашептал Ард. – Из лесу вышел, невежа?

– Ничуть, – с презрительным спокойствием ответил тот и, к вящему удивлению и раздражению офицера, уселся по правую руку от него. Во время этого несложного маневра, проведенного русоволосым чиновником, его ножны уже во второй раз чиркнули Арда по щеке.

– Ну это уже слишком! – забыв о приличиях и пьесе, гаркнул Ард и вскочил, в бешенстве отрывая от своего рукава цепкие коготки своей перепуганной спутницы, носившей глупое имя Авор, что означало «перепелка». Спутница молола успокоительную чушь и изо всех сил пыталась удержать его. – Ты что, меня не понял, пис-с-сака?

Атен окс Гонаут медленно перевел взгляд со сцены на своего соседа и придирчиво оглядел его с ног до головы.

С особенным издевательским тщанием он осмотрел его богатый, но несколько старомодный камзол цвета топленых сливок, у самого воротника которого лоснилось разлапистое жирное пятно (сам Ард заметил его только у входа в театр и ужаснулся, но было поздно!). Ард не смог совладать с собой и густо покраснел.

– Мне незачем понимать человека, который не может позволить себе пользоваться услугами прачки. Явиться в храм искусства в таком виде! Да это вы, милостивый гиазир, невежественны, как сама мать-природа, – отчеканил Атен окс Гонаут.

Что бы там ни происходило на сцене – в тот момент все взоры были устремлены в зал, где ссорились двое благородных. Все-таки такую свару, в отличие от «Эллата и Эстарты», можно увидеть в театре не каждый день.

3

– Хог! – высокомерно, словно бы милостыню, бросил Атен окс Гонаут, и его темно-синий плащ упал на землю.

Все. Началось. Болтать больше не будут.

Первый выпад «лосося» толпа встретила одобрительным шепотом. Эффектно, сильно, решительно.

Первую защиту «писаки», как ни странно, тоже. И в самом деле, такой прыти за чиновниками Иноземного Дома вроде бы раньше не водилось.

Атен окс Гонаут присел на одну ногу. Его меч, клинок отличной северной закалки, встретился с казенным клинком «лосося» в весьма необычном месте, лишив удар офицера той мощи, которая пришлась по душе зевакам секундой раньше.

Если бы у Арда окс Лайна было время на недоумение, он, пожалуй, недоумевал бы.

Он не ожидал, что его обидчик, который – по всему видно – младше его лет на десять, сможет осадить его столь легко, причем в первом же выпаде.

– Хог!

Меч «писаки», ведомый аккуратным проворотом кисти, метнулся к Арду по весьма необычной траектории. Едва ли кто-нибудь из зрителей знал, что маневр этот зовется «младшим серым бражником».

Ард тоже этого не знал. Озабоченно крякнув, он произвел скованный и судорожный отбив удара. Неудачно, хотя и не так, как рассчитывал «писака». Клинок Арда сошелся с клинком противника почти плашмя, издав низкий гул.

«Когда дурная рука фехтовальщика оскорбляет благородную сталь, сталь повествует об этом возмущенным гулом», – говаривают трактаты, посвященные искусству убивать.

Но не успел Ард ретироваться, как обозначился новый удар. Похоже, писака не был сторонником долгих матримоний и торопил… Что он торопил?