На веки вечные. Роман-хроника времен Нюрнбергского процесса

– А чем я должен заниматься на этом процессе?

– Ты будешь числиться помощником адвоката и выполнять мои поручения.

– Адвоката?

– Да, американцы сейчас ищут для обвиняемых адвокатов. Дело нелегкое, поэтому я им помогаю, – засмеялся барон. – Кстати, американцы назначили вполне приличные гонорары, так что желающие в конце концов найдутся. А с твоей помощью я надеюсь знать все, что будет твориться на процессе. Как в зале суда, так и за его пределами.

– Уже известно, где будет проходить суд?

– Да, сначала господа союзники спорили. Американцы предлагали Мюнхен. Русские хотели, чтобы суд проходил в Берлине. Как они выражаются в своих газетах, – в самом логове фашистского зверя. Кстати, очень образно сказано. И выразительно.

– Вы читаете русские газеты?

– Разумеется. Я должен понимать своего противника. Так вот, потом они остановились на Нюрнберге.

– Нюрнберг… Старый добрый Нюрнберг.

– Где германские императоры проводили имперские сеймы, а Гитлер устраивал свои парады и, если верить слухам, хранил в соборе Святой Екатерины то самое Копье Судьбы…

– В силу которого вы не верите.

– Я верю в иронию истории. В снесенном с лица земли центре Нюрнберга, словно специально для такого процесса, остался в целости и сохранности старинный Дворец юстиции и тюрьма совсем под боком. Очень удобно. И безопасно – не надо никуда перевозить подсудимых, никакого риска. Почему бомбы пощадили Дворец? Ведь центр Нюрнберга бомбили безжалостно… Может, тут надо искать божий промысел? И господь тем самым посылает нам какую-то весть? Осталось только разгадать – какую именно?

На перекрестке дорогу машине преградил американский патруль. Барон протянул какое-то удостоверение, которое произвело на американского сержанта впечатление, хотя поначалу он был демонстративно груб.

В это время по дороге потянулась группа пленных немцев в сопровождении американского конвоя.

– Куда их ведут? – спросил Олаф.

Сержант покосился на него и, не прекращая жевать резинку, буркнул:

– Смотреть раскопанные рвы, в которых зарывали трупы из концлагеря. Их там столько…

Помолчав, сержант нашел нужным добавить:

– Будут отворачиваться, прятать глаза и твердить, что они ничего не знали. Мы, за тысячи миль от Германии, знали, что тут творится, а вы, немцы, не видели, что творится у вас под носом!..

Олаф изо всех сил сжал руль. Сержант заметил это и усмехнулся. Ему явно нравилось показывать, кто тут теперь хозяин.

– По указанию генерала Эйзенхауэра немцы получают продуктовые карточки только в том случае, если могут предъявить использованный билет на просмотр документального фильма о том, что творили нацисты в концлагерях… Пусть посмотрят на себя! Эх, будь моя воля!..

Колонна пленных наконец освободила путь. Олаф дал газ. Сержант посмотрел машине вслед и смачно сплюнул жвачку.

Уютные кирпичные дома в два-три этажа окружали небольшую площадку для машин, на которой высился флагшток с американским флагом.

– И что тут находится? – поинтересовался Олаф, заруливая на площадку.

– Концлагерь, – невозмутимо сказал барон.

– Концлагерь?

– Именно. Только для высшего германского офицерства. Подожди меня здесь, – сказал барон, выходя из машины.

Он скрылся в одном из домов, а Олаф, положив руки на руль и глядя на американский флаг, вспомнил лагерь, в котором довелось провести несколько дней ему… Это было пустое поле, обнесенное столбами с колючей проволокой, куда сгоняли всех пленных без разбора. Свирепствовала дизентерия. Спали, как звери, прижавшись друг к другу. Охрана забавлялась тем, что швыряла за ограду окурки и наблюдала за драками, которые вспыхивали тут же… Олаф бежал оттуда через два дня, не желая ждать, когда этот лагерь обустроят…

Рядом с ним лихо затормозил джип, из которого выпрыгнул молодой мужчина с сигаретой во рту, в шляпе, сдвинутой на затылок. Типичный американец, каких Олаф уже насмотрелся достаточно.

– Привет, где тут начальство? – поинтересовался, блестя ослепительно-белыми зубами, американец.

– Не знаю. Я немец, – угрюмо ответил Олаф.

– Я тоже, – залился смехом американец. – Только мои родители уехали из Германии лет этак сто назад.

– А я здесь родился.

– Не повезло. Надеюсь, вы не из гестапо? И не из СС?

– Нет, я юрист.

– Ого! Быть юристом при Гитлере… Видимо, увлекательное занятие! – покачал головой американец. – Ладно, пойду на разведку. Мне сказали, что тут немецких генералов – видимо-невидимо. Не знаете, чем они тут занимаются?

– Видимо, дают показания.

– Интересно было бы послушать. Наверное, это неплохой товар по нынешним временам… Думаю, его можно будет выгодно продать…

Олаф пожал плечами – кому это нужно?

– Я издатель, – пояснил американец. – Покупаю и продаю лучшие воспоминания о тысячелетнем рейхе, который просуществовал всего десяток лет… Кстати, нет желания поделиться воспоминаниями «Как я осуществлял правосудие при Гитлере»?

Американец, довольный своей дурацкой шуткой, насвистывая, пошел к домам. Олаф со свинцовой ненавистью смотрел ему вслед.

Где-то через час из дома вышли барон и мужчина в военной немецкой форме без погон. Какое-то время они еще прогуливались по асфальтовой дорожке, наконец распрощались.

Когда выехали за территорию лагеря, Олаф спросил:

– По-моему, это был генерал Цейтцлер из генерального штаба?

– Он самый.

– Могу я спросить, чем они тут занимаются?

– Они составляют отчеты о ходе военных кампаний вермахта. Причем преимущественно на Восточном фронте.

– И кому такие отчеты понадобились?

– Американцам, разумеется. Хочешь спросить – зачем? Думаю, они хотят избежать тех ошибок, что мы допустили на Восточном фронте.

Олаф удивленно посмотрел на барона: