Последняя жизнь принца Аластора

Последняя жизнь принца Аластора
Александра Бракен

Жуткая история Проспера Реддинга #2
Проспер Реддинг – обычный двенадцатилетний мальчишка. У него есть сестра-близнец, родители, основавшие благотворительный фонд, и целая куча богатых родственников, а сам он талантливый художник. Но счастливым он себя не чувствует, ведь в школе его считают изгоем, несмотря на богатство и славу семьи, и даже сестра посмеивается над ним.

Однако Проспер и подумать не мог, что ему придется иметь дело с демоном, который триста лет провел в заточении, а теперь в любой момент может вырваться на свободу и отомстить всем Реддингам за грехи их предка.

А демон, который мечтал только о мести, и вообразить не мог, что станет помогать одному из Реддингов найти его похищенную сестру…

Александра Бракен

Последняя жизнь князя Аластора

Посвящается Сьюзен Деннард – настоящей ведьме

Декабрь 1690 г.

Южный Порт, Плимутская колония

Сквозь завесу снегопада донесся голос. Точнее, отголосок, жалобный и слабый. Аластор удивился тому, что он вообще смог проникнуть сквозь зеркала. Но голос действительно звучал. И даже становился громче, пока демон сидел у очага с зеленой трескучей магией и наслаждался роскошным ужином из ядовитых летучих мышей с тыквенным пюре.

– Помоги мне…

Можно было подумать, что это ветер воет, но слова звучали так соблазнительно болезненно.

В них слышалось восхитительное отчаяние.

Они сулили мощную магию тому, кто сумеет ею воспользоваться.

– Помоги, умоляю!

«Обязательно, – самодовольно подумал демон, – с удовольствием».

И принц Аластор отложил серебряный нож и поднялся, чтобы отправиться на поиски нитей магии, которые тянулись к поверхности зеркала. Если желание смертного было достаточно сильным, от него исходили сверкающие ленты изумрудной энергии, по которым Аластор мог найти их источник.

Он снял с крючка на стене серебряную цепь и надел на шею. На цепи висел фонарик, который звякнул, ударившись о пуговицы его мантии. Пуговицы были в виде паучков. Проходя сквозь зеркало, Аластор был полон предвкушения.

– На помощь!

Демон шел по извилистым тоннелям зазеркалья на звук умоляющего голоса. Скорбь и отчаяние в нем усиливали свет магических нитей, вившихся среди смога и сумрака. Этот свет наполнял Аластора азартом.

«Что же это за смертный червяк, – думал он, – с такими способностями к магии? Кто-то с гигантским чувством ответственности, конечно. Он обладает огромной силой и влиянием на жизни многих людей. Возможно, король? Или даже император?»

Теперь-то Аластор покажет братьям, кто тут главный, их черные сердца лопнут от зависти и злобы! Магия, которую он получит от этого контракта, заставит их пожалеть о дне, когда они решили проигнорировать его требования. Братья часто посылали кого-нибудь из своих многочисленных слуг собирать магию. Им самим было не до того: балы, дуэли с троллями и прочие развлечения не оставляли им времени, чтобы выполнять свое предназначение. Ну и, разумеется, они были рождены еще и для того, чтобы командовать более низкими демонами.

Аластор усвоил урок: если хочешь власти, захвати ее.

Но добравшись до мира людей, демон понял, что заблуждался: зеркало было маленьким, не больше тех, какими пользовались эти гадкие людишки, когда брились. Аластор никогда не понимал этой привычки. Волосы хоть немного сглаживали их крысиные черты, и делали людей хоть сколько-нибудь приемлемыми для изысканного вкуса демонов. Однако этим зеркалом, судя по всему, в последнее время пользовались не часто.

Аластор схватился за раму и задумался. Он смотрел изнутри зеркала, не выдавая себя. До него долетел ледяной порыв ветра, покрыв поверхность портала морозными узорами. Спиной он чувствовал влажное тепло Нижнего Королевства, которое звало его назад.

Зеркало… Теперь оно стало окном в холодную унылую лачугу со стенами из темного дерева. Не огромное зеркало в золотой раме, выходящее в сверкающую залу дворца… Зеркало для бритья!..

– Помогите… Спасите нас…

Аластору, наверное, стоило вернуться в уютную башню к тыквенному пюре и оставить смертного наедине с его страданиями. Но демон продолжал держаться за раму, вцепившись в нее когтями. Он ведь уже пришел, разве нет? Независимо от его положения в обществе, этот гнусный микроб сумел силой своего желания так ярко зажечь магические нити…

Возмущенно фыркнув, Аластор предположил, что все люди, от королей до крестьян, желают, ненавидят, боятся и страдают одинаково, просто с разной силой. Таковы уж непростые обстоятельства человеческого существования. Люди попадают из одной беды в другую, предают друзей и преследуют соперников, качаясь на маятнике недолговечной жизни. Способность к сильной магии была у них всегда. Если бы Аластор смог понять, что за желание призвало его в этот мир, он бы выжал его из человечьего сердечка до последней капли, как слизь из гниложука, пока это жалкое создание не заключит с ним контракт.

Протискиваясь в узкую раму, Аластор принял форму, предназначенную специально для мира людей – он превратился в белого лиса. Людишки не очень-то склонны доверять свирепым темным существам, к тому же превращение помогало обойти чары, которые делают демонов невидимыми в человеческом мире. Люди не видят демонов в их настоящем обличье – таково прощальное проклятье Древних, которые отгородились от всех в своем королевстве, куда никому больше нет доступа.

Менять форму могли только демоны-душегубы. Это было еще одним доказательством их превосходства над остальными демонами. Об этом Аластор и подумал, бесшумно спрыгивая на пол.

Другим демонам приходилось использовать тени и шум, чтобы вызвать страх в сердцах людей. Страх – тоже сильное чувство, но то, что могли извлечь из него низшие демоны, казалось искрой по сравнению с лесным пожаром, который получался в результате контрактов, заключенных душегубами.

Ветер завывал в рассохшихся стенах покосившегося дома. Он обдавал демона холодом, вонзаясь в него тысячей ледяных стрел. Аластор едва не повернул обратно, но как только он вышел из портала, его накрыло волнами волны страдания и боли. Отчаяние разлилось по всему дому, возможно даже подточило стены. Демон зажег фонарик, висевший у него на шее.

Магия клубилась в воздухе. Энергия сверкала и танцевала, собираясь в контейнер, который Аластор принес с собой. Демон огляделся. Единственным источником света был умирающий огонь в очаге. Камин Аластора был огромным. По его приказу гоблины сделали его из лучшего драконьего стекла и украсили окаменевшими эльфийскими сердцами. Но у людишек очагом служил круг из десятка обгоревших камней. Над очагом склонилась фигура, которая впечатлила Аластора еще меньше. Бесформенное существо, завернувшееся в выцветшее одеяло. Женщина? Магия исходила от нее, поднимаясь над головой и растекаясь беспокойными волнами. Какая отличная боль! Нетрудно будет заключить сделку с существом, которое так страдает.

Но нити вели не к ней. Они тянулись на улицу. Видимо, Аластор не мог исполнить ее желание, иначе он бы услышал сквозь зеркало и ее голос. Аластор собирался выйти из дома, но вдруг увидел кое-что любопытное, а противиться любопытству он никогда не мог. У ног женщины валялся пустой котелок.

Люди используют странный огонь, совершенно беспомощный по сравнению с магией, которой греются, готовят еду и освещают Нижнее Королевство. А еще он чахлый и капризный. В этом очаге дрожащий огонек цеплялся за несколько тонких веточек и за то, что бросила туда женщина. Что-то кружевное… Вязаный чепчик, слишком маленький для нее самой. Ботиночки, не больше человеческой ладони.

Аластор не хотел и не собирался больше смотреть на это. Изможденная женщина тихо вздохнула и упала на пол. С жутким ревом ветер распахнул дверь. Демона едва не снесла волна ледяного воздуха и белых хлопьев. Аластор вышел на улицу.

Люди называют это… снегом. Демон скривился, обнажив клыки. Он ненавидел снег. Ненавидел, как его хлопья падают на шерсть, как снег обжигает глаза и заставляет его дрожать, как хобгоблина, которому вот-вот отрежут рог. У всего этого был только один плюс: маскировка. Белый лис в поисках добычи мог долго оставаться незамеченным.

Когда, пробираясь сквозь вьюгу, демон снова отыскал магическую нить, он уже не чувствовал отмороженных лап. Но идти оставалось недолго. Через несколько секунд он понял, что рыдания раздаются уже не в его голове, а долетают до острых лисьих ушек.

– Прости… Мне так жаль… Доченька…

Сквозь завесу метели демон увидел темную мужскую фигуру. Черные шляпа и плащ не защищали от снега, но человек не обращал на это внимания. Мужчина даже не поднял взгляда, когда Аластор подошел к нему сзади. Изумрудный свет магии из его фонарика упал на снег, но человек не видел и этого. Аластор все равно не думал, что он бы заметил.

Перед ним была небольшая яма, которую быстро заметало снегом. А рядом – небольшой деревянный ящик, на крышке которого было аккуратно вырезано имя Черити[1 - Charity – милосердие (англ.). Здесь и далее прим. редактора.].

Видимо, они были недалеко от океана. Даже несмотря на сильный запах морозного воздуха, острое обоняние Аластора улавливало соленый оттенок бурных волн. Рядом с человеком высилась горка из грязи, песка и камней.

От этого зрелища Аластор повеселел. За свою многовековую жизнь демон успел понять, что такая почва почти не дает урожая. Мало еды – значит, мало надежды. Но почему-то там возвышались десятки небольших занесенных снегом растений, листьев на них не было. Нет, – догадался он и задохнулся от радости. Это не стволы, а надгробия! Он подождал, пока человек опустит гробик в могилу и забросает его кашей из грязи и снега. Аластор был почти уверен, что человек снова заплачет. Его ресницы заледенели, снег прилипал к мокрым щекам. Мужчина отошел. Его руки были грубыми и красными от мороза. Дышал он тяжело, с губ срывались клубы белого пара.

– Как жаль, – наконец сказал Аластор.

Человек посмотрел на него, и на его лице появилось такое выражение, как будто он заблудился в своих кошмарах. Тем не менее, он не затрепетал, как подобает тому, к кому обращается такое прекрасное животное. Вместо этого он закрыл лицо руками и закричал от ужаса.

– Убирайся, дьявол! – простонал он. – Говорящий лис! Должно быть, и меня уже настигла лихорадка…

Подойдя ближе, Аластор увидел, каким изможденным был этот человек – кости, обтянутые кожей, запавшие глаза. Голод и страдания измучили его, а значит, он скорее согласится выслушать его.

Человек коснулся головы Аластора и отдернул руку, будто обжегся.