Глоток горячего горького шоколада

– Вставай, – дернула Ленку, она словно в прострации чуть повела глазами, продолжая бесцельно взирать наверх. Тряхнула ее сильнее: – Вставай, кому говорю! Чего как побитая собака? У нас последние часы кайфа. Пошли. Пляж наш! Вчера у меня была самая прекрасная ночь за всю мою жизнь. Воспоминания о ней никто не отберет, но и повторить вряд ли получится. Зато знаю точно – на этом жизнь не закончилась. Слушай, да ты влюбилась в Салмада…

Ленка встрепенулась, краска хлынула в лицо:

– О чём ты?

– О том, моя хорошая, что вчера, ты светилась от счастья! Общение с турком понравилось. Никогда не видела тебя такой цветущей. Даже когда ты выходила замуж за Серёжку. Кстати, – я скривилась, – Салмад – это не Серёжа?

Ленуля нервно усмехнулась:

– Вроде нет, – села и покосилась на шкаф. – Ты права, давай устроим фотосессию.

Что-что, а фотографироваться я не любила. Уродина, глядящая с картинки, мягко говоря, пугала. Но подруга хотела, значит, я должна согласиться и быть на уровне.

Ленка надела открытый купальник, хотя до этого носила только «презерватив», как я его нарекла, за обтягивание и сокрытие всех прелестей. Прозрачное платье. Чуть подкрасила глаза, губы, состряпала аккуратную, но привлекательную прическу, и мы пошли покорять своей «неземной» красотой берег Анталии. Фотографировались везде, где останавливался взгляд. Сидя, лежа, боком.

В общем, когда запал закончился, мы упали на лежаки и вновь подставились нещадно палящему солнцу. Лица прикрыли шляпками: носы и так, как обугленные головешки, уже облезли по несколько раз. Тихо переговаривались, ведь болтовня хоть и поверхностная, но всё же не для ушей других:

– Тань, ты ещё поедешь?

– Не знаю, – лениво протянула я. – Мои средства этого не позволят в ближайшее время. Но постараюсь – сэкономлю, как всегда, на себе. Может, через год опять такой же дешёвый тур получится поймать.

– Да, было бы отлично.

– Вот только, может, не Анталия? – призадумалась я. – Есть Египет, Испания.

Солнце померкло. Непонятно откуда взявшееся облако его скрыло, и я удивлённо подняла шляпку. Слова застряли поперёк горла. Ужас смешался с восторгом – Фатих стоял надо мной, поместив руки на бока. На лице улыбка, глаза игриво светились.

– Почему сбежать?

– Ты… закрываешь солнце, – выдавила, обдумывая, как оправдать свой уход под утро, не выдав правды.

– Я мешать? – он посерьезнел.

– И да, и нет, – промямлила. – Ты непрозрачный, а я загораю.

– Видеть. Вот только купальник забыть надеть.

– На мне, что нужно, – я не знала, куда деться от стыда. Взгляд Фатиха хлестнул сильнее пощечины, давая понять: то, что на мне – не купальник. А отпечатки моей ночной «самоотдачи» на мощных плечах и шее жальче укуса шершня. Я подняла голову выше: – Рядом есть место, – кивнула на соседний лежак, – можешь, присесть и мы поговорим.

Он не шелохнулся:

– Ты обижаться? Я что-то сделать не так?

Я опять растерялась. Этот мужчина непредсказуем, а его вопросы ставили в тупик. Он замер на несколько секунд и с задумчивым видом бросил взгляд на море. Шагнул ко мне и дернул к себе:

– У нас мало времени, и я намерен его проводить с тобой! Даже дела важный отложить. Так что заканчивай дуться.

Я ахнула и, болтаясь на его плече, стукнула по широкой спине:

– Пусти! Я не дуюсь, что за чушь? Ты хоть, понимаешь, что сейчас всем показал, что и я стала твоей?

– Так тебя это беспокоить? – рявкнул турок, введя меня в очередной ступор. – Ты зависеть от всеобщего мнения? Вот почему сбежать утром?

– Нет! – вспылила. – Мне плевать, кто, что подумает, но… Я не брошу Ленку!

– Она идти с нами. Салмад на яхте, готовится к отплытию.

Я обвисла. Доводы для отказа закончились, хотя их и не было толковых.

Никогда прежде не видела, чтобы подруга собиралась с такой прытью. Секунда, и она готова. Скорость, с которой Ленчик следовала за нами – убила наповал. Это точно моя Ленка? Она – медлительная до чёртиков. Даже черепаха быстрее. А здесь поспевала за быстрым шагом Фатиха и не запыхалась. Он зашёл в море, обернулся к ней:

– Ждать минуту! Строптивую относить и вернуться за тобой, – он размашисто двинулся в воду, словно ледокол, прорезая твердую заснеженную поверхность. Взгляды отдыхающих разделились. Кто-то улыбался, кто-то завидовал, а кто-то скептически ухмылялся. Я откинула предубеждения – пошло всё. Мой отдых, моё тело, мои проблемы.

– Я сама, – забарахталась, когда вода скрыла Каплана до шеи, он только крепче сжал мои ноги:

– Бегать быстро, я тебе не верить.

– Пусти, – взмолилась, – клянусь, сама поплыву.

Ощутив ослабевшую хватку, извернулась. Окунувшись в воду, вынырнула возле Фатиха и провела с нежностью по бритой щеке. Как так получилось, что изнываю без него? Чёрт! Скучала. Он резко поймал ладонь. Поцеловав, притянул:

– Теперь верить, – жадные губы впились на болезненно короткую секунду, уничтожая и без того сломленное сопротивление. Оторвался, подтолкнул на глубину. Страховал, пока взбиралась на яхту и, сорвав чуть жестковатый поцелуй, спрыгнул обратно. Мощными гребками поплыл к берегу, забрал вещи у Лены, сопроводил ко мне. Салмад наспех поздоровавшись, подскочил, как раз в тот момент, когда подруга нелепо пыталась перелезть с лестницы на борт. Моя помощь – не помощь, а неуклюжесть – конёк подруги. Турок, отстранив меня, галантно поймал Ленку за руку и помог перебраться на палубу. Подруга залилась краской, как девственница в первую брачную ночь. Он чуть, приобняв за плечи, увлек в каюту, а я, переминаясь с ноги на ногу, ожидала Фатиха. Странно, он не подсобил подруге: меня-то нагло пихал в зад, даже несмотря на то, что сама справлялась. Правда, на помощь мало походило, больше на то, что ему хотелось меня пощупать или показать всем – она моя, могу себе это позволить. А с Ленкой – логично. Если на нее положил глаз его друг, вероятно, не посмел прикоснуться к чужой женщине, к тому же за «такие» места. Страна – чужая, обычаи – незнакомые…

От взгляда, появившегося на яхте Фатиха, не знала куда деться. Турок даже не раздевал – реально «имел», как прошлой ночью – без запрета и границ понимания. Я отворачивалась, но кожа продолжала гореть, будто сжимал наяву. Жар накатывал, когда Фатих проходил мимо – ведь нахал не отказывал себе в прикосновениях, наплевав на Салмада и Ленку. Я же таяла в сильных руках, как масло на сковороде. На смуглом лице всё выразительней читалось желание, ласки грубели, принимали развратно-интимный характер. Сразу вспомнилось изречение: «Если девушка говорит «нет», это значит «может быть». Если говорит «может быть», значит «да». Если говорит «да», это уже не девушка…» Так и получилось. Сказала «нет»… позволила слабость, оказалось «да». Девушка из меня…

– Прекрати! – шикнула, не владея дыханием в капкане – зажатой между капитанской и бортом. – Ты как ребёнок. Неужели, так не хватает женского внимания? Мне показалось, что ночью утомила.

Фатих хмыкнул, завораживающие губы расползлись в улыбке, приковав внимание:

– Утомить? Да ты вырубиться на самом интересном, – бархатно шептал, обжигая дыханием кожу на лице, шее. – Мне даже стать стыдно – от моих ласк ещё никто так не усыпать.

Я не сдержала смеха и уткнулась в мощную грудь носом:

– Не смущай! Ты и, правда, меня вымотал. Тело до сих пор болит…

– Муж такого не делать? – огорошил Фатих, я растерялась. – Глупец!

Шумно выдохнув, воздела глаза и встретилась со взглядом черных, пронзительных. Каплан коснулся губами мочки уха:

– Да, я знать, что ты замужем, – хрипловато бросил. – Ещё знать, что двое сыновей. Говорить тебе не раз: «Я долго присматриваться». Кстати, ты не лучше. У меня после ночи всё болеть от твоих зубов.

– Прости, – замялась, рассматривая широкую, жаркую грудь турка. – Есть такое. Муж меня даже акуленком называл.

– Аку… лёнок? – коверкая язык, протянул Фатих.

Невинно взглянула на турка:

– Little shark…