Самое чёрное сердце

– Девчонка вроде хочет его оставить. Кажется искренней, но по ходу сама не так уж давно из пелёнок выбралась.

Она сбилась с шага, но не остановилась, только хмыкнула чуть едко – мол, ну-ну, посмотрим. В такие моменты особенно ясно понимаю, как мне всё же повезло. Я не росла в приюте, как Адора и многие другие подменыши. Да, отец меня ненавидел и боялся, зато его жена приняла и воспитала как родную. Даже если поначалу это была попытка заменить потерянную дочь, мне не на что жаловаться – ни с мамой, ни с её родственниками я ни разу не почувствовала себя ненужной или нелюбимой.

Чужой разве только. Неправильной. Не такой, как надо. Но тут некого винить – это просто в моей крови.

Подменышей нечасто принимают их новые семьи. Это сейчас республиканские власти почуяли выгоду и развели бурную деятельность, интегрируя сидских детишек в человечьи семьи – потому что у фейских полукровок, помимо дурацких рожек и острых ушей, также имеется прорва магической силы. А раньше был только Статут о подмене. Если семья отказывалась от подменыша, он получал фамилию Ферра и оставался в Железном Чертоге до самого совершеннолетия.

Да и после совершеннолетия тоже мало кто уходил. Адора, например, получила образование спецпедагога и вернулась приглядывать за детишками. И многие здешние воспитанники возвращаются. Другой семьи у них нет, а как создать её с кем-то нормальным – они не знают. Их никто не учил.

Рэн к моему приходу явно даже не пытался уснуть. Сидел в своей кроватке, вцепившись в прутья, точно заключённый за решёткой, и тихонько хныкал. И всем видом давал понять, что он самый несчастный крыжовничек на свете. У него, кстати, прекрасно вышло: я вмиг ощутила себя сволочью и предательницей.

– Ну чего сырость развёл? Иди сюда, – со вздохом вытащила его из кроватки и любовно прижала к себе. – Скучал по мамочке? Уж надеюсь, я-то по тебе – даже слишком!

– Ма! – согласно пробубнил Рэн, хлопнул меня по щеке крохотной ладошкой. Его несносно красивые глаза – зелёные-зелёные, как спелый крыжовник, и с длиннющими черными ресницами, – ярко вспыхнули золотом. Бледная кожа на краткий миг тоже окрасилась нежной зеленью; в волосах мелькнули рожки, пока ещё до нелепого короткие и толстенькие.

Да, рано он свою сущность почуял. Сильным чародеем вырастет, это точно.

– Кто всю ночь терроризировал Адди, мелкий ты пакостник?

– Ди-и!

Он радостно помахал кулаком в сторону Адоры. Та, улыбаясь, махнула ему в ответ.

– Видят боги, Киро, это твой родной сынок, – фыркнула она, когда Рэн с восторженным воркованием свистнул у меня из кармана ключи и принялся ими греметь. – Такой же обаятельный ворюга и любитель груш. Сегодня умял половинку, а пока мы все отвернулись, попытался стащить у Софи ещё ломтик.

– Софи, конечно же, не спустила такой наглости?

– Залепила ему в лоб полной ложкой джема.

– Моё уважение, – усмехнулась я, устроив мелкого поудобнее. – Что, крыжовничек, завёл себе подружку, пока меня не было? Может, подождёшь с этой затеей ещё лет пятнадцать?

Рэн счастливо улыбнулся во весь рот, демонстрируя два крохотных белых клычка. Ещё по одному пробивалось рядом, и в нижней десне, кажется, тоже скоро вылезут обе пары.

Ох, блин. Я, конечно, нечто такое могла предположить и раньше, но сюрприз всё равно не самый приятный. Даже у ребёнка-сидхе клыки не должны пробиваться раньше резцов.

– Лиам его вчера смотрел?

Адора нервно принялась накручивать на палец кончик толстой белокурой косы, и я как-то сразу поняла: услышанное меня не сильно порадует.

– Анализы стабильно показывают анемию, а пульс и температура уползают всё ниже к границе нормы. А ещё у него скоро будет полный набор клыков, если ты вдруг не заметила. Мы и дальше будем это игнорировать?

– Нет, Адди, мы не будем, – заверила я чуть зло, отобрала у Рэна ключи и, пока тот не заревел, шустро подмахнула ворованную погремушку. Не ахти какой дар, но солидная порция моей тёмной силы делает его на порядок привлекательнее. – Мы просто не можем. Даже Лиам скоро сообразит, в чём дело!

– Нам нужен другой врач.

Да, я в курсе. Узкий специалист, берущий кучу талеров в час. И хотела бы я, чтобы проблема была именно в деньгах.

– Я что-нибудь придумаю. Обещаю. Просто держи все свои домыслы при себе, ладно? Не надо нам, чтобы кто-то из немёртвой братии заинтересовался Рэном. А именно так и будет…

Адора смерила меня недобрым взглядом, явно собираясь выговорить за эгоизм, собственничество и тупость. И была бы права: здоровье малыша важнее, чем моё нежелание воевать за опеку с возможной роднёй. Но в итоге она просто махнула рукой и ушла прочь, оставив нас с Рэном наедине.

Я устало плюхнулась в побитое жизнью кресло, явно повидавшее молодость моей бабули Тэруко, и крепче прижала к себе мелкого. Он тут же прильнул ко мне, неприкрыто обрадованный возвращением блудной матери. И наверняка совсем не желающий, чтобы я снова бросала его одного в этом гиблом месте. Я и сама не хочу, но вот беда – когда ты не годишься в мамаши года ни по одному пункту помимо годового оклада, получить опеку ужасно трудно. Даже временную. Даже над ребёнком-нечистью.

Даже без легиона клыкастых родственничков в перспективе.

– Не бойся, Риан Гри, – пробормотала я, проведя рукой по волосам Рэна, таким восхитительно мягоньким и буйно вьющимся. Поначалу они были светло-каштановые, а теперь скорее тёмно-русые, как мои. Сдаётся мне, позже станут чёрные как смоль. – Не бойся, всё будет хорошо.

Он что-то залепетал, снова засиял улыбкой и потянулся ручонкой к моей ключице – краем глаза я приметила, как пенятся под кожей зачарованные чернила, прежде чем лечь привычным узором. Очередным цветком олеандра. Или чешуйчатой трехпалой лапой. Да, татушка у меня вздорная и долбанутая, мне под стать…

«Не бойся»? Ха, мамочка, ты тут единственная, кто трясётся как заячий хвост.

– Я тебя никому не отдам, – заявила решительно, почти зло. – Никому. Ни вампирюге, ни сидским ублюдкам, ни другому какому клыкастому мудаку… А, Тьма, обещала же при тебе не ругаться! Мать года, блин. Не сдавай меня Адди, и я дам тебе взятку грушей! У нас есть сделка? – Рэн ласково ухнул что-то в ответ. Будем считать, что согласился. – Замётано, крыжовничек.

Прошло минут пятнадцать, прежде чем Рэн начал клевать носом и наконец-то отрубился у меня на груди. Укутала его сразу в два одеяльца, зачаровала побольше игрушек – чтобы создать иллюзию своего присутствия где-то рядом, – и едва не силком выволокла себя на улицу, во влажную прохладу поздней осени.

Не время мотать сопли на кулак, Киро-чин. Надо хоть немного поспать, прежде чем идти причинять добро и счастье своему родному городу.

Живу я здесь же, в Айрон Дистрикт – всего пятнадцать минут до штаба охотников, а до Чертога и того меньше. Мой квартал раньше был сплошь промзоной, а сейчас немного облагородился и обзавёлся миленьким маленьким парком с видом на реку Эмрод. Место это мне всегда нравилось, и когда подвернулась возможность купить здесь жильё, да ещё и за бесценок, я не колебалась ни минуты.

Правда, «жильё» мне досталось далеко не в идеальном состоянии – шутка ли, вторую сотню лет разменять? Прежде здесь была небольшая швейная мастерская… ну как прежде, лет двадцать назад. Ремонта тут всё не просило даже, а громко требовало. Кучу денег и времени угрохала, но не пожалела ни разу. Зато никаких долбанутых соседей, и места навалом. И отличный вид на реку, особенно на закате. И акустика хорошая. Это важно! Музыкантша во мне, конечно, сдохла и воняет, но всё-таки никуда не делась.

Наконец я заехала в гараж и собралась было подняться наверх, в своё личное царство еды и сна, к легиону разномастных кактусов и вороху нотных тетрадей. Мысленно уже представляла, какие непотребства буду творить с холодильником, а затем с подушкой и одеялом. Но не тут-то было: в дверь кто-то робко поскрёбся.

И кого, скажите на милость, могло принести сюда в такую рань?

Как оказалось, парнишку-курьера. Который тоже явственно охренел и с времени, и с места. Едва я увидела букет в его руках, сразу захотелось этим шедевром флористики кое-кого отделать. Во-первых, терпеть не могу мертвые цветы. Во-вторых… нет, серьёзно? Опять?! Что за срань творится в прилизанной башке моего бывшего, скажите на милость, а?

Отсыпала курьеру чаевых и отправила восвояси, а сама хмуро уставилась на букет. Невольно ухмыльнулась – по части понтов Виктор превзошёл сам себя. Огненно-красные амариллисы сорта Гвар Брэйт. Самые редкие и ядовитые. А в придачу вот тебе карточка с пафосной цитаткой – не то из «Алой книги», не то из ещё какого сборника сидских сказочек.

«Ибо даже в самом чёрном сердце может расцвести пламенный цветок истинной любви».

Это типа: «я мудак и не лечусь, зато люблю вас великою любовью»? Или скорее: «не говнись и прощай уже меня прекрасного»? Зная Виктора, скорее второе.

– Какая прелесть, – протянула я себе под нос. – Могло бы даже сработать, хм… но нет, вообще нисколечко.

Дорогущий веник улетел прямиком в мусорный бак. Я же с чувством выполненного долга отправилась навстречу судьбе. То бишь завтраку и постельке.

Мысль о том, что букет может быть не от Виктора, мне даже в голову не приходила.

Глава 2

Скажи мне кто недавно, что я добровольно вернусь обратно в Алькасар – непременно посмеялся бы над тем наивным идиотом, открестился бы от такого счастья и купил бы билеты до Греймора, чтобы уж точно ни одни порталом не унесло на славный Запад. Но вот он я, заново обживаюсь посреди западной столицы. В здравом уме и трезвой памяти. И даже улицу, на которой поселился, нахожу уютной: она словно вынырнула из далекого прошлого прямо между строгими бетонно-стальными коробками. Занавесочки на окнах развесёлые, с мелкими цветочками, от каких у всякого нормального человека зарябит в глазах. А уж дом мой хоть прямо сейчас лепи на открытки с городскими достопримечательностями.

Комм зазвонил неожиданно, отвлекая от меланхоличного созерцания садика за окном. Ничего особенного, кусты жимолости да шиповника. Но летом наверняка красиво.

– Хорошо устроился? – раздался в трубке насмешливый, чуть хриплый голос.

– Сносно. Любуюсь детской площадкой за окном. И у меня есть сад.