Бас. Любимица Иллари

Фу, не могли поближе подобраться? Может, кому-то и хватило бьющего на соседней поляне родника, а вот даме следовало умыться и привести себя порядок.

Едой, кстати, не пахло. Значит, даме еще и охотиться придется, потому что хлебом мой зверь точно не наестся, а мясо я с собой умышленно не взяла – трудно сосредоточиться, когда ноздри то и дело дразнит аромат умело зажаренной курицы. Неудобно. Отвлекает. Будоражит воображение.

Кстати, а где мои провожатые?

Ага, вижу. Рыжик, утомившись за день, без задних ног дрыхнет под деревом, намеренно или случайно устроившись так, чтобы оказаться от меня как можно дальше. Бедняжка. Совсем я его запугала.

Один из серых нашелся под соседним деревом, где сидел, прислонившись спиной к стволу и старательно притворялся спящим. Его демонстративно сложенные на груди руки выглядели ужасающе сильными. Грубоватое лицо казалось обманчиво расслабленным. Спутанные волосы, остриженные почти так же коротко, как у степного, нахально лезли в глаза. Из-под верхней губы виднелись кончики острых клыков. А цвет его глаз я успела рассмотреть еще утром – такие же серые, как у дурака, принесшего вчера клятву служения нашей богине. Только, в отличие от вожака, в волосах этого волка пока не появилось ни одного седого волоска. Да и выглядел он, несмотря на внешнюю мощь, далеко не так угрожающе.

А вот самого вожака поблизости не было. Гуляет? Охотится? До ветру пошел?

Я потянула носом воздух.

Костер они сегодня не разводили. Чем ужинали, тоже непонятно – или все сожрали, поэтому запаха не осталось, или же спать ложились на голодный желудок, что для оборотней вообще-то неполезно.

Я задумчиво ковырнула пальцем брошенную на землю попону, на которой так сладко спалось, а затем перевернулась на живот, вытряхнула себя из одежды и, слившись с темнотой, скользнула прочь, постаравшись сделать это как можно тише.

Отлично. Серый так и не открыл глаз, а оставшаяся в лагере одежка какое-то время сохранит мой запах. Встревожиться волк не должен. А пока он дремлет, я как раз успею добежать до реки, перекусить, умыться и вернуться до того, как он поднимет тревогу.

Удалившись от лагеря на приличное расстояние, я с удовольствием встряхнулась и перешла на бег.

Надо сказать, в звериной форме мир воспринимается иначе, чем в человеческой. Более четко, ярко и полно, что ли? Кошачьи лапы гораздо лучше подходят для быстрого и незаметного перемещения по лесу, чем ноги. Становятся в разы острее зрение, обоняние, слух. Опять же, густой мех оберегает и от дождя, и от холода, и от шальной стрелы. Мощное тело похоже на туго сжатую пружину и порой аж звенит от бурлящей внутри силы. Хочется уже не бежать – стремглав лететь сквозь ночь, пугая ее хищными огнями в глазах и голодным оскалом.

Впрочем, сегодня мой зверь не стремился взять верх – устал, сволочь мохнатая. Я уже давно не давала ему воли, а тут такой подарок – зрелый кот, с которым можно не сдерживаться и который почти равен мне по силам. Зверь-то устал, да. Что называется, наигрался. А вот жрецу еще пару недель придется сводить с тела не только синяки, но и следы когтей и зубов, которых мой дорвавшийся до свободы кошак оставил на нем немало.

Само собой, умышленно поранить я никого не старалась, однако это один из неизбежных минусов нашего существования. Мы в любой форме остаемся импульсивными, кровожадными и опасными. А если потеряем контроль над звериной ипостасью, то становимся опасными вдвойне. Причем чем сильнее зверь, тем сложнее его удерживать. Тем сильнее довлеют над нами инстинкты. И тем выше угроза, что в один прекрасный день вторая ипостась выйдет из-под контроля.

Мне, можно сказать, повезло – со своим зверем я договорилась. Днем он чаще всего спал. Ночи я, наоборот, старалась отдавать в его полное распоряжение. И только в брачный сезон уходила далеко-далеко в горы, подальше от живых, потому что находиться рядом со мной в такое время было по-настоящему опасно.

Безошибочно отыскав затерявшуюся в лесу крохотную речушку, я спустилась к воде и, припав на передние лапы, с наслаждением напилась. В потревоженной водной глади мелькнули белоснежные клыки и хищно прищуренные желтые глаза, а затем по воде пробежала короткая рябь. Сгустившаяся вокруг меня темнота ненадолго расступилась. И вот уже вместо страшноватой звериной морды в реке отразилась мокрая, сыто жмурящаяся человеческая мордочка в обрамлении коротко стриженных, абсолютно прямых и изрядно встрепанных волос.

Забавно, да?

Сколько лет живу, а все равно не могу понять, почему в человеческой ипостаси у моей шевелюры далеко не такой насыщенный цвет, как в звериной. И глаза не желтые, а светло-карие. Да и зрачок совершенно обычный. Отчего так вышло? Богиня знает. Но факт в том, что до поры до времени в этом миниатюрном теле крайне сложно было заподозрить вторую ипостась.

В том числе и поэтому баскхов нелегко обнаружить: обычных оборотней видно издалека, а у нас нет особых примет. Быть может, только запах и выдает, если баскх сильно волнуется или боится.

Что еще о нас можно сказать?

Пожалуй, только то, что нас очень мало. Мы не любим сидеть на одном месте, и у нас нет раз и навсегда установленной территории для охоты. А еще говорят, что богиня-кошка вдохнула в нас частичку собственной силы. Насчет последнего ничего не могу сказать, не проверяла. Но кое-что мы действительно умеем, и за это нас в какой-то степени тоже боготворят.

Неожиданно в воде плеснула крупная рыбина, и мой зверь встрепенулся, вспомнив о том, что с утра так и не поел. Купаться в его планы, правда, сегодня не входило, но ради добычи он куда угодно полезет. Хоть в воду, хоть в гору и хоть на ближайшее дерево.

На какое-то время я не на шутку увлеклась рыбалкой, которая, как и большинству представителей семейства кошачьих, была мне по душе. А когда наелась, отмылась от чешуи и уже в человеческой ипостаси выбралась на берег, то обнаружила, что на берегу меня уже ждут. Вернее, ждет. Один очень-очень недовольный волк, буравящий меня хищно прищуренными глазами.

Остановившись у кромки воды, я окинула зверя внимательным взглядом.

Взлохмаченный, определенно злой. И, кажется, я уже знаю, кто скрывается под пепельно-серой с проседью шкурой.

Зачем ты искал меня, волк? Явившись в лагерь и обнаружив пропажу, забеспокоился? А может, разозлился, что упустил из виду? Неужто подумал, что я сбегу?

Волк, словно услышав мои мысли, предупреждающе рыкнул. И вот тогда я сугубо из вредности опустилась на колени прямо в воду и кротко положила ладони на мокрые бедра.

А что? Сижу себе и сижу, никого не трогаю. Вся такая беззащитная и уязвимая. Мокрые волосы откинула назад и выпрямилась, совершенно не стесняясь обнаженной груди. Затем вытерла ладонью лицо. Снова игриво покосилась на волка. И, заметив, как тревожно дернулись его губы, насмешливо хмыкнула.

Ну? И что ты теперь будешь делать, дорогой? Нападешь? Ударишь? Рискнешь меня поранить? А если нет, то каким именно образом ты думал заставить меня вернуться в лагерь?

– Можешь приблизиться, – милостиво разрешила я, когда оборотень откровенно заколебался. В его глазах промелькнули удивление, раздражение, затем снова злость. Но в звериной ипостаси волки контролировали себя лучше нас, поэтому можно было не сомневаться – он полностью отдает отчет в своих действиях. И даже будучи очень злым, никогда не сделает того, о чем впоследствии пожалеет.

– Ну что же ты? – я улыбнулась шире и сделала приглашающий жест. – Неужели боишься? Меня? Не надо, я не кусаюсь. Подойди.

Огромный зверь набычился, ощетинился, из-под кончиков губ все-таки показались внушающие уважение клыки, но тем не менее он, хоть и неохотно, все же сделал к воде несколько неуверенных шагов.

– Ближе, – велела я, изучая его прищуренными глазами. – Вот так. Молодец.

Волк, тяжело дыша, подошел вплотную и замер, когда я подняла руку и пробежалась кончиками пальцев по его щеке. Правда, укусить не пытался. Только едва заметно вздрогнул. А потом шумно выдохнул и опустил голову, позволив мне без помех зарыться пальцами в густую шерсть и притянуть к лицу страшноватую морду.

– А ты красивый, – сообщила я, ненавязчиво почесывая его за ушами. Глаза у зверя, правда, оставались настороженными, непонимающими, но отстраниться он не пытался. Только дышал по-прежнему тяжело, с перерывами, будто делал очень нелегкую, прямо-таки непосильную работу.

Наконец я легонько хлопнула по тугому волчьему боку и поднялась.

– Ладно, уговорил. Идем обратно. Что-то тут прохладно стало.

Зверь растерянно вскинул голову, так что наши глаза оказались почти на одном уровне, но я уже выяснила что хотела, поэтому отвернулась и просто прошла мимо. Уже по пути услышала за спиной тяжелое дыхание. Мысленно хмыкнула, обнаружив, что зверь все-таки идет следом. И вот так, в сопровождении недовольно сопящего вожака, вернулась на поляну, где оборотням вздумалось устроить бивак.

К тому моменту оба волка успели не только проснуться, но и, судя по виноватому виду, схлопотали нехилый нагоняй от вожака. Роар при виде меня вспыхнул до корней волос, будто никогда раньше не видел обнаженных леди. Видать, и правда нецелованный. Ну да это ненадолго.

Подмигнув парню и вогнав его в еще большую краску, я с чувством выполненного долга опустилась на плащ, под которым лежала моя одежда. Но прежде, чем я успела засмущать паренька окончательно, из-за деревьев выскользнула рослая тень, в мое лицо полетел чужой скомканный плащ, а знакомый голос прорычал:

– Оденься! Живо!

Я подняла глаза на уже успевшего натянуть штаны вожака.

– А то что?

Волк скрипнул зубами:

– Лучше тебе этого не знать.

Глава 3

Заставлять делать кошку то, чего она делать не хочет, – пожалуй, самая бессмысленная и бесполезная из всех затей, которые могли прийти волку в голову. Я вообще мало кому позволяла разговаривать со мной в таком тоне. Соответственно, слушаться не собиралась. А вместо того чтобы выполнить дурацкий приказ, плавным движением поднялась и, глядя вожаку в глаза, томно промурлыкала:

– Прости, я не расслышала, что ты сказал.

Из горла волка вырывался сдавленный бульк:

– Я велел тебе одеться!