Виртуальные встречи

– Абсолютно, – согласился выбранный ею индивид. Катя решила, что ему слегка за сорок, хотя выглядел он на все пятьдесят. Разве раньше милиционер позволил бы себе подобную расхлябанность? Сутулится, живот вываливается из-под ремня. Тем лучше. Подобный тип вряд ли избалован вниманием дам. И Катя жалобно произнесла:

– Я ужасно перепугалась, но вы велели не уходить, поэтому я ждала.

– Прекрасно, девушка. Катя, да?

– Вы даже имя запомнили… – восхитилась Катя.

– Конечно. А я – Михаил Михайлович из отдела по раскрытию умышленных убийств. Обойдемся без званий, правильно?

Катя кивнула. Тем более, что звания у нее не было.

– А, вот он, труп! – обрадовался Михаил Михайлович. – Действительно тот самый Арт Тур?

Федор шагнул вперед, нагнулся к отцу, резко повернулся и бросился к ближайшим кустам, где его стошнило. Кате стало стыдно. Все-таки следовало предупредить семью! По крайней мере, удар не был бы столь неожиданным. Даже ее саму подташнивало, что уж говорить о близких убитого…

Похоже, проняло и Лайму.

– Он мертв? – изменившимся голосом уточнила она.

– Да, – ответил один из гостей (очевидно, милицейский врач).

– А две главы еще не дописаны! – в отчаянье вырвалось у Лаймы. – Черт, я говорила ему не запаздывать…

Она прикусила язык, да было уже поздно. Все уставились на безутешную вдову.

– У несчастного Артема, – своим обычным тоном произнесла она, – главным в жизни было искусство. То, что его лучшая книга осталась незавершенной, для него хуже смерти.

«Для тебя-то точно, – подумала Катя. – Все распланировано по дням – и такой облом. Конечно, можно нанять литературных негров, но Турищев только что сообщил в интервью, что еще не написал главного – развязки. Поэтому будет очевидно, что книгу заканчивал не он, и читатели наверняка этот конец раскритикуют».

– Вы здесь что-нибудь трогали? – обратился к Кате мужчина лет тридцати.

– Нет. Не знаю. Не помню.

– Так нет или да?

Катя действительно была не в силах припомнить и потому растерянно захлопала глазами в сторону Михаила Михайловича. Он в этом отношении казался более перспективным, чем молодой.

– Денис, не дави на девушку, она и без того в шоке. Катенька, я собираюсь лично курировать это дело, а вести его будет Денис Борисович Полухин. Если что, вы всегда можете обратиться ко мне.

– Правда? Спасибо вам, спасибо!

– Успокойтесь, Катенька, и припомните. Ох, какие холодные у вас ручки! Вот вы пришли сюда, и…

– Я вспомнила, – сказала Катя. – Благодаря вам я вспомнила. Я пришла и увидела, что Артем Андреевич лежит на скамейке. Я потрогала его… холодный, и на затылке рана. Потом я обошла беседку, нашла камень со следами крови. Я взяла его… Ой! – Катя и впрямь поняла, что сделала глупость, однако изобразила куда больше, чем чувствовала на самом деле. – Какая же я дурочка! Нельзя было брать его в руки, я стерла отпечатки пальцев, да? Простите меня, пожалуйста.

– Не забивайте свою головку чтением женских детективов, – посоветовал Михаил Михайлович. – Какие отпечатки на бугристом камне?

– А галстук на скамейке сложили вы? – с неодобрением вмешался Денис Борисович. Было видно, что хлопать на него глазами – напрасная трата времени. А ведь с ним тоже не мешало бы поладить. Начальник начальником, но непосредственный исполнитель не менее важен.

– Я сразу обратила внимание на сложенный галстук, – отрапортовала Катя. – Он так и лежал.

Снова мелькнула мысль, что какая-то мелочь в беседке изменилась, однако до конца додумать не удалось – помешала Лайма.

– А зачем вы вообще сюда пришли? – медленно и четко произнесла она. – После вчерашнего Артем не хотел вас больше видеть. Надеялись его разжалобить? Кто открыл вам калитку?

– Действительно, кто? – поддакнул Денис Борисович. – И что случилось вчера?

Вот и настал судьбоносный момент, а Катя даже не придумала, как бы половчее соврать. Или лучше сказать правду? Михаилу Михайловичу, разумеется. Если очень постараться, он поверит. Но демонстративно отстранять скептически настроенного Дениса Борисовича означает нажить опасного врага.

– Можно, я отвечу… ну, не здесь. Мне неловко при всех. Я теперь вижу, что вела себя как последняя дурочка, понимаете?

Снисходительная улыбка Михаила Михайловича подтверждала – он понимает.

– Вчера эта особа была уволена Артемом за профнепригодность, – холодно проинформировала Лайма. – Он намеревался известить о ее непрофессионализме все издательства города. Она должна была остаться без работы. Как ей, однако, повезло, что он погиб! Удивительное совпадение…

Катя не знала, чем ответить на удар, но ее опередили.

– Не сваливайте свою вину на другого человека, – заикаясь от волнения, выпалил Федор. – Это вы убили папу, я знаю!

– Интересно, зачем? – с презрением осведомилась Лайма.

– Вот именно! – горячо продолжил Федор. – Вы даже не сказали: я любила его и не могла убить. «Зачем?» – вот единственный вопрос. Ах, он не дописал еще две главы, и это скажется на том, сколько я получу денег за книгу! Ничто другое вас не интересует. Вы не любили его, только извлекали выгоду.

– Мои чувства – мое личное дело, я не намерена обсуждать их при посторонних. Я только утверждаю, что мне незачем было убивать бедного Артема. У нас превосходные отношения. Скорее уж вы, Федор…

– Я? Папа взял меня жить к себе, он беседовал со мной, делился планами. Вы боялись, что станете ему ненужной, и убили его, пока этого не случилось.

– Впервые слышу, чтобы молодая жена не выдержала конкуренции с великовозрастным сынком. А вы ненавидели отца. Он талантливее вас и психологически сильнее. Он подавлял вас как личность. Он разлучил вас с этой девицей… опять забыла имя…

Катя с интересом слушала семейную перепалку. Да уж, не очень-то ладят мачеха с пасынком! Хорошо, пускай отвлекут внимание. Быть единственной подозреваемой – слишком большая честь, спасибо, не надо.

– Но я не верю, что вы его убили, – продолжала Лайма, похоже, не в силах остановиться. – Вы слабый человек. И вы не получите ничего из совместно нажитого нами имущества.

– И не надо!

Милиция, подобно Кате, впитывала каждое слово, и Лайма спохватилась.

– Извините, – слабым голосом прошелестела она. – У меня шок. Я должна прилечь.

При этом держалась на ногах более чем твердо. Уж всяко тверже Федора, которого шатало от собственной смелости.

Молчавший дотоле Костя услужливо заявил:

– Давай я отведу тебя в дом, Лайма, – и нежно взял красавицу под локоток.

– Кто вы? – уточнил Михаил Михайлович.

– Старый друг Артема, – объяснил Костя. – Константин Григорьевич Шагуч, писатель. Забежал на огонек – и вот. Где стол был яств, там гроб стоит. Печальная история.