Чустя

***

– Ребята! Сегодня у нас с вами очень важный разговор! – говорит завуч, стоя у доски, – Как вы все, наверное, знаете, в конце прошлого года у нас в городе произошло страшное событие! Один из учеников 1254 школы погиб, прыгнув с крыши многоэтажки.

В классе начинается шепот.

Да, это было великое происшествие покрытое тайной! Мальчика, кажется, звали Глеб. Его родители и друзья были совершенно обескуражены его смертью. Они даже не знали, что он собирался сделать это с собой.

Об этом так много писали и говорили, но причину, по которой он решил свести счеты с жизнью так и не озвучили. Кажется, даже завели уголовное дело, рассматривали версии об убийстве и доведении до самоубийства. Но потом, как-то все затихло… А теперь, вот, наша школа решила снова разворошить эту застарелую рану…

– Полицией было проведено серьезное и длительное расследование, по итогам которого, следователи пришли к выводу, что причиной суицида могла стать глубокая затяжная депрессия. Вы уже люди взрослые, поэтому я думаю, поймете мои опасения! Этот год будет для вас самым сложным и напряженным из всех! Вы будете готовиться к ОГЭ, проходить сложные тесты и много работать. Я не могу быть уверена, что все из вас смогут пройти через такую психологическую нагрузку без последствий! А потому, я считаю своим долгом, донести до вашего сведения, что в нашей школе работает штатный психолог, который ни при каких обстоятельствах не раскроет врачебной тайны! Вы должны понимать, что если вам плохо, если вы чувствуете, что не справляетесь или вам просто нужно с кем-то поговорить – дверь врачебного кабинета для вас всегда открыта!

– Не хочешь сходить к мозгоправу? – хихикает Жека, снова повернувшись ко мне, – Тебе бы не помешало…

– Сразу после тебя, – огрызаюсь я и вырываю у него из руки свою ручку.

– Ты че, Чуча? Офигела? – рычит он, сощурившись.

– Это моё! – отвечаю я, пряча ручку в пенал.

– Ты за это еще ответишь, Чучело, – шипит он и отворачивается.

– Кроме того, – продолжает завуч, – Я хочу вас попросить, относиться друг к другу внимательнее! И если вам покажется, что кто-то из ваших друзей немного не в себе… Слишком скрытен, малообщителен и, вообще, ведет себя странно… Прошу вас сообщить об этом лично мне или кому-то из взрослых. Мы же не хотим с вами повторения этой страшной и, не побоюсь этого слова, возмутительной ситуации! – она замолкает на мгновение, глядя на класс поверх очков, – Есть вопросы?

– Нет!!! – нестройным хором отвечает класс.

– Я рассчитываю, на вашу сознательность, – говорит она, но в глазах ее мелькает сомнение.

Она просит нас быть сознательными, но отлично понимает, что обращается к стае обезьян!

***

– Чуча! Стоять! – передо мной появляется крыса-Ирка со своим адептами.

Я так старалась сбежать, пока она возится со своей сумкой и любуется на себя в зеркало! Я так спешила… Но не успела…

– Деньги есть? – нагло интересуется она.

– Нету…

– Врешь! – она кивает Аленке, и та резко сдергивает с моей спины рюкзак.

– Сейчас проверим! – хихикает она, открывая мою сумку и засовывая в нее свой длинный любопытный нос.

– Отдай! – кричу я, стараясь вырвать из ее цепких пальцев свою собственность, но другие девочки подхватывают меня под руки и не дают мне пошевелиться.

– Что ж ты жадная то такая? А? – говорит мне Ирка, прямо в лицо, – Тебе же ясно сказали: нужно быть добрее к своим друзьям! Да, что ты там капаешься? – рычит она на Аленку, – Высыпай все на землю! Соберет!

Алена смотрит на Иру буквально мгновение, на ее лице расплывается злорадная улыбка, она поднимает мою сумку над асфальтом и с силой трясет, выбрасывая из нее все содержимое. Тетради, учебники, пенал – все рассыпается под ногами. Из бокового кармана вылетает телефон и громко трескается экраном о каменный бордюр.

Я почти плачу! Шмыгаю носом, еле сдерживая слезы. Мне до безумия жалко свой новый смарт! Я копила на него все лето, лишая себя вкусняшек и развлечений. Я хочу вырваться, поднять его с земли, чтобы убедиться, что он в порядке, но девчонки крепко держат меня за руки! И все что мне остается – это наблюдать за тем, как моему имуществу приходит конец!

– Нет тут денег, – констатирует Алена.

– Да? – недовольно поджимает губы Ирка, – Жаль! Я так хотела мороженного… А это что такое?

Она поднимает с земли мою тетрадь и смотрит изумленно на разворот, а потом громко и очень вульгарно читает мои неосознанные письмена:

– Семён, я люблю тебя!

О, боже! Я даже не помню, когда я это написала! И самое главное: ЗАЧЕМ??? Мне хочется провалиться сквозь землю! Мне хочется умереть на месте! Сдохнуть прямо здесь и превратиться в горстку пепла!

На лице Ирки появляется ненависть, ее губы искривляются неимоверным образом, демонстрируя мне все краски неприязни и гнева.

– Ты совсем офигела? – ядовито шипит она, облизывая напряженно губы, – Семён мой!

– А, он у курсе? – непроизвольно вырывается у меня.

– А, давай у него и спросим! – кричит она, хватая меня за воротник пиджака и протаскивая через весь двор, прямиком к только что вышедшему из школы Семену.

– Семочка, – щебечет она, поддерживая меня за ворот, – Знаешь, наша Чуча твоя большая поклонница! Прямо фанатка! – она протягивает ему мою тетрадь, – Смотри!

Он кидает беглый взгляд на надпись, и на его лице я тоже читаю мгновенно вспыхнувшее отвращение:

– Никогда! Больше! Не подходи! Ко мне! – выплевывает он мне в лицо, – Или я за себя не ручаюсь!

– Я бы на твоем месте удавилась, – злорадствует Ирка, демонстрируя подергивание за веревку и свой противный синюшный язык, высунутый наружу на манер мультяшного висельника.

***

Боже, какое унижение! Мне невыносимо стыдно от того, что моя тайна, мой бережно хранимый секрет выплыл наружу таким невероятно унизительным образом! Я готова стерпеть любые шутки, пинки и даже побои, возможно, но только не это! Это удар ниже пояса! Это запрещенный прием!!!

Как? Скажите мне, как мне теперь ходить в школу? Я ведь сгораю от стыда, едва только подумаю об этом! Мне невыносимо обидно, и нестерпимо больно. Ведь это прилюдное унижение позволило мне, наконец, осознать, что моя любовь не просто не взаимна, она никчемна и никому не нужна! Как, впрочем, и я сама! Глупая, страшная Чуча с последней парты!

Я просто иду вперед, не знаю куда, не знаю зачем. Просто иду. А по моим щекам текут ручейки соленых слез, и под носом блестит, и уши красные! Ловлю свое отражение в витрине магазина и, вздрогнув, отворачиваюсь. Я даже думать не хочу о том, на что я сейчас похожа! Подумаешь, стала еще страшнее… Хотя и думала иногда, что страшнее некуда. Оказалось – есть! И это не может не радовать…

За бесконечным потоком слез, я и не заметила, как начало темнеть. Вдоль тротуара зажглись фонари, приведя меня в чувство! Неужели я так долго рыдала, что совсем потеряла счет времени? Смотрю на часы…

– Боже! Почти девять! Бабушка, наверное, сходит с ума и пьет валокордин!

Достаю из сумки телефон, провожу пальцем по глубокой трещине на экране, пытаюсь включить… Не реагирует. Они сломали его! Просто разбили об асфальт! Мой любимый, новенький телефончик!!! И я заливаюсь новым потоком слез… Невыносимо!

Теперь мне еще и дома попадет, за то, что пропала после школы и даже не удосужилась позвонить! На месяц дома посадят! А, может, даже на два! Аккурат до осенних каникул. И вся моя жизнь превратиться в бесконечный бег по кругу между ежедневным гнетом в школе и тюрьмой под названием «своя-комната», в которую может в любой момент зайти без стука кто угодно, но я из нее выйти не могу!

Не хочу! Я так больше не могу!

Мой взгляд падает на здание, стоящее напротив парка, в котором я нахожусь. Оно кажется мне знакомым! Я видела его где-то не так давно… Ах, да… Ведь это с него сиганул в мае Глеб! А как он попал на крышу?

Я вытираю рукавом остатки слез, и чувствуя опустошение в груди, встаю и иду к небоскребу. Вход свободный, никакой охраны. Обычный лифт поднимает меня на последний этаж. Дальше крутая лестница и узкая дверка, слегка прихваченная растянутой цепью с навесным замком. Я дергаю за ручку, дверь поддается! Цепь лишь накинута спереди на петлицы! Она ничего не держит!