Ростерия 1

– Наверное, после того, что случилось между вами неделю назад, вы уже точно не останетесь друзьями. Той ночью ведь что-то случилось? – девочка украдкой посмотрела на Морякова. Он совершенно скис.

– Ничего криминального не произошло, – буркнул он. – Просто в ней переизбыток вредности.

– Что же вы без нас языками чешете? – сильная девичья рука хлопнула по плечу Саньку, а справа показалась кареглазое круглое веснушчатое мальчишеское лицо в обрамлении выгоревших на солнце волос. После неуклюжих объятий и других выражений чувств Заболоцкая выбралась из общей кучи и снова огляделась.

– Что, до последнего прятались в лесу для внезапного появления? – ухмыльнулась Саша.

– Конечно, а как иначе? Кстати, ты, – Женя ловко продолжила подслушанный диалог, – совершенно права. Я бы Димке ещё добавила, из женской солидарности.

– Какие-то у вас странные методы, – покосилась на неё Сашка. – Недейственные. Вы же при ней Диму не осудили ни капли!

– Опять я, – простонал тот.

– И её не пожалели. Поэтому она обиделась и на вас, – она отвлеклась. – А Питер… Подождите-ка… а где Питер?

– Не захотел прийти, – замялись подростки.

– Такими темпами от нашей команды одно название останется, – расстроилась девочка. – Что вы такого ему наговорили?

– Ничего сверхъестественного, – защищался Димка.

– Нас неправильно поняли, – подтвердил Витька.

– Так постарайтесь, чтобы впредь понимали правильно! – поставила точку Санька.

Ребята вдруг обречённо вздохнули, Митя сделал широкий шаг назад. Девочка поёжилась, буквально почувствовав разрежённость воздуха – её как будто окружал вакуумный кокон, отделяющий и отдаляющий от всех и всего вокруг. В следующий момент боковое зрение уловило приближающееся мельтешение справа, Заболоцкая младшая дёрнулась, но никого не увидела. Единственное что, тени от деревьев словно бы чуть удлинились. «Почудилось?» – рассеянно покачнулась девочка, медленно поворачиваясь к друзьям. Голова взорвалась мигренью. Приятели смотрели с сочувствием. Она плохо выглядит?

– О чём мы?.. – едва орудовала она разбухшим языком.

– О погоде, – задорно пошутила Евгения. Между подростками моментально растаяло напряжение, они зашагали по дороге, общаясь на самые непринуждённые темы.

***

Стоял знойный, необычайно жаркий для местного климата день. За несколько часов палящие солнечные лучи успели глубоко иссушить землю, из-за чего в почве образовались трещины; листья на деревьях, особенно раскидистых и высоких, поникли и завяли; воздух плавился, словно над костром; пузырилась и вскипала подошва на ботинках нескольких смельчаков, что решили выйти на улицу: одним из таких храбрецов был мальчишка пятнадцати лет, что шёл по Большой дороге в противоположенную от столицы сторону. В подростке не наблюдалось ничего необычного: среднего роста, полный, с конопатым лицом и светло-русыми волосами. Единственное, что в нём казалось подозрительным, – то, что каждую минуту он нервозно оглядывался, то ускорял, то замедлял шаг, то вовсе начинал вилять из стороны в сторону, и в глазах его постоянно читалось сильное волнение, поэтому вывод, что юношу было, в чём подозревать, напрашивался сам собой. На душе у маленького странника явно неспокойно. В общем, конспирации никакой. Ещё триста метров вдоль редких особняков, несколько обманных петель и крюков около одного из участков с огромным садом у ограды (юноша не удержался и сорвал фрукт с ближайшей яблони), и парень с облегчением позволил себе спуститься в лесную чащу. Мальчик привалился спиной к дереву, вытащил из кармана яблоко, обтёр рукавом и яростно откусил почти половину, пытаясь успокоиться. Казалось бы, сколько раз он уже проделывал этот трюк, а никак не привыкнет к внутреннему напряжению, похожему на туго скрученную спираль: как только выходишь из дома, сразу кажется, что все на тебя смотрят, все знают, всем под силу с лёгкостью проникнуть в твою голову или, на худой конец, прочитать мысли, написанные на твоём лбу. Но нет, благодаря то ли безлюдным в такую погоду улицам (а собрания всегда назначались либо в палящую жару, либо в проливной дождь), то ли его собственной выдержке и умению держать себя в руках, не показывая эмоции, с ним ещё никаких казусов не случалось. Порой, например, сейчас, на мальчика нападали страх и неуверенность в своих силах: если он уже боится до дрожи и вынужденного заедания стресса, то что же будет потом, когда придёт время? Справится ли он? Достоин ли? Но успокоение тоже приходило быстро и внезапно: если не он, то кто? Ведь не он же сам напросился под крыло ПаПе, нет, учитель его выбрал, как и всех остальных, сильных, смелых, уверенных в своём решении молодых людей. Значит, достоин, значит, он рАвен, и рОвен, и сможет. Подросток глубоко вздохнул и, выпячивая вперёд грудь и выпрямляя осанку, после чего собрался выбросить огрызок – всё, что осталось от яблока, – но передумал и положил во внутренний карман жилета – душного, но полезного. Мальчишка отлип от могучего дуба и пошёл дальше, старательно огибая сухие ветки и прочие потенциальные источники звука. Посмотрел на небо – почти полдень. Мама думала, её сын решил погулять с друзьями (если не углубляться в детали, так оно и есть), и ему можно не возвращаться до обеда. Итак, время ещё есть, но не очень много – слишком долго он лисой петлял, путая следы.

Тяжёлый путь позади, и мальчик на месте. Маленькая, вряд ли площадью больше десятка метров, поляна, ничем не примечательная. Даже земляника не растёт. Юноша торопливо огляделся, вытягивая короткую шею, и пригнулся к земле. Неожиданно с берёзы сорвалась птица, похожая на ястреба, и с криками полетела прочь, как будто специально отвлекая на себя внимание рассказчика. Когда он снова повернулся к полянке, мальчишки и след простыл.

Витя, а это был именно он, медленно продвигался по узкому коридору, проходя и светлые участки под фонарями, и тёмные, где особенно чувствовалась затхлость воздуха и безысходность, которая возникает абсолютно у всех людей вдали от солнечных ласковых лучей. Но только не у Витьки. Он намеренно в самых узких и лишённых света промежутках вслушивался в шуршание осыпающегося низкого потолка, изредка стряхивая пыль с волос, и ощущал приятную дрожь по всему телу. Покинуть зону комфорта – не каждому под силу, и мальчик считал себя способным на что-то и особенным, даже избранным, если мог простоять в кромешной тьме, которую остальные старались побыстрее проскочить. Но достаточно геройства, нужно ещё успеть попасть на сбор, послушать новости и вернуться вовремя домой. Мальчишка тихо вздохнул – хотел бы он тоже стать таким полезным, приходить на встречи с новой информацией, как Женька, но пока что ему отведена лишь роль немого слушателя. Ничего, умение внимать и запоминать тоже пригодится, обязательно пригодится, например, в будущем его будут знать как известного летописца. Впереди показался особо яркий источник света, и юноша поспешил в ту сторону, предвкушая чувство значимости и единства со всеми… Неожиданно, прямо у самих дверей на входе в зал, земля ушла у мальчика из-под ног: он завис в воздухе, дёргая коленями и вырываясь из крепкой хватки двух высоких парней стражников, что держали его за локти.

– Кто таков? – донёсся строгий голос из-за топорной маски, что скрывала лицо.

– Виктор… Глотов, – растерялся мальчишка.

– Точно? Как-то неуверенно, – придирчиво сказал второй охранник. – Надо бы к ПаПе отвести, на дознание.

– Ребята, вы что? – по-настоящему испугался юноша, ещё яростнее вырываясь, – неужели меня не узнаёте? Это же я, Витька! Артём, Дарий, это же вы, да?

– Не знаем никакого Витьку, – отрезал первый. – Ты шпион, признавайся!

– Нет, я же член клуба! – задохнулся мальчик. – Вы же видели меня на одной из встреч, помните? Вы оба!

– Допустим, но если ты не шпион, то какой пароль? – сурово спросил стражник справа, предположительно Дарий.

– Я… не помню, – пролепетал бедняга, тщетно пытаясь отыскать в своей голове что-то хотя бы отдалённо похожее на слово-ключ. Парень почти омылся холодным потом, осознавая, что теперь накликал настоящие неприятности. «Голова моя порожняя…» – звенела единственная, отчего-то писклявая мысль. Вдруг маски охранников задребезжали от дружного глупого хохота.

– Шутка? – пробормотал мальчишка, снова крепко стоявший на земле.

– Конечно, ха-ха! Как же легко тебя провести, ха-ха-ха! А расскажешь кому – ябедой будешь, – Артём точно подразумевал нечто большее, и Виктор вынужденно сглотнул обиду.

– А никому и не нужно рассказывать. Все, кто должны, сами увидели, – невозмутимо сказал вышедший из залы полный и на вид добродушный мужчина. Смех моментально притих. – Что же вы не смеётесь? – продолжал он спокойным, поощряющим тоном. – Мы на собрании страшные вещи обсуждаем, даже у самых стойких нервы не выдерживают. Слушаю я эту жуть, голова на две половины раскалывается, и вдруг слышу – веселится кто-то, и решил устроить себе небольшую разрядку: дай, думаю, посмотрю, что же там такого весёлого творится? Тоже развлекусь. Отчего же вы больше не смеётесь? Неужели я плохо выгляжу?

– Нет, – осторожно ответил Дарий, но, увидев всепрощающее выражение в глазах ПаПе, сделал ту же ошибку, которую допускали и многие другие – поверил. – Хотя на самом деле, неважно, – и растянул губы в бессмысленной улыбке, поддержав шутливый настрой учителя.

– А теперь подумай, как я могу выглядеть хоть относительно хорошо, – лицо мужчины вмиг посуровело, такие мягкие ещё секунду назад глаза блеснули сталью, – если мои подопечные во время серьёзнейших переговоров позволяют себе вольности и глупые шутки? Более того, вы не просто лишаете себя шанса узнать о переменчивой ситуации из первых уст – вы отбираете этот шанс у своего товарища, опоздавшего, что я, кстати, тоже не одобряю, – и бросил строгий взгляд в сторону Витьки, – потому что не люблю неорганизованность, но ему, в отличие от вас, хотя бы стыдно за проступок. Я не представляю, как мы подготовимся с такой хромающей дисциплиной. А если бы, пока вы дурачились, нагрянула настоящая опасность, например, шпион, от которых вы сами вызвались нас оберегать? А?

От подобного напора оба великана повесили головы, сцепили руки в замочек, ковыряя почву носком сапога, и едва не шмыгали носом.

– Очень надеюсь, этого больше не повторится, – хмуро закончил ПаПе, – я не даю вторых шансов.

– Мы обещаем, – проревел громила с высоты своего двухметрового роста. – Простите нас.

– Видите, как легко всегда прийти к компромиссу, – мгновенно смягчился тот, – я сделал замечание – вы поняли и, надеюсь, усвоили. Можете остаться караульными, если считаете, что справитесь.

Парни благодарно закивали и, с двойным усердием отдав честь («Это уже лишнее, не рабовладелец же я», – поморщился мужчина), встали по краям ворот, закаменев.

– Виктор, – мальчик подпрыгнул, услышав своё имя и подобострастно глядя на учителя, – пойдём в зал.

Стражники раскрыли двери ещё шире, как будто внутрь готовилась пройти целая толпа. Юноша семенил за мужчиной. Свет вырвался из помещения и ослепил мальчика. Старые, вышедшие из употребления фонари гроздьями винограда висели на трёх бугристых стенах. Вместо четвёртой красовалось нагромождение булыжников и разного сора, скреплённое для надёжности неизвестным раствором серо-бурого цвета. Комната не просто огромная – целая пещера горного короля. Хотя убранство не вызывало подобных восторгов – из мебели только десятки абсолютно разных по цвету, размеру, форме, новизне и стилю столов, около каждого из которых столпились подростки и тихонько что-то обсуждали. В самом углу Витя заметил знакомых – самую маленькую, но сплочённую группу. Юры, конечно, снова нет и в помине – какая необязательность! Посередине залы располагалось овальное возвышение, которое использовали, как сцену, и именно туда стягивались гости. Мальчишка захотел обратить на себя внимание куратора.

– Павел Петрович, пожалуйста, простите меня за опоздание, я… – молчание. Глотов попытался снова. – Вам не обязательно было так строго отчитывать тех ребят, они же не со зла… – начал он смиренно.

– Мальчик мой, фальшивая забота о своих обидчиках хуже искренней недоброжелательности.

Парень покраснел и, опозоренный, опустил глаза в пол. Почувствовал, как тёплая широкая рука потрепала его по волосам и радостно встрепенулся.

– Больше так не делай, – предупредил его мужчина, – а теперь иди к товарищам.

Виктор кивнул и подбежал к дальней столешнице, которую недавно утилизировал местный ресторан из-за того, что на лаковом покрытии образовались царапинки. А соседнюю почти новую длинную стойку своровал Дарий из одного разоряющегося бара («От него не убудет», – оправдался он тогда); в общем, помещение детям пришлось обустраивать самим, но никто не жаловался. Наоборот, благодаря этому зала как будто насквозь пропиталась юными обитателями, стала их местом.

– Ребята, когда начнётся речь? – подлетел к приятелям мальчик.

– Ты, как всегда опоздал, – со скучающим видом ответила Евгения, лениво отпивая воду из старого гранёного стакана.

– Почему? – не понял Глотов. – Я же пришёл как раз к полудню, может, немного позже… – он осёкся, когда Дима показал ему наручные часы.

– Десять минут второго, – певуче озвучила Женька.

– Нет, не правда! – вытаращил глаза парень. – Я же следил за временем.