Дышу тобой

– Еще хоть раз посмеешь угрожать мне, – прорычал он, впихивая ее в ближайшую стенку. – Ты не дойдешь до своей комнаты, поняла?

Она толкается, дрожит. Бьет своими крохотными кулачками по его груди, мотает головой, что-то лихорадочно шепча, сама не понимая смысла того, что говорит. Блэк и сам ничего не понимал. Он медленно сходил с ума, потому что не мог ее отпустить. Просто не мог. Просто потому что это сейчас казалось таким неправильным. Руки отказывались выпускать тонкое хрупкое тело, которое так и манило своим запахом.

Ты двинулся, Блэк, ты окончательно двинулся.

– Пусти… – хриплый выдох. – Отпусти меня…

Он перехватывает ее руки одной рукой, прижимая к стенке над ее головой. Ковалева испуганно смотрит на него, словно боится. Боится, что он ударит ее, что причинит боль. Макс хотел бы, чтобы это было так, только вот проблема была гораздо глубже, гораздо масштабнее. Бросает плотоядный взгляд на ее губы. Сейчас такие соблазнительные. Покусанные, опухшие. Блэк просто не понимал. Ничего не мог понять, что сейчас происходит, но он просто не может себя остановить.

Просто потому, что это она.

Потому что зверь согласно воет, скребет лапами, желая эту девушку. Просто член больно трется о брюки. Просто вся комната пропиталась запахом ее волос, запахом ее тела. Не отпустит. Уже никак. Слишком поздно. Он не в силах контролировать это.

– Нет, – шепотом, едва слышно.

Впивается в губы. Жестко, притягивая свободной рукой за талию. Такую тонкую. Что он думал, если сожмет ее крепче, то она просто сломается в его руках. Судорожно. Лихорадочно, вбирая ее губы. Кусая, словно сумасшедший, упиваясь ею. Потому что никогда такого не было. Никакие губы еще не были так желанны. Как это снова могло произойти, как допустил?

Плевать, на все плевать. Важны только эти чувства. Только то, что сейчас. Он после придумает разумное оправдание. Всенепременно. Снова целует. До крови, чувствуя солоноватый вкус на губах, перебивающий сладкий вкус нежных губ. Она не отвечала, только крупно дрожала в его руках так, что плечи ходили ходуном. И он отпускает ее руки, позволяя коснуться себя.

И он раздвигает ее губы, проникая туда языком, задевая ряд зубов, пройдясь по нижней губе, которая едва-едва дрожала.

Давай.

Просто ответь.

– Так нужно, – лихорадочный шепот прямо ей в губы. – Черт, Ковалева…

Пальчики уже так привычно зарываются в волосы, а губы осторожно, так чертовски приятно, сжимают его так, что он готов заурчать от удовольствия. Маленькая ведьма. Что же ты творишь? Что ты с ним творишь? Он сдерживался, чтобы прямо на этом месте не нагнуть ее, чтобы не прямо сейчас не почувствовать ее.

Сумасшествие.

Руки проникают под тонкую маечку, ощущая бархатную кожу спины. Рычание. Он не заметил, как этот звук вырвался из его рта, когда ее холодные маленькие пальцы проникли под футболку. Она сладко выдыхает ему в рот. Готов бесконечно ловить каждый ее такой выдох. А он медленно сходит с ума. Который раз за несколько минут.

Она ненормальная.

Такая вкусная. Сладкая. Желанная.

Где сейчас вся ненависть? Куда подевалась вся ярость? Где-то презрение, те взгляды? Пускай делает, что хочет, только продолжает целовать. Только пускай будет вот так. Так хорошо. Так чертовски хорошо. Так правильно. Так нужно.

– Отпусти, – снова выдох в его губы. – Пожалуйста…

Что она там бубнит? Нет, нет. Ты что-то определенно путаешь, Ковалева. У тебя какие-то проблемы с головой. Он просто не сможет. Это, к чертовой матери, невозможно, как бы он не хотел.

Господи, эти шорты. Он уже ненавидит их всеми фибрами души. Эти чертовы короткие шорты, сносящие крышу. Руки скользят по практически оголенному обжигающему телу, изучая его. Его губы впиваются в шею, на которой он находит свои собственные едва заметные следы после прошлого всплеска безумия. Она словно наркотик. Словно чертова вода в пустыне.И он не может напиться.

И она прогибается, дрожа всем телом. Так искренне, так чувственно, сводя с ума. Но снова шепча, снова прося его отпустить. И он отпустит. Всенепременно. Обязательно. Прямо сейчас. Только вот еще один раз, всего один разочек поцелует ее. Это так неправильно, что внутри все сжимается от этого осознания, но он ничего не мог с этим поделать.

Кажется, впервые в жизни Максим Блэк был бессилен перед кем-то.

Хотел почувствовать ее. Еще. Еще больше. Крепче сжимая хрупкую девушку в своих грубых руках. Чувствуя, как быстро бьется ее сердце, чувствуя ее дыхание на своей коже.

И совершенно неожиданно. Макс понять не мог, как такое вообще могло произойти. Она резко дергается, вырываясь из его рук, и молниеносно юркает в свою комнату, не дав ему возможности перехватить ее снова за тонкую талию.

Щелкает замок. Она закрылась.

Сильный удар кулаком об стену и глухое рычание.

Глава 11

Глаза лениво бегали по строчкам известной книги, но смысл слов не доходил до чтеца. Книга была просто отвлечением от того, чтобы пойти и раскрошить кому-то лицо от злости, которая сдавливала грудную клетку. Книга была просто поводом сохранить спокойствие и продолжать читать. Без цели. С самоконтролем были серьезные проблемы в последнее время, но Блэк пытался работать над этим.

Дверь в комнату Макса резко распахнулась, заставляя того оторвать глаза от книги, которую он читал. Раздражение мигом накатило на него, потому что никому не было дозволено таким образом врываться в его комнату. Никому. Кто бы это ни был, он сейчас ответит сполна. Что ты там говорил о самоконтроле? Забудь. Этого, судя по всему, не будет никогда. И никакие книжки тебя не спасут. Ну и к черту. Небольшой томик с грохотом упал на стол.

Настроение было не просто дерьмовым, настроение было отвратительно дерьмовым с того момента, как чертова Ковалева вырвалась из его рук. С того момента, как чертова Антонина заставила его влиться в эту предпраздничную херню. Суету. Он бы забил на это болт, если бы старуха не проверяла каждый час, как проходят приготовления к предстоящему празднику.

Он все равно ничего не делал, оставалось только смотреть, как Ковалева самостоятельно взбирается на стремянку, дабы развешать украшения, потому что ее дружки-лизуны на уроках, а у старост освобождение от уроков в этот день. Идиотка скрипела челюстями, бубнила что-то себе под нос, но за помощью не обратилась. Ни одного раза.

А он ждал. Сидел, сука, и ждал, пока она сдастся и начнет умолять помочь. Ну, или хотя бы грохнется со стремянки, что тоже было бы забавно. Но она, как баран, упрямо делала все самостоятельно, даже изредка не бросая на него свои уничтожающие взгляды, которых он ждал. Которые доставили бы ему неимоверное удовольствие. Он хотел, чтобы она посмотрела, посмотрела и вспомнила обо всем, что произошло. Вспомнила, как помнил это он. Казалось, что она вообще забыла о его существовании. И это неимоверно бесило. Потому что никто, никто не смеет его игнорировать. Даже она.

Тем более она.

Он поднял раздраженный взгляд на пришедшего. Пришедшую. Это была Энж. Она сексуально улыбалась ему, проводя по своему телу руками с длинными красными ноготками. Выглядела она потрясающе вкусно. Он представить себе не мог, как она в таком виде прошла ползамка, и ее никто не нагнул прямо в коридоре. Соколовская любила подобную грубость.

Туфли на огромном тонком каблуке. Черные. Лаковые. Как он любит. Кружевные чулки обтягивали пару стройных ног, закрепляясь на поясе. Такое же черное кружевное бра удерживало полную грудь, просвечивая горошины сосков, а длинные жгучие черные волосы были уложены в невинную косичку, которая никак не вписывалась в общий образ.

Член в штанах предупреждающе напрягся только от одного вида девушки в этом наряде.

– Что ты здесь забыла? – выплюнул он, окидывая девушку голодным взглядом.

У него уже давно не было секса. Около недели. Слишком он был занят тем, чтобы придумать, как задеть заучку, как поглубже обидеть, унизить, чтобы она не думала, что победила, потому что она не победила. Он еще покажет ей, кто тут главный. Покажет, что она не более чем пыль на его дорогих ботинках. Зверь фыркнул, словно не соглашаясь с его мыслями. Слишком уж часто он в последнее время был не на его стороне.

Энж прошла через всю комнату, стуча этими чертовски сексуальными каблуками. Дефилируя, заводя, показывая свое тело, словно драгоценность. Анжела прекрасно знала, что хороша, и прекрасно пользовалась этим. В то время как Ковалева, кажется даже и не подозревала о том, что можно пользоваться тем, что ты родилась с дыркой между ног. Девушка подошла к его креслу, перекинув ногу через него, уселась на колени Блэка.

Чувствовала его напряженный член.

Улыбнулась. Чертовка знала, как преподнести себя. Только вот Максим был не в том настроении.

– Я соскучилась, Макс, – прошептала она ему на ухо, едва заметно касаясь губами мочки. – Я хочу тебя.

Руки опустились на голую задницу, крепко сжимая ее так, что из-за рта девушки вырвался стон. То ли от боли. То ли от наслаждения. Ему было откровенно плевать. Его мало заботили ее ощущения, волновали только его собственные. Он хотел доставить себе удовольствие. Расслабиться перед балом, который – он был уверен – вытреплет ему все нервы. И у него появилась идея. Грубая, жестокая, сексуальная идея.

Ухмылка застыла на его губах, пока он перекатывал в голове эту идею, которая с каждой секундой нравилась ему все больше.

– Я тебе говорил, что в мою комнату нельзя заходить без стука? – прорычал он ей на ухо, впиваясь руками в нежную кожу.

Энж задрожала в его руках, закусила губу, но терпела. Терпела, потому что до одури хотела. Это было видно по трясущимся коленям, по стиснутым пальцам и по взгляду, который буквально кричал о том, как она хочет почувствовать его внутри. Она и вправду соскучилась. Но на ее чувства всегда было плевать. И сейчас тоже. Она ведь просто его покладистая игрушка. Что ей скажешь, то она и сделает. И не будет сопротивляться. Все они девушки такие. Покажешь деньги – мгновенно разделись.

За одним небольшим исключением.