Глобус Билла. Вторая книга. Корабль Глобус

– Цветочки нюхайте, книжки читайте… можете пыль кое-где протереть.

Дверь захлопнулась с последним видением – усмешка Аса.

Первые сорок минут, когда Глобус продирал атмосферу, проскочил молчаливую пограничную заставу, вышел на орбиту – миновали для Аса в напряжённой работе.

На заставе всё как вымерло. Жерла эрликонов были пусты, как глаза статуи с украденными чёрным археологом глазами. Явственно витал в синем воздухе приказ: Глобус никто не останавливал, документики показать не просил.

Комфортный режим для выездных приятно удивил. Ас-то знал, как выглядит процедура, когда кто-то несанкционированно, да и санкционированно покидает Родину. Впрочем, она краткая. Зато долго клочки потом носятся по закоулочкам. Интересно, как будет выглядеть возвращение… мелькнула мысль, не вызвав даже слабенького желания раскрутить логику за ушки.

И какова процедура при влёте в пространство колонии? Время есть, подумать успеем.

Скопище загорающихся огней южной столицы взлетело, падая и образуя небо там, где ему быть не положено.

Улицы давно заросли при изменении масштаба. Зелёные, как неестественно окрашенный крем, леса, плескались волнами. Полосы бухт опоясывали океаны, ставшие плотными, подобно камням.

Золотое месиво в окне уменьшилось до копейки под ногами, будто кто-то вниз по лестнице убегал. Макушка мира съёживалась. Рубцы и вздутия укрощённых вулканов и острия восточных скальных массивов требовали модного мейк-апа.

Рельеф материков уточнялся высотой. Поплыл кисельный океан, сразу загнул за бок шара. Проступили красные пятна Северной Нибирии, неблагополучный в политическом отношении регион покрылся румянцем гнева при виде сбежавшей подозрительной компании.

По границе вдоль коричневой гряды ползла чудовищная сороконожка. Ас вгляделся, склонив прямоугольник борющейся с его педантичностью бородки – стена резервации была видна с орбиты.

За грядой почти стёсанных до основания гор чернота плелась и пласталась: шли работы по выборке из недр последних жалких полезных ископаемых. Исчерпанные, как годовой госбюджет к апрельским праздникам, за триллионную историю цивилизации, кладовые мира ещё сохранили что-то на самом донышке. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с большим ограблением колонии, обеспечившим невиданный расцвет предыдущих династий, – но всё же кому-то на булавки хватит. Чуть дальше на плоскости океана угадывался скромный флот наблюдателей.

Тут же заискрило, и постепенно проявилась над лесами, полями и морями вибрирующая оболочка – синергетическая сеть космозащитки и сквозь неё алчными зловещими огоньками меньшая – система наблюдения и прослушки.

Сплетённая из эрзац-энергий отнюдь не в режиме экономии, она использовалась день и ночь. Создать подобное из синергии было невозможно: почему-то вечный и бесплатный источник сразу истощался при попытке такого использования.

Папины аппараты трудолюбиво жужжали пчёлами, сбирая мёд знаний – частные разговоры. Миллиарды Мегамиров, лица и голоса, шёпот, сплетни и редкие умные мысли искрили зелёными огоньками.

Уплыл голос мужчины, говоривший:

– Ну, родная, пойду за сигаретами. Если на первом канале начнётся траурная музыка, крикни из окна.

– Размечтался. – Ответил молодой женский голос.

Разговор замкнулся на паутине красной точкой, к ней, колебля сеть, побежали паучки-сигналы. Он не покурит сегодня.

Злато доноса копилось по крупинке, квадраты полей измельчали в камушки, которыми обкладывают дорожки в саду. На третьем материке заповедные территории желтели, как лепестки осыпавшегося крупного цветика.

Ас увеличил кусочек – саванна мелькнула в стеклышке и канула с копытцем хрупкого животного-статуэтки.

Когда по спирали вместе с Нибиру Глобус в третий раз обошел Родину, столица со сквером и шляпой стала мифом. Подвинув скрипнувшее стеклышко, Ас со сдавленным сожалением взглянул на предместья. Та гора с гребешком и старой часовней у подножья остановила его взгляд. Обсерватория приветно мигнула на белой дороге.

Глобус взлетал, вращаясь, как подсказывала его планетарная форма, поэтому, секундой спустя, Ас увидел полюс в замёрзших руинах древних городов. Следующий виток вынес беглеца с Нибиру к той точке наблюдения, из которой снова виден был край третьего материка, уже выглядевший до смешного маленьким, и глубокая синева посреди океана – самый старый вулкан да упокоится во снах, как замумифицированный для потомства великий преступник.

Нибиру шевельнулась в небе, её по щучьему велению застлал туман. Блуждающее облако помешало допрощаться до слезинки, которая бы, конечно, канула в урезоненной растительности командира. Луны и обломки лун, вытаращивая кратеры от удивления, следили за таким безобразием.

Глобус поддули снизу, он взлетел мячиком на вершину фонтана.

Мы покинули орбиту Родины, ай-яй-яй.

«Уходим, братцы», – как скажет Билл, старина Билл. Что-то сказали сейчас внизу? Ас себе очень хорошо представлял, как это происходит.

Целое подземное жилище с чертями в белом, и вот наушники спущены, и кто-то протирает глаза вполне нибирийскими пятью пальцами со словами:

– Ну, тово… объект недоступен. Пошли по кофе.

Да-а… вот-вот.

Когда до назначенного им срока осталось минут пять, он встал, закрыл в Мегамире окно и вышел в соседнюю коморку.

Это была дежурка с кучей почему-то пустых банок кофе на стеллаже и страшненькая раскладушка. Ещё Ас обнаружил кое-какие консервы и скептически отдёрнул занавеску, за которой помещался полевой душ.

Что ж, неплохо. Совсем неплохо. В крайнем случае, здесь можно выдержать осаду. Внезапно у него злобно и необъяснимо заболела голова. Ощущение было объективно такое, будто кто-то вцепился в его мозг когтями. Он просто увидел эти когти – скрюченные и лакированные.

Ас шагнул туда-сюда, от пульта через порожек к банкам кофе, взялся за голову, за левую половину… тут же отдёрнул и воровато – именно-с – глянул на дверь. Там слышались бездарное хождение и громовой голос Билла, ухитрившегося включить где-то громкую связь и вещающего:

– А к Альфа Центавра в банках из-под кофе полетим.

И радостный захлёбывающийся хохот. Ну, надо же… Слышен и негромкий глас Энкиду. Но что тот говорил, командир, снова потрогавший голову, не разобрал. Похоже, парень сей негромкий. Но вот к худу ли, к добру, неведомо. Пока. Ну, по лёту разберёмся, проясним, убаюкал он себя, не ведая, что скопировал мысль Шанни.

Боль уходила по мере того, как Глобус, вертясь юлой, ускользал в синеве всё дальше и выше. Железные врата Нибиру, которые отнюдь не являлись метафорой, хотя гражданам объясняли, что в них верят только конспирологи и домохозяйки, остались внизу.

Теперь Глобус летел почти на свободе к незримой стене Большого Квадрата.

Спустя указанное время, по лесенке, поднимающейся по прямой из кухни в коридорчик, где на стене в коробке помещались классические топорик и шланг, послышались шаги. Энкиду, пришедший сюда со стороны закрытой тёмной лестницы вдоль западного полушария, остановился. По дороге он открыл пару кладовых: пристенный погреб, откуда пахнуло густым запахом зелени и лука, и ледник, где стеклянные висели туши, ужаснувшие его. Голова зверя из зазеркалья посмотрела на него невидящими глазами. Теперь он стоял в арке, ведущей в тот же коридорчик.

Золотая шапочка Шанни показалась на лестнице. Она, закинув голову, пометила его синими огоньками.

– Мы не опоздали.

– Кажется…

– А где Билл?

Энкиду постучал в дверь рубки. Голос Аса прозвучал сварливо:

– Я вас вижу. Не топчитесь, заходите.

Дверь открылась – она, к слову, была самой обычной, будто в жилые комнаты. Ас сидел в кресле и по его виду и взгляду понять, в каком он настроении, Шанни не удалось.

– Где?..

– Неизвестно. – Рапортовал Энкиду. – Я его видел мельком в прихожей. Ну, там, где дополнительный пункт управления.

Ас нахмурился.

– Я же сказал, сидеть всем в Гостиной. Что ему там, мёдом намазали?