Глобус Билла. Вторая книга. Корабль Глобус

– Хорошо, я буду оборачиваться полотенчиком.

– Этого недостаточно, Билл. Нет, недостаточно.

Энкиду выслушивал эти разоблачения внимательно, ничуть не скрывая интереса. Билл запальчиво спросил:

– Вот славно. Ты так заботишься о душевном благополучии Шанни?

Ас отрезал:

– Нисколечко. Мне начхать на чьё-либо душевное благополучие. Осмелюсь заметить, я веду речь об элементарных правилах приличия. Билл, обрати внимание на прилагательное.

– А если у неё тоже есть привычка… после ванной… а?

Ас как будто ждал вопроса на засыпку:

– Привычки дамы нас не касаются.

Билл забушевал:

– Значит, она может вести себя, как хочет?

Энкиду заметил, загадочно улыбнувшись:

– Вряд ли леди Шанни будет поглаживать себя после обеда и рассказывать всякие истории, от которых у сильного мужчины вянут уши. Во всяком случае, не похоже.

Ас вспомнил что-то:

– Кстати, Билл, очень тебя прошу не рассказывать про казантипских русалок. Это уж просто личная просьба.

Билла распирало от окончательно переполнившего его негодования.

– Да там только одна и была! Ты бы последил за своими прилагательными, лингвист армейский. Так где, ты говорил, тебя научили издеваться над нибирийцами?

Энкиду переводил взгляд с командира на братца. Если эти двое, действительно, были закодированы в его неведомом мозгу именно под такими названиями.

Работавшая в углу трёхмерка внезапно привлекла их внимание. Ас с непреклонным видом и поджатыми губами, Билл с переживанием в раскрытых негодующих глазах и размышляющий Энкиду – все посмотрели в её раскрутившееся облако.

Взрывы темноты рассасывались, как лекарство в крови. Уже не было тёплых полутонов, остались цвета – синий и лиловый. Выныривая, как из пасти щенка, Глобус обретал собственную орбиту. На карте от него осталось полулуние.

Далеко впереди среди улья звёзд мерцала стена клетки, той самой, которую неровный папин карандаш начертил на карте условными штрихами. Папин карандаш был небрежен в порыве государственного рвения и заехал – щедро – в области далёкого космоса, на которые Нибиру могла бы претендовать совершенно спокойно. Никого там нету, не у кого спрашивать «кто крайний».

Созвездие с блестящим рыбьим хвостом устроилось среди провала между двумя мегаскоплениями звёздного материала, за ним открывалась широкая дорога к горизонту видимой вселенной.

На краешке, прихваченном картой, звезда в микроволновке, в которой гелий с водородом сражались за место на хлебе, в далёком прошлом решала вопрос жизни и смерти. Превысит ли её масса допустимую? Или ей предстоит мирное обывательское существование, такое, чтоб как у всех?

Ас встал, хлопнув себя по коленям.

– Нуте-с, с вашего позволения и без вашего позволения.

Билл показал на него большим пальцем за плечо.

– Отдохнуть хочет, железный наш. Тоже, вишь ты, душа живая. Иди, родимый, разбери пудру с помадой.

Ас устало посмотрел на него и сдержал реплику. Но потом всё же решил высказаться у двери.

– Знаешь, Билл.

Билл в полной готовности выставил сложенные калачами руки.

– Ну? Какие ещё правила поведения? Ножницы круглишками подавать? Сгущёнку не заначивать?

Ас опять передумал.

– Нет, ничего.

– Вот, прям, от сердца отлегло. Думал, бить будешь, а я ведь всё-таки царский сын.

Красивый и правильный завиток Глобуса в этот момент прорвал энергетическую клетку Нибиру. Тысячи узелков тьмы развязались на мгновение, страшное напряжение скользнуло по Глобусу – птичку выпустил кулак. Невесомое и железное сжатие ослабилось, полупрозрачный эллипс выскользнул, непреклонно сделав ручкой. Энкиду, следивший за перепалкой самолюбий невнимательно, обморочно шепнул:

– Братцы… Свобода вроде.

Билл замер и кинулся к трёхмерке, жадно и безмолвно шевеля губами.

– Вот теперь погуляем. – Оборачиваясь с безумными распахнутыми глазами, пообещал он банке без кофе, зачем-то прихваченной командиром из ужасной дежурки. – Ну, признавайтесь, у кого какие отклонения в психике?

Ас поглядел неожиданно потеплевшими глазами на свой корабль, мчащийся в синеве. Билл слегка отрезвел:

– Э? Ты на автопилот поставил?

Ас, выходя из дежурки, пожалел:

– А ты жить хочешь всё-таки. Нет, не поставил, конечно.

Билл посмотрел на оставшегося с ним сам-друг Энкиду и повторил с новой интонацией:

– Погуляем.

Энкиду заметил, что он помрачнел. Будто из-под парня табуретку выдернули. Такие перепады настроения были незнакомы Энкиду, но он, в отличие от Аса, почему-то не считал их презренным признаком вырождения. Возможно, на долгом пути, цель которого попросту сомнительна, им понадобится кто-то с таким эмоциональным устройством. А может и нет… может, понадобится нечто совсем иное.

Глобус ввинчивался в пространство, некогда обладавшее особыми свойствами. Конечно, свобода была относительной – Глобус ещё живёт по законам Нибиру, но всё же…

Маленькая движущаяся планета ощутила вокруг себя сумасшедшинку, этакую призвездь, как выразился бы конюх, полети он с ними в опрометчивое путешествие. Это был тот самый тоннель, некогда соединявший злато-красную Родину с маленьким шариком из бирюзы и нефрита, теперь манившим сердца четырёх. Он был выстроен из синергии в чистом виде с минимальными затратами и по самой остроумной смете, – и утратился в результате аварии. Да ведь Ас уже, кажется, упоминал об этом в разговоре со своим господином.

Шанни читала про него в учебнике… надо будет заглянуть в библиотеку. И зачем понадобилось набивать целую комнату книгами?

Она – благо командир разрешил – собиралась первая занять душ.

Но сначала, пожалуй, разобрать вещи. Спальня для гостьи? Она улыбнулась. Режим свободы застал Шанни в раздумьях. Её слегка тряхнуло, и нибирийскую душу посетили нераспознанные эмоции. Те, кто впервые вылетает за врата – радуются и тревожатся. Те же, кто покидает клетку, возможно, навсегда… таких ещё не было.