Зоя

Их квартира когда-то была коммунальной, и Зоя об этом знала. Но потом Зоиным родителям удалось что-то обменять, провернуть какой-то невероятный кульбит, что-то продать и выменять, и теперь она принадлежала только их семье. В Зоином классе все жили в своих квартирах, но во дворе она знала нескольких девочек, которые до сих пор жили в коммуналках. Зоя с ужасом представляла, как им, девочкам, приходится делить туалет и кухню с другими жильцами. Зое казалось невероятным, что на их кухне могли бы быть чужие люди. Или вдруг, встав с утра, она могла бы обнаружить в туалете соседа или соседку.

Зоины же родители выросли в московских коммуналках. Иногда папа рассказывал ей про своё детство. Папа провел его в коммуналке на улице Домниковской, около площади Трёх вокзалов. В папиной коммуналке жили разные люди: пьяница дядя Коля, инвалид-ветеран Толик, безымянные фабричные подруги. Зоя холодела от ужаса, когда папа рассказывал ей про шпану, с которой вырос во дворе, про игры в ножички и драки до первой кровянки. Она думала, что вот уж Власов никогда не смог бы стать авторитетом на Домниковке, в папином дворе или в папиной коммуналке в то время. Зоя переживала за папу, хотя всё это было уже давно и всё закончилось хорошо, папу не зарезали и не убили, но она каждый раз с ужасом думала, как страшно, наверное, было её папе всё это пережить в детстве. На Домниковке был свой кодекс чести, и Зоин папа прошёл это испытание и оказался достоин этого кодекса. А ещё Зоя мечтала о том, как Домниковская шпана избила бы Власова, осудив его за недостойное поведение, и как Власов плакал бы и молил о пощаде, но шпана бы его не простила.

В конце сентября, когда жизнь в седьмом классе уже немного успокоилась и вошла в русло, а первая четверть почти наполовину закончилась, Зоиному классу объявили, что скоро у них будет возможность изучать французский. Для этого нужно было оставаться после уроков на лишний час, по вторникам, средам и четвергам. Французский, как выразилась учительница, предлагался на факультативной основе, но если уж они начинали его изучать, должны были получать за это оценки. Зоя на французский записалась, предварительно убедившись в том, что Власов на факультативные занятия ходить не будет. Она и не сомневалась – после школы Власов уходил играть в хоккей. Он занимался спортом серьёзно, и тренировки у него были каждый день после школы. Отец Власова и его старший брат были то ли профессиональными, то ли полупрофессиональными игроками в хоккей. Во всяком случае Власов хоккей обожал и даже в школе изредка появлялся с клюшкой, которую оставлял в раздевалке.

После записи на занятия про французский говорить перестали. И Зоя даже забыла, что вообще куда-то записывалась. Но потом, уже в начале декабря, всех, кто записывался на факультатив, попросили остаться после уроков. Зоя сначала не поняла, в чём дело, когда классная руководительница объявила: «Сегодня у вас будет французский. Первое занятие». Дальше она назвала несколько фамилий и приказала остаться.

Зоя не успела предупредить маму, так внезапно всё произошло. После занятий она осталась на своём месте, как и было приказано. В классе сидело ещё человек пять или шесть. Через несколько минут появились ещё ребята – это пришли ученики класса «Б». Некоторых Зоя знала, а других, несмотря на то что учились они рядом уже шесть лет подряд, видела будто бы даже впервые. Оставаться в классе после двух было непривычно. Ребята нервно перешептывались, ждали. Все немного переживали. Зоя решила не терять время даром, и раскрыла учебник алгебры. Но не успела она открыть книгу, как в класс вошла женщина.

Это была не просто женщина, а – это Зоя сразу поняла – иностранка. Женщина была очень красиво подстрижена, её волосы лежали крупными локонами на плечах, и одета иностранка была так, что голова у Зои закружилась от восторга. От женщины пахло терпкими духами и сигаретами. Запах был едкий, сильный и чувствовался даже со второй парты, где сидела Зоя. Женщина была одета в тугие белые джинсы и яркий цветной мохеровый свитер. Свитер напоминал своей расцветкой какую-то невероятную райскую птицу – он был и бордовым, и фиолетовым, и розовым, и даже красным и оранжевым. Такой красоты Зоя ещё никогда не видела. На свитер она могла любоваться часами, но пришлось прислушаться к француженке – так Зоя решила назвать иностранку.

– Здравствуйте, ребята, – сказала иностранка с самым настоящим московским выговором. – Меня зовут Наталья Анатольевна. Я буду преподавать у вас французский язык.

«Действительно француженка! – с восторгом подумала Зоя. – Вот это да!»

– Наши занятия будут проходить три раза в неделю в интенсивном режиме, – продолжала Наталья Анатольевна. – Посещение всех занятий обязательно. Также обязательно выполнение домашних заданий. Если вы пропустите больше трёх занятий или будете приходить неподготовленными, я запрещу появляться на моих уроках, имейте в виду.

Зоя внимала, затаив дыхание. Рядом сидел Женя Куликов, мальчик из параллельного класса. Женя был тихим, маленьким, но учился хорошо. Он тоже слушал внимательно и напряжённо. Зоя оглянулась. Оказалось, что весь класс заворожённо слушал Наталью Анатольевну. А она тем временем уже держала в руке мел и твёрдыми широкими мазками писала на доске французские местоимения.

Je Nous
Tu Vous
Il Elle Ils Elles[1 - Я Мы Ты Вы Он Она Они]

У Зои было ощущение, что она знала эти местоимения всю жизнь и просто их забыла, а теперь Наталья Анатольевна ей их напомнила. С английским такого у Зои не было никогда. Английский всегда давался тяжело и был для неё чужим. А тут, услышав, как Наталья Анатольевна произносит французские слова, Зоя почувствовала нечто родное и близкое сердцу. Французский согревал.

Дальше Наталья Анатольевна написала на доске два глагола:

Etre

Avoir[2 - бытьиметь]

Она посмотрела на ребят спокойно и строго:

– Если хотите выучить французский язык, вы должны научиться запоминать окончания и спряжения. Другого выхода нет.

И Наталья Анатольевна пустилась в объяснения окончаний французских глаголов. Класс старательно скрипел ручками.

В конце занятий учительница объявила:

– Это был пробный урок, ребята. В следующий раз я жду только тех, кто готов серьёзно со мной заниматься французским.

Когда они вышли из школы на уже тёмную улицу, Зоя была под впечатлением. Говорить не хотелось. Хотелось и дальше слушать Наталью Анатольевну.

Женя Куликов спросил:

– Ну что, будешь продолжать?

– Конечно! – ответила Зоя. – А ты?

– Я тоже.

Зоя влюбилась во французский язык мгновенно и без оглядки. Это случилось так быстро, что она сама не поняла, что произошло. Девочка погрузилась в произношение и нежно, гортанно, клокотала буквой «р», которая, как ей казалось, сразу начала у неё правильно получаться. Наталья Анатольевна прочно слилась у Зои с французским языком и являлась его продолжением. Для Зои Наталья Анатольевна стала чуть ли не символом самой Франции. Занятия французским поглотили её. Теперь она жила от четверга до вторника, чтобы увидеться с Натальей Анатольевной и узнать что-то новое. Дома она оставляла занятия французским напоследок, чтобы не торопясь насладиться новыми словами и фразами.

В доме была одна-единственная пластинка на французском – песни Эдит Пиаф. И Зоя стала крутить эту пластинку без перерыва. «Падам, падам», – надрывалась Эдит, и Зоя делала все уроки под голос певицы. Зоя представляла себе Пиаф гордой и шикарной красавицей, с роскошной шевелюрой, в ярком блестящем наряде. Но мама как-то раз рассказала Зое, что Пиаф была мелкой, больной и несчастной женщиной, и её даже называли воробушком. Это Зою смущало, хоть Пиаф и покорила весь свет своим голосом. Зоя пыталась разобрать слова песен Пиаф, но это было трудно. Она пыталась повторять слова, но в первое время получалась какая-то каша. Отдельные слова получались, например «рьен де рьен», но остальное было непонятным.

Зоя попросила Наталью Анатольевну помочь ей выписать слова, понять, о чём так страдает Пиаф, но та только рассмеялась.

– Идея неплохая, конечно, но так ты язык не выучишь, хотя некоторые пытались. Слушай, слушай, это не помешает.

И Зоя продолжала слушать Пиаф.

В школе, помимо французского, жизнь шла своим чередом. После Сониного отъезда в Израиль Зоя осталась без лучшей подруги. Ходить домой стало одиноко, да и на переменах не с кем было перекинуться словом. Хотя Соня совсем не помогала Зое бороться с нападками Власова, но от одного присутствия подруги становилось легче. А теперь Зоя осталась в классе одна. С Женей Куликовым они пересекались только на французском, и Зое приходилось терпеть Власова и двух Кать и Галю в одиночестве.

В начале седьмого класса у Зои начало портиться зрение. Она была высокого роста, и никто не предлагал ей сидеть на первой парте. Зоя щурилась, как могла, но видела хуже и хуже. Очки девочка носить отказывалась. Ей их выписали, и она даже принесла очки в школу. Но чуть только она их вытащила из футляра и, оглядевшись, украдкой надела на нос, чтобы получше разглядеть доску на уроке алгебры, как Власов заорал: «Ребят, смотрите, ну это же „Мартышка и очки“ прямо! Зоопарк в очках!»

Как он увидел Зоины очки, оставалось загадкой. Она надеялась, что сможет их снять до того, как Власов их заметит. Сидел Егор сзади Зои, но ничего не упускал. Его радости, казалось, не было предела. «Мартышка! Зоопарк!» – вопил радостный Власов. Учительница выставила его за дверь, но было поздно. Зоя стащила очки с носа, убрала обратно в футляр и больше их не надевала. После занятий пришлось попросить учительницу пересадить её ближе к доске. Та согласилась и даже обрадовалась, и Зоя с тех пор переместилась на парту рядом с Алиной Кац. Алина была маленького роста и очень от этого страдала. Она всю жизнь сидела за первой партой. Родители давали ей с собой грецкие орехи в надежде на то, что Алина, поев их, начнёт расти. Но ей ничего не помогало: ни грецкие орехи, ни занятия баскетболом, ни висение на турниках, которое должно было её вытянуть.

Власов издевался и над Алиной, но делал это по-другому. Зоя чувствовала разницу в его отношении, и то, как он вел себя, возмущало её. Зою он дразнил почти как ровню – она была высокого роста, и понятно было, что она выделялась. За это Власов её и дразнил – за высокий рост и имя. А вот Алину он мучал особенно обидно и гадко. Алина была такой маленькой и такой беззащитной, что поведение Власова казалось Зое отвратительным. Власов не давал ей забыть о том, что она была в его глазах ущербной. «А! Вот идёт, а я и не заметил», – сплевывал Власов, увидев маленькую Алину. Бедная девочка пыталась увернуться и убежать, но Власов ловил Алину и щипал или плевал прямо на её фартук.

Зоя стала проводить время с со своей новой соседкой по парте. Она не могла назвать это дружбой. Такой близости, которая была у Зои с Соней, у неё с Алиной не было. Алина не увлекалась французским, мало читала, да и объединяло их мало. Но они сидели вместе и относились друг к другу приветливо. А ещё у них была взаимная нелюбовь к Власову.

Стоял март. Снег уже начал подтаивать, а на дорожках образовались ледяные корочки. Их надо было старательно обходить, чтобы не упасть. После французского, где Наталья Анатольевна объясняла им глаголы pouvoir и vouloir – «мочь» и «хотеть» – и задала написать сочинение на эту тему, Зоя болтала с Женей Куликовым. Они сдружились, и ей нравилось проводить с ним время. Женя был очень умным, даже умнее Сони Коваль. Он увлекался историей и собирался стать краеведом – это звучало настолько экзотично, что Зоя каждый раз увлеченно расспрашивала его о том, чем именно он собирался заниматься.

– Краеведы – это такие люди, которые как бы археологи, но ещё и историки, – объяснял Женя. – Они всё знают о домах и улицах, о том, как развивался город. И Москва – это просто рай для краеведов. История Москвы ведь такая замечательная. Москва – уникальный город.

Эта профессия казалась Зое куда интереснее, чем инженер. Инженерами работали Зоины мама и папа. И вот ребята стояли около школы, и Женя рассказывал ей о предстоящей поездке в Кремль. Его мама работала в самой Оружейной палате и организовывала поездку для их класса. Зоя слушала, как зачарованная. Попасть в Оружейную палату было невозможно, а Женя обещал, что там они увидят платья Екатерины Второй, кареты, и даже шапку Мономаха.

И в этот момент они увидели Власова. Он выбежал из здания школы. Обычно в это время в школе Власова не было – он ходил на тренировки. Ранец он волочил за собой, куртка его была распахнута, а щеки были красные, потные. Власов даже не бежал, он спасался бегством. Он летел прямо на них. Зоя и Женя попытались отступить назад. Но они стояли на тропинке, покрытой льдом. Стоять на ней было можно, но вот передвигаться – только гусиными шажками. А Власов несся необычайно быстро. Он кувырком слетел с лестницы, мигом пролетел расстояние и поскользнулся, наскочив прямо на Зою. Девочка не устояла – время замедлилось. Она поняла, что теряет баланс, и её левая нога начала скользить, заваливаясь в сторону, а затем и правая. Зоя попыталась подставить руку, но было поздно, и девочка мгновенно грохнулась на лёд. Ударилась она головой, а дальше всё рухнуло в темноту. Зоя слышала какой-то странный шум, но доносился он издалека, будто она была в туннеле. Затем она увидела голубой глаз, который обеспокоенно сверкал прямо над ней. Зоя подумала, что у Власова, оказывается, красивые глаза. Она решила, что это он склонился над ней и пытался помочь. А дальше Зоя провалилась в глубокий сон.

Знакомство

Проснулась она в кровати, которая была мягкой и пахла необычно. Зоя покрутила головой – потолок показался ей странным. Голова казалась какой-то чужой, ватной и непривычно легкой. Из-за занавесок пробивался необычно яркий луч солнца. Зоя снова закрыла глаза, повернулась к стенке и попробовала заснуть, но спать не хотелось. И тут Зоя поняла, что стена не такая, как обычно. Привычных оленей не было, да и ковра тоже. Этих оленей Зоя знала наизусть. Они были коричневые, вышитые и гуляли по ковру, поедая траву. Ковер с оленями висел на стене всю Зоину жизнь, но тут вместо них девочка увидела стену в зелёных с полосками обоях. Обои выглядели странно, как-то слишком чисто и ново, и Зоя удивилась: «Неужели мама обои переклеила?» Но её мама никогда хозяйством не занималась, а переклеить обои было делом такого масштаба, что произойти без Зоиного вмешательства не могло.

«Нет, не переклеила. Но что же происходит?»

Зоя повернула голову в другую сторону и поняла, что нет и привычной тумбочки. Девочка привстала, осмотрела комнату, и ей стало понятно, что она находится не в своей квартире. «Но как же я в гостях заснула?» – подумала Зоя. И тут она вспомнила дорожку, несущегося на неё Власова и его красные страшные щёки и то, что рухнула куда-то в темноту.

«Неужели я у Куликова дома?» – подумала Зоя. – Как неудобно получилось, неужели он меня отвел к себе? Как странно». До этого Зоя никогда не была у Жени дома, и ей сделалось неловко, что она причинила ему неудобство.

Зоя попыталась определить время, но ей это никак не удавалось. Ведь на лёд она упала вечером, а сейчас за окном уже солнце. Неужели уже другой день? Значит, мама её искала и, наверное, переживает? Родители, скорее всего, места себе не находят. Надо срочно позвонить домой. Зоя не хотела беспокоить маму. Если она узнает, что дочь упала на лёд и потеряла сознание, то будет переживать, может быть, даже поведет к врачу, а Зоя этого не хотела.

Девочка вскочила и огляделась. Рядом с кроватью стоял аккуратный столик, а на нем сверху лежала стопка книг. Зоя подняла одну из них – обложка была очень красивая, яркая, необычная. Она уже было решила открыть и почитать книжку, но потом себя одёрнула – мама же волнуется. Как можно? Около окна стоял письменный стол. Он был очень похож на стол в Зоиной комнате, но был аккуратно убран. В углу лежала стопка тетрадок, непривычно красочных, с пестрыми и красивыми обложками.

«Надо же, я и не знала, что у Жени есть такие красивые вещи. Он ведь никогда ничего такого в школу не приносит, – подумала Зоя, но тут же себя остановила: – Как я могу думать о таких глупостях, надо ведь срочно позвонить домой».

Чуть приоткрыв дверь, Зоя выглянула в коридор. В квартире было тихо. «Неужели они меня так оставили? Но где же Женя? Может быть, они сейчас придут?»

Зоя осторожно вышла в коридор, стараясь не шуметь. Ей повезло. Она тут же наткнулась на телефон. Он аккуратно стоял на маленькой стойке в углу. Телефон выглядел совсем иначе – оранжевого цвета, с кнопками. Зоя осторожно набрала домашний номер, но ничего не получалось. Кнопки нажимались, а звонок почему-то не проходил. Зоя аккуратно положила трубку на место и подумала: «Может быть, у них телефон тоже спаренный?» Телефон в Зоиной квартире так назывался – у них была одна телефонная связь с соседями. Номера разные, а телефонная линия одна. Если звонили Зое, соседи не могли пользоваться телефоном, а если звонили соседям, тогда Зоин телефон был занят. Когда соседи говорили по телефону, Зоя даже могла разобрать отдельные слова. Звучало это так, будто говорили муравьи. Это было очень смешно. Но в Женином телефоне раздавались странные гудки, а не муравьиное жужжание.