Зоя. Часть 2: Америка

– Зоечка, быстренько скажи ему, что я очень и очень благодарю его, – но тут же, не дожидаясь Зои, на своём ужасном английском заскрежетал: – Я тэнк ю, я тэнк ю вери мач э лот[11 - Большое спасибо (иск. англ.).].

– Папа, в чём дело? Что происходит? – от неожиданности Зое показалось, что у неё кружится голова.

– Саул привёз нам свою библиотеку.

Папа показал в угол комнаты, и только тут Зоя поняла, что в комнате пахло гнилью. Вдоль целой стенки были аккуратно выставлены стопки книг на английском языке, от которых и исходил тлетворный запах.

– Папа, зачем нам это?

– Как? Это ведь литература, я буду читать и учить язык.

– Но ты же и так умеешь читать на английском! Тебе же надо устный английский учить, а не читать! Ты же сам говорил!

– Зоечка, надо быть благодарным Саулу, он так старается. А ещё Саул нашёл мне работу! – папа восторженно улыбнулся.

– Работу? Ура!

Зоя представила, как завтра подойдёт к Яше Сидельникову и скажет ему о том, что её папа теперь будет работать инженером. И ходить в костюме на работу, и получать зарплату в шестьдесят тысяч долларов в год. Именно такая сумма представлялась Зое достойной – и она даже несколько раз слышала, как родители обсуждали, как кто-то из знакомых устроился на работу именно на такую зарплату.

– Да, Зоенька, Саул помог мне оформить анкету, и теперь я буду работать в «Джайнт Игл».

– Где? – Зоя сначала не поняла, о чём идёт речь. «Джайнт Игл» был их супермаркетом, который располагался между школой и домом, и именно туда они ходили за покупками. – Как «Джайнт Игл»?

– Да, вот тут, рядом с домом. Я там буду работать три раза в неделю, иногда по ночам, расписание пока не составили.

– Зачем?

– Ну, Зоенька, нельзя же вечно сидеть без дела. Мне надо работать. Саул говорит, что я не смогу устроиться по специальности, мне надо начинать с другой работы. А потом, может быть, я смогу и химиком пойти.

– Папа, зачем тебе в супермаркет? Ты же инженер! У тебя же изобретения!

– Ну, Зоенька, ведь я уже два года стараюсь, и ничего не получается. А нам нужны деньги. Вот и ты в Париж скоро полетишь, – папа с гордостью посмотрел на Зою, и у неё защемило сердце. – Саул говорит, что все новые иммигранты должны пройти через трудности. А потом всё у них складывается. Его родители, если я правильно понял, мыли полы, а потом уже он и его брат выучились.

– Но, пап, ты же уже выучился. А его-то родители были безграмотными идиотами, вот и мыли полы!

В Зое кипела ярость. Почему этот мерзкий, отвратительный старик считал, что её отец не способен ни на что большее, чем работа в супермаркете? Почему он решил, что её папа, любимый папа, который столько уже изобрёл, и запатентовал, и бредил химией, обожал эту науку, и пытался передать эти знания ей, должен был работать в магазине, вместо того чтобы воплощать свои знания и опыт в жизнь?

Слушая их разговор, Саул оживлённо вертел головой. На лице у него застыло выражение вежливого внимания. Зое ещё никогда так сильно не хотелось дать ему кулаком в глаз. Она представила себе, как от её удара треснут его стариковские очки, как Саулов глаз заплывёт и сделается фиолетовым, как когда-то глаз Егора Власова, и ей сделалось весело от этой мысли. Она улыбнулась и поняла, что Саул уже целую минуту обращается к ней:

– Девочка, – он никогда не называл её по имени, и Зоя подозревала, что Саул не удостоился запомнить, как её зовут, – ты должна уважать своего отца. Ты должна ему помочь. Твоя обязанность – переводить твоему отцу.

Зоя недоуменно посмотрела на старика. Тот вскинул брови, ожидая ответа. Зоя заметила, что прожилки на его носу побагровели. Вместо ответа Зоя отвернулась и вышмыгнула из гостиной.

Оказавшись у себя в комнате, Зоя бросилась на кровать и зарыдала. Она чувствовала ужасное, всепоглощающее одиночество. О том, что сказал ей Яша, теперь она не могла рассказать родителям.

«Неужели папа действительно пойдёт работать в супермаркет? – с ужасом думала Зоя. – Ведь он потом уже никогда не устроится химиком. Так и будет всю жизнь в магазине работать. А ему уже 43 года, это возраст, и что потом? Потом только старость. Но как мне теперь ему рассказать про Яшу? И про Париж? Что же делать?»

Зоя лежала на кровати в раздумьях. Белые стены наводили на неё тоску. Зое ужасно захотелось снова видеть над собой тихих коричневых оленей, жующих тёмно-зелёную траву. А ещё больше ей хотелось оказаться снова у себя дома, на Второй Брестской, в той самой квартире, где был чёрный ход и где в кухонное окно был виден колодец двора и серый барельеф напротив. А ещё там были Власов, и Куликов, и друзья, и Наталья Анатольевна. И добрая, умная соседка Инна Львовна, которая так помогала Зое и кормила вкусным печеньем. Вспомнив об Инне Львовне, Зоя вскочила. Ведь Инна Львовна рассказывала ей о временных ветках, о квантовой запутанности, объясняла столько всего интересного. Но с момента переезда в Питтсбург Зоя ни разу не открывала свой московский дневник. Зоя даже не знала, сможет ли его найти. Девочка бросилась к письменному столу, который был завален многочисленными бумагами и книгами, – она готовилась к контрольной по алгебре – и начала рыться в ящиках.

Она смутно помнила, что сразу после переезда в Питтсбург, когда она с родителями распаковывала чемоданы, то запихала в ящики стола несколько тетрадей, включая дневниковую. В верхнем ящике Зоя обнаружила калькулятор, карандаши и набор фломастеров, который она выпросила у мамы в прошлом году. В наборе было 48 цветов, и Зоя собиралась ими рисовать в свободное время, но почему-то совсем про них забыла и однажды при уборке положила в ящик и совсем перестала ими пользоваться. Девочка вытащила фломастеры и аккуратно положила на стол. Но сваленные бумаги стали её раздражать, и она принялась их разбирать, складывая в стопки. Затем скомкала старые и ненужные заметки и отнесла в мусор.

В гостиной уже никого не было, и Зоя обрадовалась, что Саул ушёл к себе домой. Она покосилась на груду замшелых книг в углу. От книг исходил всё тот же запах плесени, и Зою замутило. Сверху лежала книга Стивена Кинга, на чёрной обложке кровавыми буквами было выведено женское имя – Кэрри. Зоя открыла книгу – страницы пожелтели и слиплись, а запах был тлетворный. «Фу, гадость какая. Скажу маме, что эти книги надо выбросить», – подумала Зоя и вернулась к себе в комнату.

Поверхность письменного стола была уже совсем чистой и радовала глаз, а красочные фломастеры сверкали ярким пятном. Зоя проверила средний ящик, но он оказался совсем пустым. Зоя удивилась и сразу же полезла в нижний ящик. Открыла она его с трудом – ящик был забит. Зое пришлось полностью его выдернуть, и тогда она увидела все свои тетради ученицы восьмого класса и тот самый дневник, который вела в 1989 году. Зоя также обнаружила несколько пустых тетрадей в клеточку и вспомнила, как Инна Львовна советовала ей взять несколько тетрадей для ведения дневника «на новом месте».

– Зоечка, тебе ведь надо будет всё записывать, лучше заранее подготовиться. Никогда не знаешь, как дела сложатся в самом начале. Ты возьми с собой тетрадки, к которым привыкла.

Зоя чётко представила себе, как Инна Львовна сидит на своей кухне и наливает ей чай, пододвигая тарелку со свежеиспечённым курабье, и девочке захотелось плакать. «Зачем я в этой дурацкой Америке живу? Зачем? Только одни страдания и вонючий Саул с его книгами!» Тут Зоя вспомнила про папу и его новую работу, и ей сделалось ещё хуже. «А папа? Как я теперь буду в магазин ходить? Мы же будем посмешищем всего города. А если Яша узнает про папину работу?»

Зоя живо представила, как Сидельников подходит к ней, тряся жирным животом, и насмехается: «А ты, милая, на что рассчитывала? Вот моя мама врач, а твой папаша кто? Никто! Вы никто! И что ты в Париже забыла?»

И только тут Зоя вспомнила про Париж! Ведь она собралась туда ехать, и там был Андрей. У неё был настоящий французский друг. И даже не друг, а, может быть, бойфренд, ведь так это называлось. Ведь Андрей подарил ей маленького тигра из Гжели, который стоял теперь в серванте из комиссионного. И Зоя иногда вытаскивала маленького тигра и вспоминала, как они с Андреем гуляли по Москве, держались за руки и как им было хорошо вместе. Зоя тут же бросилась к серванту и проверила, на месте ли крошечный тигр. Она вытащила его, протёрла и погладила. Тигр смотрел на неё, покосившись, как и всегда, и Зое показалось, что он над ней насмехается.

«А ведь Андрей обещал, что мы всегда будем вместе, – подумала она. – А сам не отвечает. Как же так? Неужели он не хочет увидеться?»

И тогда Зоя решила написать Андрею ещё раз. «Возможно, что моё письмо просто не дошло. Наверное, оно потерялось, – решила она, поглаживая тигра. – Ведь если он узнает о моём приезде, он не сможет не ответить? И почему я раньше не догадалась? Ведь надо было ещё раньше ему написать второе письмо».

Она села писать второе письмо Андрею, теперь уже без фотографии.

«Только по делу, только по делу, – думала Зоя. – И фотографию не надо вкладывать, наверное, с фотографией не дойдёт».

Зоя села за чистый письменный стол, на котором лежали яркие, почти новые фломастеры, и вдруг решила, что нарисует что-нибудь красивое для Андрея.

«Надеюсь, что у тебя всё в порядке. Поздравляю с поступлением в ENA. А ещё я буду в Париже с нашей школой в начале апреля. Давай увидимся? Я очень по тебе соскучилась».

Зоя подписала письмо и нарисовала красивое сердечко под своей подписью. Сначала ей показалось, что это уж слишком, ведь они с Андреем никогда не признавались друг другу в любви, но потом решила, что сердечко смотрится очень даже красиво на странице, и оставила его. Затем она принялась рисовать цветочные узоры по контуру листа. Рука двигалась сама собой. Рисунок получался красивый, на бумаге стали появляться листья, лепестки роз, бутоны, и письмо наполнилось красочными и разноцветными узорами. Зоя чередовала то оранжевые, то розовые, то красные и фиолетовые фломастеры, а листки закрасила разными оттенками зелёного и даже нежно-голубого. Затем, не раздумывая, Зоя нарисовала маленькую змейку, которая свилась внизу страницы, у ног тигра. «Он поймёт, ведь он знает, что это мы – тигр и змея, ведь Андрей знает про китайский гороскоп».

Зоя посмотрела на красивую страничку, и ей стало радостно на душе. «И почему я не рисовала столько времени? – подумала она. – Надо будет во втором семестре записаться на рисование. И дома тоже рисовать».

В их школе был учитель рисования, доктор Кларк, которого все ученики очень боялись. Его кабинет находился на четвёртом этаже, в самом углу школы, и добраться туда было непросто. Доктор Кларк никогда не улыбался, был очень строг и редко показывался на людях. Но Зоя решила, что обязательно запишется к нему на занятия. «Ведь рисовать – это так здорово. И почему я всё это время ничего не рисовала? Творить – это чудесно!» – подумала она.

Тут хлопнула входная дверь, и Зоя услышала приглушённые голоса родителей. Они, как всё чаще делали в последнее время, вяло бранились. Зоя уже привыкла к тому, что их разговоры были небольшими перепалками.

– Петя, ну почему ты такой нелюдимый? Нельзя же всё время прятаться от людей. Ведь это наши хорошие друзья. И Зое важно поддерживать отношения со сверстниками. С приличными людьми. А то она совсем одна.

Зоя возмущённо нахмурилась. Она не считала, что была «совсем одна». Но тут девочка услышала папин ответ:

– Элла… – папа называл маму Эллой, а не Лёлей, когда был не в духе, и Зоя насторожилась. – Какие это друзья? Мы их почти не знаем. И у нас нет места! Где они будут ночевать?

– Ну мы найдём место. Зоя может поспать в гостиной, у неё в комнате переночуют. Ничего страшного. Разберёмся.

– Ну уж нет, Зое надо отдыхать, я не хочу, чтобы она спала в коридоре. Пусть они в гостиной ночуют, а нашу девочку трогать не надо.

Зое стало интересно, кого это имел в виду папа и ради каких знакомых мама собиралась заставить её ночевать на диване в гостиной.

– Петя, это невежливо.

– Так это они придумали к нам в гости приехать. Не мы же их пригласили?