Сердце дракона

– Все шесть? – ужаснулась я ответно, припомнив количество утопленниц за последние годы.

– Не, не все. Одна вон, в позапрошлом году сама утопилась. Как узнала, что её суженый вовсе не её суженый, а венок другой подобрал, так и утопилась, – продолжила печалиться Йоана. – Вот его-то я, да-а-а… – протянула следом. – Видел же гад, а не сделал ничего! – припечатала злобно.

Стало ещё тоскливее…

И про вино креплёное вспомнилось.

– А в прошлом году знаешь, что было вообще? – продолжила мавка. – Смотрю, мужик долго-долго сперва по кустам шастал, ну я и давай гадать чей же венок он подбирать будет, а он… – сокрушённо покачала головой утопленница, – он… – снова замолчала, всем своим видом выражая недовольство, – свой венок в воду бросил! Ты представляешь?

Я же уставилась на неё во все глаза.

– Срамота-то какая… – не поверила я услышанному. – Может он просто венки перепутал? И вернул ошибочно взятый? – предположила, задумавшись над альтернативным вариантом подобного действа.

Признаться, в него мне верилось больше.

А зря.

– Ага, потому его холёный дружок этот самый венок через десяток шагов поймал и дальше по кустам они дружно шастали уже вместе? – деланно серьёзно покивала мавка. – До самого вечера шастали, между прочим. Громко так. Выразительно.

Вот теперь мне точно понадобится ещё вина!

За ним и отправилась. Про свою новую подругу я тоже не забыла. А мы с ней – именно подругами в ту ночь стали. Креплённое вино – оно вообще очень сближает, а если уж ещё и поговорить есть о чём, так и вовсе… Не разлей вода!

В итоге Этери домой пошла сама, вместе с другими ордмерскими ворожеями. Им же, в отличие от меня, ещё к утренним визитам суженых своих готовиться надо: заранее очередь в ратуше занять, нарядиться, как последний раз в жизни (всякое бывает, не у всех родители понимающие и отходчивые), приданное тихонечко из закромов достать, для родственников успокоительный настой приготовить, стол для дорогих гостей накрыть, дворовых псов привязать понадёжнее… Дел невпроворот!

Я-то никакого суженого не ждала и никаких венков не плела.

Поначалу.

Ибо перед самым рассветом Йоана решила, что так совершенно неправильно, и раз уж я записалась в подельницы нарушения княжеского закона, то и преступать его обязана наравне со всеми. Притом, что в качестве компенсации за промедление и всяческие сомнения в жизнеутверждающих и демографию развивающих обрядах я сплела аж не один, а целых сорок венков. Правда, свеча у меня при себе была только одна. Но и это досадное недоразумение мы с находчивой мавкой быстренько исправили.

За столько лет обитания в реке у неё такие запасы этих самый свечей накопились, что небольшая заминка с лёгкостью разрешилась. Последний венок я отпускала в воду уже ранним утром. И даже в этом деле мне несказанно повезло, сама природа решила помочь с соблюдением традиций – восход солнца вроде как наступил, но светило куда-то понятливо спряталось. Да с такой тщательностью, будто всё ещё ночь длилась.

А ещё мы пели. И старообрядовые песни. И те, которые сами на ходу сочиняли. Моя новая подруга оказалась на редкость талантливой. Заливисто, ни капельки не стесняясь, от всей души мы с ней пели в два горла. Жаль, дальше, по итогу осушения десятой чарки креплённого вина, я помнила весьма абстрактно и смутно…

Глава 2

Утро началось… к вечеру. Сгущались сумерки, когда я разлепила глаза. Это, с одной стороны, было очень даже хорошо – солнце не слепило так ярко. Но вот с другой… я ж так и уснула на берегу, в обнимку с пустым бутылём. Весь день тут бессовестно проспала.

Да меня ж, наверное, обыскались давно все!

Но тогда чего на берег за мной не пришли, не разбудили?

Этери-то точно знала, где меня оставила.

Наверное, не захотела сознаваться.

А если так, тогда…

Неужели, суженый её венок не подобрал и не явился?

Жаль, если так.

Что удивительно, несмотря на жуткую головную боль и отчаянную жажду, в целом ощущала я себя неплохо. В том смысле, что тело вовсе не ломило, несмотря на жёсткость места былого почивания. Отчасти, скорее всего, тому способствовала непонятно откуда и когда взявшаяся импровизированная постель из растительности, прочно и основательно переплетённой между собой.

Ай, да Йоана!

Несмотря на весь казус свершённой оплошности, при воспоминании о мавке, я невольно улыбнулась. В нашем княжестве с настоящей женской дружбой всегда были проблемы, ввиду преобладания высокой конкуренции, и даже тот факт, что в гонке за венцом я не участвовала, нисколько не мешало всем остальным девушкам воспринимать меня сугубо, как потенциальную соперницу. Даже сестра, и та время от времени одаривала меня мрачными взглядами, если я с её будущим избранником хотя бы парой слов перебрасывалась, так что искренне помогающая во всём подруга – лучший подарок в моей жизни! Ну, а то, что утопленница… Так ведь у каждого свои недостатки, ничего страшного.

В общем, чувствовала я себя счастливее некуда. Ровно до той поры, пока не добрела до отчего дома. Впрочем, замечать неладное я начала ещё по пути туда. Просто, по обыкновению, почти каждый двор нашего княжества к вечернему времени после самой длинной ночи в году успевал пережить, как минимум массовые драки с разгромом имущества, несколько публичных расправ с особо незадачливыми женихами от особо непреклонных родителей той степени жестокости, которую только позволяла фантазия беснующихся старших того или иного рода, на чью территорию попадало «пламя своего сердца» с ивовой веточкой. А у ратуши так и вовсе одна толпа то и дело сменяла другую, и пусто там точно никогда не было. Но не сегодня. Этим вечером улочки подозрительно притихли. Можно сказать, почти вымерли. А такое, на моей памяти случалось только в двух случаях. И если до наступления одного из них у всего нашего княжества был срок ещё в пару недель, то… определённо, князь Ордмера очень-очень зол.

Исходя из последних выводов, двигаться по пустующим тропинкам я старалась, как можно быстрее и незаметнее, тщательно скрывая от возможных свидетелей своё присутствие в столь странный час. Центральными воротами пользоваться не стала. Юркнула сквозь южную садовую дверцу, о существовании которой мало кто был в курсе. Проникновение осталось никем не замеченным. И тут от сторонних взглядов мне удалось скрыться. Я даже саму себя похвалила. И за умения, и за то, что удалось безжалостно подавить вспыхнувшее любопытство по поводу оглушающей ругани с другой стороны дома. Жаль, в конечном итоге меня это особо не спасло.

Двери в покои я отворила совсем чуть-чуть, петли даже не скрипнули. Но вот там… были все! И сестрица, стыдливо разглядывающая каменный орнамент пола, подозреваю, уже несколько часов к ряду, и нянюшка, которая должна была за мной неустанно приглядывать, не отпуская никуда без сопровождения, а также прислуга – в ряд выстроенная, и собственно самый главный среди всех – тот, кто виноват во всём этом безобразии (а как иначе назвать столь беспринципное вторжение в моё личное пространство?). Массивная фигура отца загромождала собой целое окно. А оно, между прочим, было ого-го каким высоким и широким! Мужчина, заложив руки за спину, наблюдал сквозь стекло за происходящим около центральных ворот – как раз за тем, что я теоретически благоразумно пропустила. Прежде думала, будто благоразумно. Теперь же всё больше склонялась к мысли, что там, внизу – всё получше будет, чем здесь, в западном крыле третьего этажа. И уже даже почти ретировалась в это самое «наиболее благополучное направление», ведь родитель моего появления всё ещё не заметил, однако побег не удался.

Мои личные покои наполнило резкое и обидное:

– О, вернулась, наконец-то!

Не самый приятный в данный момент слуху голос принадлежал предательнице Этери. И за это я одарила её многообещающим взглядом.

Вот не могла промолчать?

Вспыльчивый нрав отца поостынет через парочку денёчков, потом он осознает, в смысле – вспомнит, что самое важное на свете не какие-то там условности и правила, а его родные любимые кровиночки, то бишь – я… ну, и эта, которая предательница Этери (она хоть и предательница, но всё равно ж кровиночка, куда её девать). Потом мы все вновь заживём счастливо. И возможно, мне даже удастся избежать наказания за свою провинность. Всё-таки как раз мой день рождения настанет. Чем не подарочек?

Ага, я всё ещё в душе наивность и мечтательница!

Последнее я ощутила особенно остро, когда отец медленно развернулся ко мне лицом, а моей мечтательной и наивной натуре вынужденно пришлось сперва прекратить отступать обратно в коридор, затем и вовсе войти в покои как положено.

– Айлин Ордмер Алтари! – прозвучало властное и бескомпромиссное, наравне с лёгким дребезжанием стёкол.

Суровый у меня родитель, что сказать…

– Доброе утро? – отозвалась, уставившись в пол, как и Этери, старательно изображая раскаяние. – Вечер, то есть, – вспомнила о времени суток, а не только о том, когда сама проснулась.

Но то ли я раскаяние плохо изображала, то ли степень папиного гнева зашкаливала сверх обычной (в таких ситуациях) меры, потому что следом раздалось ещё более громкое:

– Что гласит последний княжеский указ о самой длинной ночи в году?!

Шумно сглотнула.

– Дословно? – поинтересовалась робко.

Ввиду присутствия нескольких десятков свидетелей, другие мысли как-то разбежались разом. В конце концов, при таком количестве посторонних приёмчики, призванные надавить на отеческую любовь, не используешь.

Показательная порка, не иначе.

– Айлин Ордмер Алтари! – снова повторил моё полное имя отец.