Башня континуума

Казалось бы, с Освобождением и гибелью Сопричаствующей Машины этот ужас должен был прекратиться, но не тут-то было. Об Эпллтоне прознала Империя. Не успели проржаветь брошенные машины Триумвирата, как небеса разверзлись вновь, и на планету высадились имперские корабли.

Обитатели Эпллтона встретили имперских солдат как освободителей от долгого рабства… и жестоко обманулись. Сам облик колонистов, их образ жизни, поклонение Матери-Богине, убийства детенышей вызвали у солдат отвращение и омерзение. Кроме того, при создавшейся после Освобождения политической обстановке несчастных колонистов смело можно было назвать предателями за сотрудничество с Триумвиратом, пусть и вынужденное.

Скорее всего, Империя озаботилась бы навести на Эпллтоне свои порядки или вовсе бы оставила не-существ в покое. Но опять вмешался услад-плюс. Уникальное сырье, обладающее целым спектром интереснейших свойств. Вещество, которое в равной степени могло оказаться полезным, а порой незаменимым в пищевой индустрии и медицине, в изготовлении различных сложных механизмов и систем. Быстро выяснилось, что, обработанный должным образом, услад-плюс может использоваться для производства наркотических препаратов.

И Эпллтон был завоеван вновь – на сей раз имперскими войсками. Не-существ, как и во времена Триумвирата, загнали в шахты и заставили трудиться на услад-плюсовых рудниках. Тех, кто не пожелал смириться с новым рабством, безжалостно истребили. За помощь в Освобождении власти передали рудники луизитанскому Синдикату Крайм-О. Однако Синдикат владел и распоряжался этими богатствами не единолично. Добыча услада на каждом этапе самым строгим образом контролировалась сотрудниками Отдела Благонадежности. Одновременно они получили возможность изучать услад-плюсовую эволюцию, а самые интересные экземпляры местной мутировавшей флоры и фауны отправлялись в засекреченные бункеры.

От рождения до смерти не-существа обитали под постоянным надзором в Гетто, в тесных хижинах, влача жалкое безрадостное существование. Культ Матери-Богини находился под запретом, и не-существам приходилось практиковать свои ритуалы тайно. При рождении их клеймили, будто скот. По достижении десятилетнего возраста самцы становились достаточно взрослыми, чтобы работать в шахтах. От самок требовалось одно – рожать как можно больше жизнеспособных детенышей. Их фертильность подстегивалась искусственно путем инъекций специальных препаратов. Совсем еще юные самки умирали в медицинских бараках, истощенные бесконечными родами. Мужские не-существа гибли, пристрастившись к столь обыденным человеческим порокам как табак, азартные игры и алкоголь.

Сотрудникам Гетто тоже приходилось несладко. За первые два или три года службы многие обзаводились неизлечимой зависимостью от услада. Они заканчивали жизни опустившимися наркоманами, болели и умирали. Их пожирали местные чудовищные твари и убивали бунтующие несущества. И, однако, это не имело значения, настолько прибыльным бизнесом оставалась добыча услада-плюс.

Четыре столетия почитания и жертвоприношений.

Два столетия рабства при безмолвной, непостижимой тирании Черного Триумвирата.

Пять столетий мук и угнетения под стальной пятой Империи.

Питаясь, набухая и насыщаясь страданием, болью, кровью, алчностью, бесконечными смертями и ненавистью, в бездне под землей, такой темной, что эту тьму не рассеял бы и свет тысяч солнц, оно заворочалось, пробуждаясь от сна, такого долгого, что этого времени хватило бы, чтобы погасить свет тысяч солнц.

Она услышала… слово, биение, дуновение, вихрь, дыхание, чей-то стон, тихий вопль.

Зов.

Круг замыкался.

Медленно она начала подниматься наверх и выбираться наружу.

3

От каменных стен с бойницами, окружающих Коммуну неприступным барьером, к городу Мэмфорду вела дорога, которая сперва проходила через густые лиственные леса, а затем тянулась вдоль ухоженных лугов и пастбищ, где весной и летом пировали тучные стада. Зимой дорога становилась практически непроходимой, превращаясь в узенькую, петляющую по-заячьи тропку, и тогда добраться до города можно было лишь пешком или на лошадях.

За пять столетий с момента основания из поселения в десяток хижин Мэмфорд превратился в великолепно укрепленный средневековый город, окольцованный крепостными рвами. В глубине города, примерно через три мили от городских ворот, находилась главная площадь. Там высилась ратуша и располагались другие административные здания, включая Зал Совета Коммуны. Здесь же находилась лучшая гостиница города и множество магазинчиков и лавок. Главным украшением площади служили мраморные фонтаны, посвященные трем героям Освобождения: Императору Константину Первому, правителю Свободной Торговой Колонии Францу Максимилиану и лорду Джеку Ланкастеру.

Фонтаны были не простые. Тот, что со скульптурой Императора Константина Первого, изливался родниковой водой, такой чистой и свежей, что в жаркий день она пьянила не хуже дорогого шампанского. Из полунаклоненного кувшина в руках мраморной фигуры Франца Максимилиана текло розовое масло. Лорда Джека скульптор изваял с бочонком в руках. Стоило отвернуть краник, из бочонка текло терпкое и густое красное вино. Зимой вино подогревалось, туда добавлялись специи, и можно было угощаться отменным глинтвейном.

Как раз в направлении бочонка и бросал тоскливые взгляды мэр Коммуны Грегори Даймс. Хоть он и оделся по зимнему сезону, но уже успел изрядно закоченеть в ожидании своей юной подруги Люси. Даймс собирался отвести девушку к Колдунье, ибо Дух счел ее достойной принять воспоминание о Финальной Сопричастности – невероятно важный и торжественный момент в жизни каждого луддита. Но, невзирая на важность и торжественность, Люси безбожно опаздывала.

– Женщины, – бормотал Даймс.

Не устояв перед искушением, он успел от души угоститься глинтвейном, когда, наконец, появилась Люси в меховой накидке и меховой шапочке, под которую забрала густые, с рыжеватым отливом, волосы. Щеки ее разрумянились от холода, ясные глаза блестели, весь облик дышал здоровьем и невинностью, какую Даймс до сих пор наблюдал лишь в среде этих дикарей-машиноненавистников.

– Прости, Грегори…

– Ты опоздала на полтора часа!

– Да, я немного задержалась в мастерской… зачем же так сердиться?

Как и прочих луддитов, Люси отличало полнейшее пренебрежение к точному времени. Это не переставало удивлять, а порой и злить Даймса – человека, пришедшего из Вовне, как называли остальную Империю истинные луддиты. Что поделаешь? Выбора не было, приходилось терпеть и мириться. Все-таки, Даймс уже двадцать лет жил в Коммуне, и последние пять исполнял обязанности мэра.

Луддиты вообще нередко назначали на пост мэра людей, пришедших в Коммуну из Вовне – чисто по прагматическим соображениям. Ибо, несмотря на все усилия, они не могли совершенно отгородиться от внешнего мира, огромного… невероятно опасного.

Для луддитов история закончилась с падением Черного Триумвирата. Что случилось дальше – их вовсе не касалось. Но представьте изолированное общество, совершенно неосведомленное о титанических переменах, сотрясающих Империю, о смене монархов и Верховных Канцлеров, о новейших технических изобретениях. Людей, не подвластных мощи имперской пропаганды, но и не владеющих информацией. Людей, которые с невероятным трудом понимали современный язык. Людей, которые при малейшем серьезном покушении на их мирок из Вовне оказались бы в сомнительном положении индейских племен, встретившихся лицом к лицу с конкистадорами.

Именно поэтому на протяжении длительного времени мэром Коммуны избирался человек, пришедший в Коммуну не так давно из Вовне и доказавший преданность идеалам Коммуны. Этот человек должен был служить своего рода посредником между истинными луддитами и имперскими властями, водить дружбу с местными чиновниками и время от времени принимать делегации ученых-этнографов, а также представителей министерства обороны и Отдела Благонадежности.

Если ученых больше интересовали занятные обычаи луддитов, то военных и сотрудников спецслужб, в основном, занимал таинственный благодетель Коммуны, Дух. Люди из Вовне приходили в Коммуну, но многие и покидали ее, и рассказывали загадочные вещи о не менее загадочном Духе. Будто на Слияниях под водительством Духа луддиты исцелялись от всех болезней или ран; и будто именно Дух неким образом проводил отбор тех, кому остаться в Коммуне, а кому – нет; и тому подобное.

И действительно, в организмах тех, кто провел в Коммуне долгие годы, были обнаружены изменения на биохимическом уровне, делавшие этих людей практически неуязвимыми к вирусам, болезнетворным бактериям и довольно широкому спектру ядов. Они лучше переносили тяжелые травмы и быстрее оправлялись от ранений. Это был научно установленный факт. Прочие чудеса, что вытворял загадочный Дух, выглядели весьма сомнительными и приукрашенными, и все же…

Произведенные исследования, замеры, а также беседы с местными жителями, – насколько было известно Даймсу, не дали четкого объяснения природе Духа и производимых им чудес. В конце концов, специалистами Отдела и министерства обороны был вынесен вердикт, что воздействие так называемого Духа на луддитов объясняется ничем иным, как остаточной радиацией – следствием ядерной бомбардировки, которой подвергли планету корабли Свободного Мира, нанося решающий удар по Дворцу Сопричастности, убежищу Черного Триумвирата. Замеры показали, что в пределах Мэмфорда радиационный фон превышает норму в четыре раза. Само Слияние специалисты определили как образец типичного сектантского сеанса массового гипноза, замешанного на всеобщей истерии и употреблении сильных галлюциногенов – тех самых сушеных грибов.

Луддиты не представляли видимой опасности, однако оставлять их вовсе без присмотра власти не собирались. Раз в стандартный год в Коммуну наведывалась делегация местных чиновников. Обыкновенно эти визиты протекали гладко, без эксцессов.

Последний подобный визит состоялся прошлой осенью. Тогда в Коммуну наведался, среди прочих, сам губернатор – Шеймас Харт. Все прошло очень хорошо. Высокие гости полюбовались неописуемо красивыми средневековыми постройками, замками и цитаделями, торговыми площадями, узенькими улочками, ремесленными мастерскими, восхитились мраморными фонтанами с водой, розовым маслом и вином, а после сытного ужина переночевали в местной гостинице. Утром произвели необходимые замеры, до смерти пугая луддитов своими дьявольскими, громоздкими, громко стрекочущими, машинами. Потом распили с мэром Даймсом по стаканчику первоклассного вина местного производства и отбыли, прихватив с собой в качестве сувениров кое-какие безделушки.

Проводив делегацию, Даймс долго смотрел вслед их рокочущим механо, подпрыгивающим на ухабах размытых дождями дорог. Что за слепцы. Но оно и к лучшему. Узнай они, чем на самом деле являлся добренький Дух, хранитель Коммуны, они бы живо угостили местных обитателей парочкой-другой термоядерных боеголовок, а затем потчевали бы друг друга сказочками об остаточной радиации и массовом гипнозе…

– Грегори?

– О, извини, я задумался, Люси. Ты готова?

– Мне немножко страшно.

– Не бойся. Ты будешь далеко не первой, кто пройдет через Воспоминание о Фатальной Сопричастности.

– Сейчас я говорю не о Воспоминании… не только о Воспоминании, Грегори. Я говорю о том, что мы все видели во время сеанса Слияния с Духом. Зло. Я видела зло. Мы все его видели. Что это было, Грегори?

После столь странно и страшно завершившего сеанса Слияния прошло уже несколько недель, но среди жителей Коммуны по-прежнему царили смятение и замешательство. Совет Коммуны только и делал последнее время, что заседал по данному поводу, решая, как именно толковать зловещее видение. «И пусть себе толкуют как угодно», – подумал Даймс. Он-то понял все правильно. Это был знак.

– Не знаю, Люси, – сказал Даймс, – я не знаю. Пусть этим занимается Совет. Я всего лишь скромный администратор, да еще и пришелец из Вовне, чужак. Не волнуйся, уверен, Совет все уладит должным образом. У нас с тобой сейчас есть дела поважней.

Даймс взял девушку за руку, и они направились к общественным конюшням. Оседлав лошадей, они пустились в дорогу. Миновали кузницу, и городскую ратушу, и монетный двор, и ясли, и ткацкие мастерские, где работала Люси. А далее их путь лежал по древней дороге, вымощенной желтым кирпичом.

Нет, зрение вовсе не подводило Даймса. Дорога и впрямь была вымощена желтым кирпичом. Луддиты не представляли, откуда она здесь взялась. Даймс полагал, что диковинная дорога является чудом уцелевшим свидетельством правления Триумвирата. Или занятным следом других, более ранних эпох истории Лудда, бывшей Земли. Так или иначе, именно желтая дорога вела к дому Колдуньи.

– Желтый кирпич и Колдунья, вот занятно, – пробормотал Даймс, – прямо как в старой сказке о путешествии в страну Оз.

– Я не знаю такой сказки, – сказала Люси.

– Неудивительно, – сказал Даймс, – была такая книга. Очень старая книга.

– Я не умею читать.

Да. Грустно, но Люси не умела читать. И писать тоже. Она ведь жила в мире темного, глухого средневековья, где грамотность была роскошью, причем зачастую никчемной и ненужной.

– А Вовне все умеют читать и писать, Грегори?

Даймс хохотнул. Ее невинный вопрос прозвучал неожиданно иронически.