Холодный огонь

Пес, едва переступив порог дома, принял деятельное участие в обыске – уткнул нос в пол и стал вынюхивать. Полицейские почтительно не мешали. Собака методично обошла комнату и остановилась перед миссис Хьюз. Женщина сильнее прижала к себе детей. Здоровяк понюхал пол у ее ног и потянулся носом к подолу.

– Уберите его! – взвизгнула миссис Хьюз.

– В чем дело? – поинтересовался Бреннон. – Боитесь собачек? Или пол недотерли после аборта?

– Господи, о чем вы говорите?!

– Мы проведем опрос соседей. Они-то расскажут, как часто сюда приходили незнакомые женщины. И уж не сомневайтесь, все ужасы распишут в красках.

– Боже мой, да какие женщины? Какие ужасы? О чем вы?!

На щеках женщины проступили красные пятна. Один из младших детей зашмыгал носом и заревел.

– О воплях, – невозмутимо продолжал комиссар, не сводя с нее тяжелого взгляда. – Об окровавленных тряпках. Об отходах, в конце концов. Где вы их закапывали, кстати?

Миссис Хьюз побелела и привалилась к стене: ноги уже ее не держали.

– Н-неправда, – пролепетала она.

– Сэр, – в комнату заглянул полицейский, – прислали досье на Маккарти.

Комиссар взял неожиданно увесистую папку, и она раскрылась сама там, где была вложена еще одна папка, потоньше. Бреннон прочел название и поднял глаза на супругу пристава Хьюза.

– Ваш домовладелец, мэм, двадцать восемь лет проработал врачом в муниципальной больнице для бедных. Думаю, он знал, с какой стороны засовывать щипцы.

Лонгсдейл выхватил у комиссара папку и принялся быстро листать. Миссис Хьюз всхлипнула, закрыла лицо передником и залилась слезами.

– Послушайте, – зашипел консультант, – здесь дело не в этом!

– А в чем?

– У нее самой девять детей! Она не стала бы делать аборты другим!

– Еще как стала бы. Чужие – это не свои. С год назад мы повесили одну дамочку, у которой было шестеро своих чад, однако при этом она восемь лет вычищала нежелательных детей.

– Но сами подумайте – жил бы Маккарти в одном доме с девятью детьми, если бы так их ненавидел? Его комнаты на втором этаже…

– Дело не в ненависти, – Бреннон забрал папку, – а в наживе. Сколько они вам платили, миссис Хьюз?

Плач женщины перешел в судорожные рыдания.

– Забирайте, – кивнул полицейским Бреннон. – И позовите кого-нибудь из соседок, пусть присмотрят за ее выводком, пока супруг не вернется.

– Не-е-е-е-ет! – взвыла миссис Хьюз. – Нет, ради бога! Я расскажу, только, пожалуйста… Мои дети! Ох, боже, боже!..

– Я же говорю, чужих не жалко, – пожал плечами комиссар. – Только своих. И то не всегда. Отведите ее в какую-нибудь комнату и присматривайте, чтоб не сбежала.

Лонгсдейл сжал губы. Пес проследил за полицейскими, которые не столько вывели, сколько выволокли миссис Хьюз в соседнюю комнату.

– Вы что? – тихо спросил консультант. – Зачем вы так? Она никого не убивала.

– Вы идиот или у вас память как у золотой рыбки? – процедил Бреннон. – Вы же сами сказали, что прошлой ночью тварь осталась голодной, а значит, сегодня после заката она снова выйдет на охоту. И у нас всего восемь с чем-то часов, чтобы узнать, на кого она бросится в этот раз. У меня нет времени на сантименты и уговоры.

Соседней комнатой оказалась крохотная столовая. Миссис Хьюз сидела за столом, на самом краешке стула, комкала передник и шмыгала носом. Кто-то из полицейских пожертвовал ей свой носовой платок. Бреннон с громким хлопком бросил на стол папку, и жена пристава подскочила на стуле, будто ужаленная.

– Ну? – сухо спросил комиссар, нависая над ней. Он уперся одной рукой в спинку стула, другой – в стол, и женщина испуганно сжалась в комочек, отодвинулась от него как можно дальше.

– Я… я ее не знала… – пролепетала она и облизнула губы. – Мистер Маккарти привел ее к нам зимой, с улицы… Хотя она была не уличная, нет! Ну… Не из этих, падших… Наверное. – Миссис Хьюз сглотнула. – Она была в таком сером платье, очень скромном, и старом пальто, и шали. Мистер Маккарти сказал, что у нее отошли воды прямо на улице… Я… я не знаю, зачем он ее привел… Зачем он ее привел! – с остервенением выкрикнула она.

– Она родила? – спросил комиссар.

Миссис Хьюз кивнула и утерла глаза.

– Да. Мальчика. Я помогала. Мистер Маккарти сказал, что нужна акушерка, и велел мне…

– Что с ними стало?

– Я не знаю. Следующим утром ее уже не было. Мистер Маккарти оббегал все соседние улицы, расспрашивал соседей, съездил во все приюты, о которых знал, спрашивал в больницах…

– Трогательная забота. Может, это был его ребенок? Или его родственница?

Миссис Хьюз вспыхнула:

– Как вы можете?! Мистер Маккарти никогда бы не опустился до подобного! Он всегда был таким… таким… О господи, господи!

– Как она выглядела?

Жена пристава отвлеклась от начинающихся рыданий, поразмыслила и сказала:

– Высокая, светловолосая, с голубыми глазами. Очень молодая, но не наша, иностранка. Симпатичная, – не без зависти добавила она.

– Сможете описать ее внешность художнику?

– Э… д-да, – удивленно ответила миссис Хьюз.

– Отлично. Келли, пришли сюда Эдди. Пусть займется. Заодно прошурши все заявления о пропавших женщинах, может, среди них найдется какое-нибудь от мистера Маккарти. Ищи все, что было, за период… Гм… Когда он ее привел?

– Да разве я помню… Может, двадцать пятого… Или двадцать шестого октября…

– Ладно, Келли, ищи начиная с двадцатого.

– Дата важна, – неожиданно раздалось из-за спины комиссара. Бреннон обернулся. Лонгсдейл подпирал стену у двери. Пес сидел у его ног, а глаза консультанта мерцали в полумраке, как бледно-голубые огоньки. – Мне нужно знать точный день.

– Зачем?

Лонгсдейл подошел, доверительно склонился к миссис Хьюз и уставился ей в глаза.

– Вспомните, – мягко шепнул он, – какой был день? Что вы делали с утра?