Когда магия покидает мир

– Это ты изнасиловал её тогда! После переворота…

И Ангус отвёл глаза, опустил голову, как будто устыдился содеянного когда-то.

– Ты не знаешь всего… Не смеешь осуждать.

– Конечно же, Ангус, конечно! – Мэйвин только усмехнулся с горечью. – Тебя судить никто не смеет. Ни за что!

Ангус сказать хотел что-то своему бывшему наставнику в ответ, даже губы разомкнул, холодея взглядом, но Мэйвин перебил:

– Он всё-таки жив, хвала Создателю. Помоги мне! Его нужно перенести куда-нибудь… В какое-нибудь тихое место…

Г Л А В А 7

Маленькую старую часовню, как и само кладбище, посещали очень редко, даже служки не было, чтоб вовремя сметать пыль и паутину по углам.

Мэйвин прошёл первым, от чуть тлеющей лампады засветил несколько недогоревших свечей. Неровное от сквозняков пламя помогло разглядеть выступившие из мрака изображения Спасителя и Богородицы. Коленопреклонённая святая Анна Благосердечная получала благословение, смиренно склонив голову и кротко улыбаясь.

Ангус пронёс Эйнарда на руках до самого возвышения перед алтарём.

– Мне нужно пойти привести мула и ещё… ещё найти свой посох. Ты подождёшь меня здесь? Не хотелось бы оставлять его одного. Он может прийти в себя…

– И что мне с ним делать? – растерялся Ангус.

– Ну, вы же с ним родня, как-никак. Найдёте общий язык.

Мэйвин ушёл, а Ангус постоял ещё немного с таким видом, будто не знал, куда себя деть.

Отлично, ничего не скажешь. И почему он решил, что может о чём-то просить тебя? Так уверен, что ты останешься сторожить его мальчишку? Что он так важен для тебя?

Но ведь он же твой сын! Это, вроде бы, должно хоть что-то значить. И это из-за него ты лишился большей части своей магической силы. Он потому так и силён, что в нём твоя сила. Твоя! Не правильнее ли тогда будет вернуть своё? Выпить его – и всё!

Ангус решительными шагами к мальчишке приблизился. Тот так и лежал, как его уложили, укрытый плащом Мэйвина до подбородка. Глаза закрытые, чуть запрокинутая светловолосая голова и кровь на виске. Порядочно он приложился. Так может и примориться, в себя не приходя. И такая сила зря пропадёт! Никому не достанется.

Ангус всматривался в чужое ему лицо чужого мальчика и не испытывал к нему никакого родственного чувства.

Маги обычно никогда не заводят семью. Кто захочет добровольно делиться своей силой пусть даже и со своими родными детьми? Правда, может случиться и такое, что никто из потомков не унаследует дар от отца и останется простым смертным. И значит, точно так же, как и все вокруг, умрёт от старости.

Нет, всё-таки магу проще быть одному или же с себе подобными, чем связывать себя узами родства и видеть потом, как умирают родные, дорогие ему люди.

Когда она забеременела, ты поразился этой новости настолько, что даже не знал, – так и не придумал! – что делать. Эта беременность явилась полной неожиданностью для тебя. Одно дело – красивая женщина, другое – ребёнок от неё. И сейчас вот он, перед тобой. Он даже как будто похож на неё, на принцессу Жастин. Ей, несмотря ни на что, всё-таки удалось дожить до родов. Кто-то, выходит, помогал ей после того, как ты сам помог бежать своей женщине из дворца и из Столицы. А потом её мальчишка каким-то образом попал к Мэйвину. Твой мальчишка! Твой сын!

Ты можешь потребовать его у старика. Зачем ему, старому, этот мальчик? Чему он может его научить? Да и обратить его он тоже не сможет. Ему же запрещено. А для меня он самое то. Даже если просто держать его при себе, его сила будет питать постоянно. А, в крайнем случае, можно и выпить. Тут уж никто винить не посмеет. Это ж как долг назад вернуть, да ещё и с процентами.

От каменных стен церкви было как будто ещё холоднее. Ангус поплотнее плащ на себе запахнул, отвернулся. Мэйвин что-то уж слишком долго. Куда он там запропастился? Одному в темноте и в тишине было нехорошо как-то, и тоскливо, и тягостно. И мысли всякие пустые и нехорошие в голову лезли.

А может, Бог с ней, с этой обузой? Зачем ещё заботу о мальчишке на себя взваливать? Подумаешь, сын! Одному проще и привычнее как-то. Но ведь такая сила мимо. Разве можно добровольно отказываться? Потом жалеть будешь, что не воспользовался моментом.

– Ну, что? Как он?

Ангус вздрогнул невольно, поморщился с досады на самого себя: расслабился, отвлёкся, так беспечно подпустил к себе Мэйвина. Ну, ладно, магия здесь бессильна, так даже шагов не услышал.

Пожал плечами, поворачиваясь к Мэйвину лицом, сказал:

– Всё так же. Без изменений.

– И в себя не приходил? – Мэйвин тяжело опустился перед мальчишкой на колени, принялся осматривать рану на голове, проверять, как бьётся сердце в жилах на тонких запястьях. Ангус безразлично отвернулся, про себя отметил только, что Мэйвин вернулся с посохом. И ещё эта его старая сумка на плече, на длинной лямке. В ней он всегда с собой всякие лечебные штуки таскает: бинты, коробки с мазями и порошками, настойки самодельные. Только ничто из всего этого пацану не поможет. Если б всё нормально было, он бы давно уже оклемался.

Хотя, кто знает? Мэйвин лекарским делом хорошо владеет, он привык не только на магию во всём полагаться. Может и выходить. Но мне-то что с того? Умрёт мальчишка или жить останется – всё одно. В моей жизни ничего не изменится.

– Ты зачем вернулся? Я ведь отдал тебе клыки. Как ты и хотел…

Вопрос прозвучал неожиданно, Мэйвин спросил, а сам даже глаз не поднял на Ангуса, продолжал накладывать повязку на месте кинжального пореза.

– Ты не снял с них своё заклятье. Я не смог их взять… Ты нарочно так сделал. Чтоб мне не достались…

– А зачем ты вышел за ворота? – Тут уж Мэйвин посмотрел на Ангуса, и взгляд его был прямым и насмешливым. – Здесь, на кладбище, тебе бы никакое заклятье не помешало.

Понимая свою ошибку, свою глупую поспешность, Ангус лишь губы поджал, а Мэйвин, рассмеявшись, добавил:

– Жадный ты, Ангус, жадный и потому глупый. Был таким, таким и остался.

Ангус по проходу меж скамьями бросился: уйти, бросить их обоих, к чёрту, но Мэйвин всё с тем же насмешливым смехом крикнул:

– Ты не уйдёшь! Хотел бы – давно б ушёл. Пока меня не было… Ты же забрать его с собой хочешь или выпить силу на худой конец. Так – один, ни с чем, – ты не уйдёшь, и пугать меня не надо.

Ангус уже у самой двери остановился, обернулся.

– Неправда это всё! Сдался мне этот мальчишка твой…

– Он не мой, он – твой! Твой сын!

– А тебе он самому зачем? Почему ты его всюду таскаешь? Сам от него подпитываешься! Я же это сразу понял.

– Ничего ты, Ангус, не понял. И опять всех по своей мерке меряешь. Если б ты сам выхаживал его с младенца, ты б не говорил такого.

Ангус помолчал, постоял, опустив голову, притянул тяжёлую створку двери, обитую железом, спросил глухо, через зубы:

– А принцесса? Она и вправду умерла? И ты не помог ей? Ты же можешь… умеешь лечить.

– А где ж ты сам был? Твоя женщина, как нищенка, по всему королевству бродяжничала. Где ты сам был в это время? Не уберёг…

Ангус не ответил, сел боком на край одной из скамеек, вытянув ноги в проход. Долго молчал, глядя куда-то вверх в темноту.

– Это всё Корвинус… Он приказал убить её. Выпить жизнь её и ребёнка этого заодно… Если почти сразу после зачатия… Или кинжалом в сердце, так тоже можно… Чтоб вернуть свою силу назад! Но я не смог. Я отпустил её! – Ангус поднял голову, встретился взглядом со взглядом Мэйвина и снова повторил: – Я отпустил её! Я не хотел её смерти…

Они помолчали оба. Тишина такая повисла, что слышно было, как потрескивают свечи у алтаря.

– А Корвинус – это наш король нынешний, да? – спросил с ухмылкой Мэйвин. – Это ты так запросто с нашим правителем? По имени его, как друга-приятеля…