Дурман

Глава двадцать седьмая. Вера и дурман

– Здесь его нет, – сказал отец Илий, когда они по тоннелю дошли до самого выхода во двор монастыря. – А это значит, что он там, – монах указал пальцем наверх.

– И что он там делает? – спросила Ленка. – Почему домой не идёт?

– Похоже, не может, – усмехнулся отец Илий.

Он бесшумно подошёл к выходу и, поднявшись по приставной лестнице, подёргал решётку.

– Заперто, – сказал он, вернувшись к Ленке и стряхивая с рясы налипшую пыль.

– А как же Костя туда… – она посмотрела в лицо монаху.

– Дверцу открыли, кого надо впустили, и дверцу закрыли, – сказал отец Илий. – Так что мы здесь не пройдём, но нам это и не нужно.

– А как же мы найдём Костю? – не понимала Ленка.

– Легально, – ответил монах. – Ты что – забыла, что я член этой братии? Сейчас туда всё равно идти бессмысленно – среди бела дня его и не найти и не вывести. Я пойду туда вечером и сделаю это через главный вход.

– А я? – растерянно спросила Ленка.

– Обитель мужская, – строго сказал отец Илий. – Тебе там делать нечего. Ты пойдёшь домой и будешь ждать там.

– Да ну… – сказала Ленка. – Что мне делать у Кости без Кости?

– К себе домой, – сказал монах. – Костя же знает, где ты живёшь?

– Костя знает… – сказала Ленка, которая вовсе не хотела дожидаться развязки, изнывая от незнания и тревоги. Костя вполне мог даже не позвонить ей, вернувшись домой. Сейчас не было и девяти утра, томиться в неведении, не находить себе места до вечера – это было выше её сил.

– А сейчас вы куда пойдёте? – нерешительно спросила она, когда они шли по тоннелю.

– Сейчас-то? Да пойду высплюсь, пожалуй. Ночью-то я в пути был, толком не поспал, только хотел прилечь… – он задумчиво посмотрел на Ленку, словно подбирая слова, – только хотел прилечь, и ты пришла.

– Можно я с вами? – пряча глаза из-за опасения быть неверно понятой, пробормотала Ленка.

Монах пристально посмотрел на неё.

– Я не буду мешать, – пообещала она. – Вы ложитесь, а я тихонько посижу.

– Ну хорошо, – ответил он. – Пойдём. Заодно расскажешь, что за голоса ты слышишь.

Ленка обрадовалась и тут же вспомнила вчерашнюю поразившую её передачу. Наверняка духовное лицо знает всему этому объяснение.

– Вы знаете, отец Илий, – начала она, – я вчера смотрела одну программу. Наш Владыка читал проповедь. И вот что я заметила…

– Знаки анчуткины? – перебил её монах. – Да, я тоже видел их изобильно в последние дни. Почему и ушёл из обители без разрешения – ездил в соседнюю епархию, посмотреть как там служат.

– И как? – спросила Ленка, а монах сердито махнул рукой.

– Да так же! Проникла бесовская грязь в церковь. Да повсюду одновременно, как заговор… А самое худшее, знаешь что? Что через архиереев пришла. Иначе невозможно, чтобы были такие нарушения в богослужениях, да массово…

– Значит, что же? Пропала церковь?

Отец Илий сердито посмотрел на неё.

– Бог поругаем не бывает. Осквернили невесту Христову, да. Но уничтожить церковь невозможно. Сила господня всё преодолеет.

Ленка промолчала. Ей вообще-то было безразлично, что станет с церковью – она никогда не связывала её ни с обществом, ни с собой лично. Но тут слишком много событий переплелись, и их синхронность вряд ли была совпадением, а церковь, похоже, стала главной целью атаки. Поневоле задумаешься о связи между церковью и обществом.

– Смотрите, отец Илий… сначала появились эти цветы, которые, судя по всему, обладают какой-то способностью дурманить и внушать. Затем все люди, включая и меня, на два дня исчезли. Что я делала в эти дни, я не помню. Теперь появилась вибрация и этот голос во мне, которому невозможно не подчиняться. И тут же эти аномалии в церкви.

– Аномалии?! – переспросил отец Илий. – Это не аномалии, деточка! Это погибель перед славой Божьей идёт. Пришли последние времена. И нам нужно… – он снова посмотрел на Ленку так, словно хотел что-то сказать, но передумал.

Тем временем, они уже перешли мост и приближались к дому монаха.

– Последние времена? Апокалипсис? Вы тоже считаете, что всё это связано?

Монах кивнул.

– Костя вытащил меня, одурманенного, из гущи этих цветочков. Я тут подумал – ведь ночью они закрываются, значит, дурить народ не могут. А меня аккурат наутро свалило. Я шёл и чувствовал себя бодро, и свалило меня внезапно. То есть, только они раскрылись, как я тут же был повержен – такова их сила. Похожие мучения перенесли и Надя с Костей. Значит, я думаю вот что – есть люди, которые могут сопротивляться этим цветочкам, но таких они или убивают, или делают им очень больно, ломая волю. Остальные, покорившись сразу, попадают через цветы под власть анчутки. И теперь Зверь диктует им что делать, как жить, кому служить…

– Но если это так, то власть цветов ночью должна заканчиваться, – возразила Ленка. – А ведь и в самом начале, и сейчас – ночью происходит что-то, чего я не помню. Костя сказал, что проснулся ночью, а меня нет. Но я-то не помню, чтобы вставала… И потом этот голос – он звучит в любое время суток, и днём, и ночью.

– Этому у меня объяснения нет, – сказал отец Илий. – Со временем разберёмся… только вот, боюсь, что времени у нас мало. Надо бы до звезды уложиться…

Тогда Ленка не обратила внимания на это «до звезды», потому что её мысли были заняты более насущными вопросами.

– А почему же цветы не смогли всех покорить, или не всех полностью? Вот я ведь многое осознаю, только противостоять не могу. А другие и не осознают ничего…

– Я думаю, тут у каждого свои причины – мне, например, вера помогает. Господь охраняет меня ото всякого зла. У тебя есть понимание, потому что рядом с тобой сильный человек, Костя – он помогает тебе не сбиться с пути. Скажи-ка, а он верующий?

Ленка даже хохотнула, не сдержавшись. Как раз в это время они вошли в подъезд, и её смех гулко отозвался от стен.

– Это Костя-то верующий? Да вы что… ну он не агрессивный, конечно, но закоренелый атеист. И ему церковная жизнь всегда, сколько помню, претила. Он об этом в последнее время почти не высказывался, а раньше-то клеймил вашу братию так, что…

– Поумнел, значит… – сказал отец Илий. – Я тоже когда-то был атеистом, все мы проходим этот тернистый путь к Богу… Значит, неверующий?

– Абсолютно, – уверенно сказала Ленка, затем, задумалась и спросила: – А как может вера помогать? Ну не бог же, в самом деле, бережёт каждого истово верующего?

Отец Илий посмотрел на неё:

– Думал я об этом. И вот что надумал: при рождении в каждого человека входит дух Божий – что-то вроде… – он пошевелил пальцами в поисках понятного термина, – вроде мана, духовной энергии. Со временем эта энергия расходуется, и если нет источника пополнения, то человек постепенно деградирует, может опуститься вплоть до животного состояния. Такой человек легко управляем, им можно манипулировать. А человек, в котором такого духа Божьего много, твёрд, способен сопротивляться искушениям и вторжениям извне…

– А где же этот дух Божий можно пополнять?

– Как где? – монах посмотрел на неё удивлённо. – в церквях, конечно. Там дух Божий концентрируется, сохраняется. Слышала такое выражение – «намоленное место»? Это он и есть, дух Божий. И в таких местах человек испытывает особое чувство, которое мы называем благодатью.

– Не все же испытывают… – сказала Ленка.

– Верно, не все, – подтвердил монах. – Люди от Бога отвернулись и потому духа Божьего в мире дольнем стало меньше. Помнишь, как во время ковида люди теряли вкусовые ощущения? Потому что вирус поражал вкусовые рецепторы. Так же и тут – есть чувство божественного, особое ощущение, как осязание, обоняние. И если вирус поразил орган, назначенный для восприятия оного…

– Что же это за орган такой?

– Душа, – кратко ответил отец Илий.

– А вирус?

– Безбожие, атеизм. Люди, поражённые таким вирусом, становятся уязвимыми для Зверя.

Они зашли в подъезд. Но вместо того, чтобы зайти к себе, отец Илий неожиданно пошёл на второй этаж. Ленка следовала за ним. У квартиры Нади монах остановился.

– Позвоним, – сказал он и нажал на кнопку звонка.

Пронзительный вопль донёсся до них из-за двери. Крик был короткий, как выстрел.

– Что это там?! – встревожился отец Илий и несколько раз дёрнул ручку двери.

Стояла тишина. Ленка из-за спины монаха несколько раз постучала – тоже тихо. Она протянула руку к звонку, нажала – и снова тот же ужасный крик раздался из квартиры.

– Странная жертва, реагирующая только на звонок… – задумчиво сказал отец Илий.

– Только на звонок? – осенило Ленку. – А ведь точно! Только на звонок.

И она выбила на звонке ритм «Спартак» – чемпион», специально удлинив последний слог. Крики точно повторили ритм Ленкиных нажатий.

– Это он и орёт – звонок, – сказала она и в подтверждение нажала кнопку и долго удерживала её. Протяжный крик разнёсся по подъезду.

Раздался звук отпираемого замка, и на площадке появилась соседка.

– Вы чего тут шумите? – спросила она, сердито глядя на Ленку, но при виде отца Илия, лицо её смягчилось: – Это ты, что ли, батюшка, балуешься?

– Елена Захаровна, – обратился к ней монах, – а когда это Надюша звонок поменяла?

– Звонок поменяла? – удивилась соседка. – Да я и не видела что-то… а что со звонком?

Она подошла и, нажав на кнопку, от неожиданности отпрянула.

– Ужас какой-то, – сказала она. – А это точно звонок так орёт? Или там есть кто?

Монах промолчал и пошёл вниз по лестнице. Войдя в квартиру, он спросил:

– Ты нынче завтракала? Я-то тут не живу, не знаю, что из еды есть. Глянь там на кухне.

Ленка нашла в холодильнике яйца и кое-какие овощи. За пятнадцать минут сварганила яичницу на двоих и позвала отца Илия. Тот, войдя в кухню, шумно вдохнул воздух ноздрями и сказал:

– Утренняя прогулка прекрасно поднимает аппетит. Но компанию тебе я не составлю —пост.

Ленка мысленно обозвала себя дурой и поставила варить гречку.

– Так вы думаете, он там? – спросила Ленка через полчаса, когда они сидели за столом и за обе щеки уплетали завтрак.

– Ну а где ещё ему быть? – сказал отец Илий. – Я думаю, дело было так: Костя подошёл к подземному ходу, и что-то привлекло его внизу. Может, туда зашёл кто-то, и Костя не мог закрыть дверь, пока не выведет его. Когда он спустился, некто, специально поджидавший снаружи, забил люк. Косте не оставалось ничего другого, как идти по ходу вперёд. В монастыре люк был открыт, Костя вышел на поверхность и попал в руки тех, кто его там уже дожидался.

– А зачем всё это? – спросила Ленка. – Зачем эти сложности? – ну напихали бы ему и выгнали из монастыря. А они ведь его там удерживают для чего-то…

– Да, для чего-то удерживают, – кивнул монах. – Для чего, мне неведомо. Но какая-то цель есть…

– И как вы собираетесь его освобождать? Ведь если он нужен кому-то, то его наверняка охраняют.

Отец Илий махнул рукой.

– Да некому там охранять-то. Это ведь не тюрьма – там такое не предусмотрено. Запихнули куда-нибудь в подвал и заперли. Или даже ещё проще – в келье закрыли, как ему оттуда выбраться? А если и выберется – куда он из монастыря? Стены высокие, каменные, выход только через ворота, а там сторож в каморке. И спрятаться негде особенно…

Он доел гречку, вытер губы полотенцем, висевшим на спинке стула, и добавил:

– Главное – найти, где он там заперт. А уж вывести-то я его выведу.

Хроники Чёрной Земли. Тьма приблизилась

…старый, как сама земля, молчаливый, как сердце мумии, херет-нечер раскинулся перед ними. Сену снял с плеча свою котомку и положил её у ног.

– Ты войдёшь в дом вечности, а я постерегу врата в него, – твёрдо сказал он. – Я всё равно бесполезен в твоей магии.

– Нет, дружок. Пойдём вместе.

Сену повесил на плечо свой мешок и неохотно поплёлся вслед за Яхимом. Вокруг было тихо, и ни души поблизости.

– Почему здесь так тихо? Ведь сие – царская усыпальница. Почему не охраняется?

– Охраняется, – буркнул Яхим. – Я позаботился, чтобы сегодня нам не мешали. Знаешь, потеря Ка, даже временная, оставляет след на всю жизнь. Пока Ка нет, тьма вселяется в тело. И чтобы изгнать её…

Он замолчал, уйдя в себя.

– Ну? – нетерпеливо спросил Сену. – Что нужно?

Яхим не ответил.

– Меня колдовство всегда манило, – сказал Сену, зевая. – Научишь, когда всё сделаешь?

Как раз в это время они подошли ко входу в пер-джед. Сену встал у стены и сказал:

– Я тут посмотрю, чтобы никто не приближался. А ты сходи внутрь один, – он упрямо посмотрел на Яхима.

Тот заколебался, но кивнул:

– Хорошо, побудь здесь, – и направился вдоль стены, обходя гробницу с западной стороны. – Никуда не уходи! – крикнул он, скрываясь за углом.

Сену озадаченно вздохнул – куда это он пошёл, если вход в пер-джед прямо здесь, в нескольких шагах? Он присел у стены. Едва он расслабился, как Ка заговорил:

– Разве достойно тебя лениться, о, сын великого воина?

– Оставь! – вслух возмутился Сену. – Хватит, как дома!

Послушав голос, он привёл следующий аргумент:

– Зачем мут послала меня с этим… сыном какого-то секаи1? Не саур даже, а сакет!

Но Ка не унимался.

– Почему я должен подчиняться безродному? – возмущался Сену. – Если бы не мут… Да, – кивнул он, – это же мут сказала мне быть ему всё равно, что баке…

И Сену возмущённо сплюнул.

Он довольно долго возмущался то вслух, то про себя, то бормоча что-то, что невозможно было разобрать, даже находясь рядом. Похоже, что Ка здорово донимал его своими упрёками, а может статься, и угрозами. Наконец, Сену бросил с досадой:

– Ладно! Как вернётся – пойду, куда скажет!

Именно в этот момент из пер-джеда вышел Яхим. Сену даже подскочил от неожиданности. С его головы слетел развязавшийся клафт, обнажив чёрный парик.

– Ты как… ты откуда? – растерялся Сену. – Ты как туда попал? Неужели здесь есть вход, о котором я не знаю?

Яхим отрицательно махнул головой.

– Нет здесь входа, о котором ты не знаешь. Просто я… – он задумался. – Неважно. Пошли.

***

Старик замолчал. Ма-Хеса спросил:

– Когда это было, о, хенти?

– Шесть пер’о сменилось с тех пор, – ответил старик. – Нынешний строит величайшую гробницу… но он не знает, зачем.

– Он строит для себя!

– Он не знает, – упрямо повторил старик.

– А кто знает? – спросил Ма-Хеса.

– Теперь знаю я один, – ответил старик и опять замолчал.

– А раньше?

– Раньше знал Яхим.

– Он твой предок? – догадался Ма-Хеса. – И это знание передаётся от итефа к сауру?

Старик молчал.

– Ты выбрал меня, потому что некому передать? – настаивал Ма-Хеса.

Старик махнул рукой.

– Болтун, – отмахнулся старик. – Смотри.

Ма-Хеса посмотрел на запад, где на фоне багряного неба, чётко вырисовывался пер-джед из кирпича – высокий, одинокий, как дланьбога.

– Нам туда? – удивился он. – Мы тоже идём в гробницу?

Старик снял у него с плеча торбу.

– Они что-нибудь нашли в той гробнице? – спросил Ма-Хеса.

– То же, что и в первой. Но при спуске в подземелье у них оборвалась верёвка, и они едва не остались в нём навсегда.

– Как выбрались?

– Сену вспомнил, что у гробницы есть галерея для саркофага. Она была засыпана камнями…

– И они вдвоём расчистили коридор до выхода? – недоверчиво спросил Ма-Хеса, вспомнив, что подобные галереи достигали сотни локтей в длину.

– Галерея была завалена лишь в двух местах – локтей по пять, – ответил старик. – Пришлось потрудиться, но к рассвету они выбрались…

Ладья Ра уже скрылась в Дуате, когда они подошли к херет-нечер. Здесь был небольшой погребальный комплекс, а выложенный из кирпича пер-джед был здесь самым высоким.

– Ты останешься здесь, – сказал старик. – Если меня не будет слишком долго, бери факел и иди за мной.

Он взял со стены пер-джеда два факела и поджёг их. Один вставил обратно в углубление в стене, а со вторым направился к гробнице.

– А где мне там искать тебя? – спросил Ма-Хеса. – Сам рассказывал, какие в таких пер-джедах запутанные коридоры…

– Здесь нет путаницы, – повернулся к нему старик. – Сразу от входа свернёшь налево и пойдёшь по коридору до спуска. Внизу найдёшь погребальную камеру – в этой камере я и буду. Если я буду не в себе, хватай меня и вытаскивай.

С этими словами старик скрылся во тьме. Лишь красные сполохи от его факела ещё мгновение играли на камне – и погасли. Ма-Хеса поежился: воздух вокруг вдруг потяжёлел, словно пропитался запахом старой пыли, гнилой влаги и камня, веками не видевшего солнца.

Примечания:

1. Секаи – презрительное именование земледельца. От «сека» – пахать, тягловый бык.

Глава двадцать восьмая. Маскарад

Отец Илий проспал часов шесть, не шелохнувшись. Спал он, громко сопя и даже храпя. Но в остальном сон его был спокоен – после завтрака он улёгся на правый бок и в том же положении проснулся в половине четвёртого.

Всё это время Ленка листала толстые и тонкие тома из книжного шкафа. Литература здесь была преимущественно религиозная, но были и книги разных философов и по истории. На полках стояли томики Платона, Аристотеля, Конфуция, несколько книг Карла Густава Юнга. По соседству стояли сборники христианских апокрифов, здесь же были как труды, написанные староверами, так и классические работы историков церкви – Карташова, Болотова, Знаменского. Книги по языческой и христианской мифологии, истории Древнего Египта соседствовали с толстыми томами Тацита и Геродота, а на самом верху Ленка нашла Шекспира, Данте, Достоевского, Гоголя и… столь поразившую её «Американскую трагедию» Драйзера.

Изучив содержимое книжного шкафа, Ленка обратила свой взор на роскошного вида шкатулку на столе. Размером она была с том Большой Советской энциклопедии, выглядела массивно и богато. Стенки из слоновой кости были покрыты золотыми узорами, замочек спереди блестел тремя зелёными камнями. «Что за камни – лазурит, бирюза?» – удивилась Ленка и прикоснулась к шкатулке.

– Это копия одной древнеегипетской вещицы, – услышала она и, вздрогнув, оглянулась.

Монах проснулся и наблюдал за ней.

– Видел как-то в музее такой сундучок. Очень понравился, – сказал он. – Попросил одного местного мастера – он копии храмов собирает и продаёт – чтобы сделал мне такую. Приподними её, не бойся.

Ленка подняла шкатулку и удивилась – выглядевшая массивно, она оказалась неожиданно лёгкой.

– Пластик, – сказал отец Илий. – Но отлично стилизован под слоновую кость. Даже на ощупь чувствуется текстура.

Ленка поставила шкатулку на место.

– У вас отличная библиотека, – она обвела рукой комнату, указывая на шкафы, и отец Илий кивнул.

– Слава Богу, книги избежали рестрикций со стороны духовенства. Это было моё условие – я передаю монастырю своё имущество, но за это они сохраняют мои книги и не запрещают мне читать всё это…

– И что же – даже «Коран» оставили?

– Даже два… – подтвердил монах. – На нижней полочке стоит ещё один другого издания, с подробными комментариями исламских богословов.

Он потянулся и сел на диване, расправляя рясу.

– Сдержал слово Владыка, – сказал он. – И уж, конечно, не из-за квартиры – в договоре никаких условий не содержится. – Он процитировал: – «Но да будет слово ваше: да, да; нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого». Правда вот Блаватскую всё ж выкинули, но оно, наверное, и правильно…

Он встал и ушёл в ванную. Там он пробыл довольно долго и вышел не в рясе, а в халате.

– Ну что, Лена, будем собираться, помолясь?

Ленка кивнула, и отец Илий полез в комод, откуда вскоре достал полный комплект монашеского одеяния, который начал запихивать в небольшой рюкзак, извлечённый оттуда же.

– Зачем второй-то? – спросила Ленка. – Собираетесь там остаться?

– Нет, рассчитываю выйти вместе с Костей, – ответил монах и посмотрел на Ленку.

До той, наконец, дошло.

– А, вон что… ну что ж, хорошо придумано.

– Хорошо-то, хорошо. Но нужно идти в темноте. При дневном свете никто не спутает Костю с монахами, во что его ни наряди. И это мне не нравится…

– Почему? – спросила Ленка.

– Потому что это дьявол делает всё в темноте, сзади и наоборот. Получается, что мы действуем по наущению великого путаника: в темноте крадёмся задними ходами и облачаем атеиста в монашеские одежды. Не сам ли Князь мира сего собирается использовать меня в своих целях? – задумчиво спросил монах, обращаясь к себе или, вернее, не обращаясь ни к кому.

Он поднял взгляд на Ленку и сказал:

– Но нет у нас другого выхода. Иначе мне Костю оттуда не вывести.

– А почему задними ходами? – спросила Ленка. – Ведь вы – член братии, можете действовать явно.

– Явно, но обманывая… – вздохнул отец Илий. – Лгать ближним – сие есть искушение дьявольское. Но что поделать?

Он развёл руками, и сомнение отразилось на его лице.

– Ещё есть опасность… – сказал отец Илий. – О моём появлении обязательно доложат отцу настоятелю. А тот, скорее всего, распорядится привести меня к нему и определит наказание за самовольный, без благословения, уход из обители. Надежда только на то, что привратник не станет беспокоить настоятеля во время сна, а решит дождаться, когда тот поднимется на службу…

– А я-то как туда попаду? – спросила Ленка.

– Ты-то? – удивлённо посмотрел на неё отец Илий. – Ты никак, будешь снаружи ждать. Лучше бы вообще здесь, но боюсь, как бы кто сюда не заявился в моё отсутствие…

***

Из дома они вышли в сумерках, и к монастырю подошли в половине восьмого. По пути зашли в магазин, где отец Илий купил две бутылки водки и кое-какую закуску. Не доходя до монастыря одного квартала, они сели на скамейку в сквере. К этому времени уже стемнело.

– Сейчас монахи разойдутся по кельям – отдыхать перед полунощницей, – объяснил отец Илий. – Подожду полчаса и войду.

– А водка зачем? – спросила Ленка.

– А водка – привратнику. Чтобы сразу не кинулся докладывать.

– Привратник пьёт водку? – удивилась Ленка. – А я считала, что в монастырях это невозможно.

– Привратник у нас из мирян, – объяснил отец Илий. – Он всё пьёт, всё ест, ему и пост нипочём, – и добавил печально: – А я вот выступаю в роли соблазнителя.

Когда в монастыре вспыхнул свет яркого фонаря, отец Илий поднялся со скамейки и, перекрестившись, сделал знак идти.

– Ты прямо у врат монастырских не стой, – консультировал он Ленку по пути. – На остановке подожди – это в ста шагах. Оттуда ты будешь видеть ворота, а на тебя никто из монастыря не обратит внимания.

Ленка послушно кивнула и осталась на автобусной остановке, скрывшись от любопытных глаз за павильоном. Отец Илий был прав – отсюда был прекрасный вид на ворота – Ленка всё видела, сама при этом оставаясь незамеченной.

Она увидела, как монах остановился у ворот, постучал и вошёл в открывшуюся калитку. Дальше ей оставалось только ждать.

А отец Илий, тем временем, даже не поздоровавшись, затолкнул сторожа в привратницкую.

– Послушай меня, Андрей, – сказал он, прижав несколько оторопевшего привратника к стене. – Вот тебе бутылка, вот вторая, вот закусон, – монах сопровождал свои слова активными действиями, доставая из рюкзака перечисленное и раскладывая на столе справа от тщедушного человечка. – Вот деньги опохмелиться завтра, – он извлёк тысячерублёвую купюру и засунул её в карман привратнику.