Дурман
Тот кивнул, глядя на отца Илия мутными глазами.
– Я смотрю, ты уже успел принять, – осуждающе сказал монах. – Отец настоятель только со двора, как ты уже набрался…
– Я днём… – пробормотал привратник. – Сейчас-то уже выветривается…
– Теперь, что мне нужно от тебя, Андрей, – сказал монах. – Во-первых, о том, что я приходил, доложишь не раньше полунощницы, а лучше бы даже утром.
Андрей кивнул.
– Во-вторых, через полчаса или через час я выйду отсюда с братом Алексеем, ты его знаешь – он такой высокий и худой…
– Это зачем же? – запротестовал привратник. – Покидать обитель без разрешения никак нельзя! Тем более по ночам!
– Тогда я заберу? – отец Илий залез к нему карман и ловко выхватил оттуда бумажку, которую засунул минутой ранее, а затем начал сгребать со стола в рюкзак выложенное.
– Не-не-не! – возмутился Андрей. – Это всё ты оставляй. Ладно уж – выпущу. Но только двоих, понял?!
Отец Илий вернул ему деньги и повернулся, чтобы уйти.
– Но от кого-кого, а от тебя, Илюха, я не ожидал… – игриво крикнул вслед привратник. – Погуливает братия, но ты-то никада-а-а…
В первую очередь отец Илий спустился в монастырский подвал. За время, проведённое в монастыре, он обзавёлся ключами почти от всех хозяйственных помещений. Подвал был большой, лежал под несколькими зданиями с общим фундаментом, и на его обход ушло больше, чем полчаса. И только полдюжины испуганных крыс встретились ему за это время.
Выйдя из подвальных помещений, отец Илий направился к кельям. Он знал, что пустые кельи отец настоятель приспособил под хранение товаров для свечного ящика и не только. Он не одобрял этот бизнес на духовности, но, с другой стороны, не мог не понимать, что функционирование монастыря требует серьёзного бюджета, и это понимание становилось большим полем для компромиссов между верой и совестью с одной стороны и обеспечением насущных нужд с другой.
Он направился к крайней слева келье. Открывая её, он был уже почти уверен, что найдёт там Костю. Именно эту келью отец настоятель часто использовал для наказания провинившихся монахов. Кроме того, ещё подходя к ней, он услышал за дверью тихую речь. «С кем это он там болтает?» – думал монах, отодвигая засов. Открыв дверь, он вошёл внутрь и запер её на такой же засов изнутри.
В углу зажглось тусклое пятно фонаря. Оттуда послышался шорох и два голоса одновременно спросили:
– Отец Илий?
Затем один, Костин, продолжил:
– Ну наконец-то. Узнаем, наконец, зачем мы тут.
Монах раздражённо взмахнул руками:
– Хорошо бы и мне узнать, зачем вы тут, да ещё и вдвоём!
– Не ревнуй, батюшка, – иронично сказал Костя. – Сам же нас в одну камеру запихнул!
– Сам? Я? – удивился отец Илий.
– Ну а кто? – спросил Костя. – Только вот непонятно, чего ты от нас хочешь. Ты пришёл объяснить?
Монах поморщился, озадаченный Костиной открытой враждебностью.
– Я пришёл тебя отсюда вывести. Но вот Надежду здесь найти не ожидал. Я думал…
– Ты думал, что она уже в гареме настоятеля? – со злостью спросил Костя.
– Ну-ну… успокойся, – отец Илий сделал жест рукой и опёрся на стену. – Не будем терять времени.
Он швырнул Косте свой рюкзак.
– Доставай оттуда одежду и переодевайся. Хотя нет, подожди… – монах задумался на несколько секунд. – Нет, это пусть наденет Надежда. Прямо на своё, – приказал он ей. – Конечно, великовато придётся, да и тебе, Костя…
Он перекрестился, будто молясь, и принялся снимать с себя рясу.
– Зачем ты раздеваешься? – озадаченно спросил Костя.
– Чтобы ты оделся, – ответил монах. – Не стой как дерево, натягивай рясу. Господи, прости мне мои прегрешения… – пробормотал он. – Скуфью обязательно, она лица скрадывает.
Костя, поняв его замысел, молча повиновался и подтолкнул Надю.
– Одевайся в одежду из рюкзака.
Процесс переодевания занял десять минут, в конце его в келье стояли два монаха в одеждах на несколько размеров больше и полураздетый отец Илий. Он критически посмотрел на Костю и Надю и пробормотал:
– Ну маскарад… да вас же даже пьяный сторож со мной не спутает.
Рясы на обоих болтались, а Наде даже приходилось её придерживать, чтобы не упала. Костя вдруг посмотрел на Надины волосы:
– Заколки! Давай-ка их сюда.
Роскошные локоны Нади, действительно, были уложены с помощью большого количества маленьких и побольше заколок и булавок. Она мгновенно поняла его идею и, вынув из причёски всё, что её скрепляло, принялась «ушивать» Костину рясу. Затем она начала было делать это со своей, но ей было неудобно и на помощь пришёл Костя. Забравшись под одежду девушки, он прикалывал в нужных местах булавки, а она от его прикосновений смущалась и закатывала глаза.
– Срам один… – пробурчал отец Илий. – Заканчивайте со своими играми, обитель – неподходящее место для этого.
– Ну да, ну да, – сказал Костя. – А тесная комнатушка – самое подходящее для того, чтобы запереть вместе мужчину и молодую женщину.
– Теперь слушайте, – сказал отец Илий. – Сейчас вы выйдете отсюда и осторожно пойдёте вдоль стены – вдоль правой стены, там больше тени – к выходу. Найдёте выход?
– На запад, – кивнул Костя.
– Верно. Там тихо постучите привратнику, только лиц своих ему не показывайте. Он пьяный уже, если сами не проколетесь, ничего не поймёт. Он откроет вам калитку, выйдете. На остановке ждёт Елена.
– Ленка? – удивился Костя. – А она-то как сюда…
– Она подняла тревогу, когда ты пропал, – сказал монах. – Примчалась ко мне ни свет ни заря как безумная.
– К тебе? А как она тебя нашла?
– Этого уж я не знаю, – сказал отец Илий. – Словом, уходите отсюда. Не знаю, кому и для чего вы здесь понадобились, но, думаю, не для пустяков, так что на недельку лучше бы вам куда-нибудь уехать.
– А ты? Ты с нами не идёшь?
– Как? В таком виде? – монах поднял руки, чтобы продемонстрировать неуместность своего наряда. – Нет, я останусь здесь, меня, в худшем случае, тут же и запрут на пару дней, а всё одно выпустят. А я тут хоть высплюсь, наконец. И заприте меня снаружи, не забудь, Костя. Идите – сейчас самое время. Через час-полтора братия начнёт подниматься на полунощницу, тогда уж вам не уйти… да – и рюкзак захватите, чтобы никаких следов…
С этими словами монах улёгся на нары и закрыл глаза. Костя поднял с пола рюкзак, посветил вокруг фонарём, чтобы убедиться, что ничего лишнего не осталось, и они с Надей выскользнули из кельи. Снаружи раздался лязг засова, и наступила тишина.
Отец Илий повернулся на бок, и через минуту в окрестностях уже раздавался его богатырский храп.
Именно этот храп и привлёк внимание монахов, поднявшихся на полунощницу. Один из них указал другому на ту часть двора, где в келье был заперт отец Илий:
– Там как будто спит кто-то…
– Так только брат Илий храпит, – отвечал тот. – Похоже, настоятель запер его за отлучку.
– Думаешь, он? А что ж на полунощницу? Не пойдёт, что ли?
– Все должны быть, – согласился второй монах.
– Пойдём разбудим?
Тот поморщился:
– Не лезь, куда не просят. Кто запер, тот пусть и открывает.
И оба, подбирая рясы, пустились рысцой чтобы догнать ушедших вперёд братьев.
Однако после полунощницы на шум обратил внимание и настоятель, отец Афанасий.
– Кто там у нас, – брезгливо спросил он у одного из монахов.
– Так там парень с девицей, – быстро ответил тот. – Ну тот парень, который сюда пролез…
– Это он так храпит? – удивился отец Афанасий. – Ну-ка идите кто-нибудь, разбудите его.
Монах убежал к келье, но уже через две минуты бежал обратно не столько со встревоженным, сколько с удивлённым лицом. Подбежав к настоятелю, он отдышался и выпалил:
– Тех-то там нет! Там брат Илий… да в таком срамном виде.
– Как это нет? – нахмурился настоятель. – Куда же они делись?
Монах молча развёл руками. Настоятель широким шагом направился к келье. Увидев сидящего на нарах отца Илия в трусах и майке, он принял суровый вид и спросил:
– Как ты попал сюда, сын мой?
Тот сделал вид, что ещё не до конца проснулся.
– Да я и не помню, батюшка, – и склонил голову в знак покорности. – Помню только, что дверь открыл. И только на порог, как оттуда бес выскочил и ударил меня по голове. Вот сюда, – отец Илий провёл рукой по волосам. – А потом всё. Очнулся я, когда меня брат Богдан растолкал. Голова болит…
Он схватился руками за голову и сделал страдальческий вид.
– А чего тебя понесло сюда? Ты разве не знаешь, что здесь провинившиеся перед Богом отбывают прещение?
– Прещение? – отец Илий недоумённо посмотрел на настоятеля. – Я знаю, что в пустых кельях хранятся товары для церковной лавки. Шёл в свою келью, вдруг слышу – голоса. Мужской и женский. Я решил, что нечистый дух послал сюда вора и женщину, чтобы обокрасть монастырь и обольстить братию и решил изгнать соблазн из обители. Открыл и вот…
– А где ты сам-то был эти дни? – хмуро спросил настоятель, которому не понравилось упоминание женщины, и он решил сменить тему.
– Да приболел я, батюшка… вышел из храма святого Лазаря, – он перекрестился, – да чувствую – плохо, не дойти мне до монастыря. Сел там на паперти да и сидел, пока мне добрые люди «скорую» не вызвали. Увезли в больницу, подлечили, да вот вчера и выпустили. Я зашёл на квартиру, где раньше жил, привёл себя в порядок. Да и пришёл к вечеру в обитель. А тут бесы в келье…
Настоятель махнул рукой и процедил:
– Бесы пусть бесятся… не наше дело, – и добавил недоверчиво, глядя на отца Илия: – В больнице значит? – монах кивнул. – Ну так или иначе, надлежит тебе провести дни в молитве и покаянии. От этого вреда никому не бывает. Принесите ему приличную одежду, – распорядился он и вышел.
Глава двадцать девятая. Запретная тема
Ленка, увидев две фигуры в монашеской одежде, хотела было пойти им навстречу, но решила перестраховаться и дождаться отца Илия и Костю там, где сидела. Однако чем ближе они подходили, тем очевиднее становилось, что громадной фигуры отца Илия среди них нет. Костя, пожалуй, да – а вот эта маленькая кто? Ленка в своих переживаниях и тревоге уже и забыла про Надю и была крайне удивлена, когда узнала её в маленьком монахе в мешковатом одеянии.
– Надюха! А ты откуда? – вырвалось у неё.
– Да вот, делила арестантскую камеру с этим храбрым идальго, – Надя показала рукой на Костю.
– Делила камеру? Это как?
– Очень просто, Лена, – объяснил Костя. – Меня запихнули в какую-то тесную келью, а вскоре туда же привели и Надю. Ну хоть не скучно было, – улыбнулся он.
– Верю, что не скучно, – нахмурилась Ленка. – Так, ну что? Пошли по домам? Надюх, тебя проводить или ты сама дойдёшь?
– Сегодня пусть с нами пойдёт, – сказал вдруг Костя. – А то ещё опять похитят. Завтра всё обсудим, разберёмся, как быть дальше.
Ленке это предложение не понравилось. Будучи по природе ревнивой, она не хотела давать возможной сопернице ни единого шанса.
– Надюхе дома комфортнее будет, – упрямо сказала она. – Надь, ты сама-то чего молчишь?
Та тут же откликнулась:
– Я думаю, Костя прав – мне сейчас страшно идти одной по темноте… к тому же, они ведь знают, где я живу – вдруг снова нагрянут? Ой, что-то мне жарковато в этом всём…
Надя сняла скуфью и красивые волосы рассыпались по плечам.
Ленка промолчала и взяла Костю под руку. Надя тут же повторила её жест с другой стороны.
Через полчаса они пришли в Костину квартиру.
– Лен, сваргань перекусить чего-нибудь, – попросил он. – А то там такой дрянью кормили, мы, считай, весь день и не ели ничего.
Ленка посмотрела на часы и ушла на кухню жарить картошку. Войдя в зал через полчаса, она застала Надю, сидевшей на диване рядом с Костей и положившей руку ему на плечо.
– Надюха, – скомандовала она. – А ну пошли, поможешь на стол накрыть.
Надя томно потянулась и снизу вверх посмотрела на Костю. Тот повернулся к ней и кивнул. Надя нехотя встала и пошла вслед за Ленкой на кухню.
– Так, подруга, – Ленка закрыла дверь и начала с места в карьер. – Ты давай-ка мне тут не пристраивайся. Нужен мужик? – своего найди. Чай, не горбатая, не кривая, покажись только, сразу сколько хочешь сбежится.
– А мне не надо, сколько ты хочешь, – довольно дерзко ответила Надя. – И ты Костей не распоряжайся, он сам разберётся.
Ленка перестала резать лук и подняла голову, тяжёлым взглядом окинув Надю.
– Сегодня переночуешь, а завтра чтобы духа твоего тут не было. Поняла?
И, открыв дверь, крикнула:
– Костя, иди ужинать!
Пока Костя шёл, Надя спросила:
– А то что?
– Увидишь, – прошипела Ленка, раскладывая жареную картошку по тарелкам и посыпая зеленью.
Но за едой Костя вынес свой вердикт:
– В общем, я вот что подумал: Наде сейчас небезопасно будет возвращаться в свою квартиру. Один раз увезли и во второй раз увезут. Пока всё не успокоится, поживём втроём.
Надя победоносно посмотрела на Ленку. Ленка промолчала.
Поужинав, разошлись по постелям. Надя легла на диване в гостиной, а Ленка, демонстрируя своё первенство, нырнула под одеяло к Косте и, прижавшись к нему, всем своим видом требовала внимания. Но Костя чмокнул её в подставленный нос и, отвернувшись, мгновенно уснул.
Сон его, как у человека сильно уставшего, был крепким. Его разбудили ощущение движения рядом и смутная тревога. Он пошарил рукой позади себя и, убедившись, что Ленка на месте, повернулся к ней. Внезапно нахлынувшее возбуждение заставило его обхватить Ленку правой рукой, а левой гладить обнажённоетело. Та подалась вперёд и прижалась к нему. Вдруг Костя увидел блеснувшие красноватым глаза и прошептал:
– Ленка, у тебя тоже глаза в темноте светятся…
– Да?– выдохнула та и всем телом выгнулась в сладкой истоме.
Косте в её интонациях показалось что-то непривычным и он, нащупав сзади выключатель, включил лампу. И это оказалась не Ленка.
– Надя? – дёрнулся он. – Ты зачем здесь? А Ленка где?
Она резким движением села на постели.
– Ушла твоя Ленка, – сказала она бесцветным голосом.
– Как ушла? Куда ушла? Когда?
– Полчаса назад. Прошла мимо меня как лунатик, даже не глянула. Потом дверь хлопнула, и всё.
Костя был ошарашен. Обиделась, что ли? Да ну, она что не понимает, что это просто усталость – и моральная, и физическая? Понимает, конечно…
– Так, брысь на свой диван, – строго сказал Костя, борясь с искушением и медленно побеждая его.
Надя повернула к нему лицо:
– Ты уверен, Костя? Может всё-таки… она ведь не просто так ночью ушла, – Надя выделила слово «ночью».
Костя разозлился.
– Тебя это не касается, Надя. Иди спать.
И он отвернулся к стене. Через несколько минут обернулся – Нади рядом не было. Недолго поворочавшись и поняв, что теперь из-за девчонок не уснуть, он встал, достал из шкафа первую попавшуюся книгу и, снова вернувшись в постель, открыл её. Это был Жюль Верн, «Таинственный остров».
Интересно, куда она ушла? – думал Костя, перелистывая страницы. «– Мистер Смит, вам не надоел этот чёртов Ричмонд?» И ведь это уже не впервые – буквально несколько дней назад он так же ночью обнаружил, что её нет рядом. Он ещё подумал, что она по старой привычке пьёт воду на кухне. Куда она бегает по ночам? «Инженер боялся только одного: как бы оболочка аэростата, который ветром пригибало к земле, не разорвалась на тысячу…» Удивительная женщина! Ведь он её силком не тащил, она сама пришла – значит, хочет с ним жить?! Почему же так ведёт себя? Разве это нормально – вот так ночью убегать куда-то? Претензии предъявлять как-то глупо, у них же свободные отношения без обязательств. И всё-таки… «Туман сгустился и стало совсем темно». Стало совсем темно… Да ведь уже светает, где она бродит-то?
Костя встал и прошёл туда-сюда по комнате. За стенкой Надя ворочается. Тоже не спится ей. А Ленка ушла. Кто у неё был до него? Какой-то качок с «химзащиты». Качки обычно слабоваты, у них на железо все силы уходят… Костя хмыкнул. Неужели к нему ходит? Надя-то точно не спит. А если так… Он вернулся в постель и снова открыл книгу. «Пенкроф, крайне раздосадованный, всячески пытался добыть огонь. Наб помогал ему в этих опытах». Добыть огонь… Интересно, как они прожили на острове четыре года без женщин? Жюль Верн недодумал… Хотя, может быть, без женщин-то проще?
– Надя, – тихо позвал он, надеясь, что она не услышит.
Но она услышала и через секунду уже стояла рядом. Как будто у двери ждала.
Раздался звук открывающейся двери.
– Нет, нет, ничего, – сказал Костя. – Иди, досматривай сны.
Надя постояла несколько секунд, укоризненно глядя на него, затем повернулась и вышла. Почти тут же дверь в комнату открылась, вошла Ленка и молча стала раздеваться. Она аккуратно сложила свою одежду на кресло у стола и сразу забралась под одеяло. Костя не знал, как себя вести. Выяснять отношения? Да ещё ночью? Да ну… Совсем игнорировать её ночные одиссеи? Тогда зачем жить вместе? Он посмотрел на Ленку. Она уже безмятежно спала, как женщина, которую ничего не беспокоит. Белёсый свет из окна заполнял комнату, скоро утро, и надо идти на работу – и так день прогуляли, шеф уроет. Он провёл ладонью по её волосам. Ленка улыбнулась во сне и, вцепившись в руку, легла на неё щекой. Костя застыл в неудобном положении. Медленно вытянув руку из-под Ленкиной головы, он отвернулся и уснул.
– Подъём! – раздалось в его голове в следующее мгновение и тут же стук, стук в дверь как по дикарскому тамтаму.
Он открыл глаза и ошарашенно огляделся по сторонам. Комнату заливал солнечный свет, время было уже явно не утреннее. Чёрт… а на работу? Он посмотрел на Ленку – она тоже проснулась от крика и теперь бессмысленным взглядом пялилась на него.
– Кто там орёт? – спросила она.
– Так Надюха же, – сказал Костя.
Надя просунулась в дверь.
– Вы долго ещё спать собираетесь, любовнички? – игриво спросила она. – Двенадцать часов, подъём, завтрак!
– Как двенадцать? – всполошилась Ленка и потянулась за телефоном. – Точно, двенадцать. Костя, вставай! На работу!
Костя взял свой телефон с подоконника. Ну конечно, выключен. Анюта, наверное, уже все линии оборвала, дозваниваясь. Он подумал немного и вынул симку.
– На фиг, не пойду никуда, – сказал Костя. – Я в отпуске четыре года не был, хоть пару дней отгулять…
– Да ну, Кость, так нельзя, – засуетилась Ленка, включая смартфон. – Я сейчас позвоню…
Костя молча забрал у неё телефон и тоже вынул симку.
– Сначала поговорим, – сказал он хмуро, поднимаясь и натягивая штаны.
– Поговорим? – Ленка села на кровати. – Давай поговорим, а о чём, милый?
Костя бросил на стоявшую в дверях Надю сердитый взгляд, и она моментально исчезла.
– Куда ты сегодня ночью ходила? – спросил он резким голосом, в упор глядя на Ленку.
– Ночью ходила?! – переспросила она.
– Ну да. Тебя не было не меньше трёх часов. Когда ушла, я не видел, спал. Но пришла ты около пяти утра, я не спал с двух. Так куда ты ходила?
– Ты чего, Кость… да никуда я не ходила.
– Надя видела, как ты вышла…
– Надя видела? – Ленка осеклась. – И тебе об этом сказала? Ночью? Она к тебе приходила, пока меня не было? А ну говори – кувыркались тут без меня?
Костя оторопел от того, насколько быстро из жертвы превратился в обвиняемого.
– Лена… – сказал он. – Ты стрелки не переводи. Это не я по ночам где-то шарахаюсь, это ты по любовникам бегаешь.
– Я по любовникам?! – Ленка так возмутилась, что даже поперхнулась. Она покраснела и сердито посмотрела на Костю, но тут же черты её лица смягчились, и она продолжила: – Ты понимаешь, Костя, в некоторые моменты я собой не владею. Подожди, не перебивай. Сядь рядом.
Костя сел, и она положила ладонь на его руку.
– Это как гипноз. И я думаю, что часто совершаю какие-то действия бессознательно, совершенно не соображая, а потом даже не помню о них. Вот ты говоришь, что меня ночью не было. А я помню, что всю ночь спала с тобой рядом и даже просыпалась пару раз.
Костя недоверчиво смотрел на неё.
– Такое и днём случается, но тогда я всё осознаю, только не могу сопротивляться. Это как приказ, голос внутри – и он говорит мне: делай то-то и то-то. И я, как приговорённая…
В её глазах появились слёзы. Костя всё ещё сомневался: женщины – отличные притворщицы, иногда так играют, что и не поймёшь… Но заплакала она по-настоящему. Если и врёт, то сама себя убедила в этом вранье.
– Приказ? – переспросил он. – И ты не можешь его игнорировать?
Ленка отрицательно покачала головой.
– Не могу, Костя. Это как моргнуть от яркой вспышки или отпрянуть от удара – неконтролируемо. И я думаю, что, видимо, по ночам тоже получаю такие приказы и ухожу исполнять их. А потом ничего не помню – как лунатик…
Как лунатик? Костя вспомнил Надины слова: «Прошла мимо меня как лунатик».
– Хорошо, разберёмся, – сказал он, вспоминая, как лунатиков удерживают дома по ночам – мокрое полотенце у кровати кладут, тазик с водой ставят. – Пойдём завтракать, Надя там что-то сварганила.
– Подожди, Костя, – удержала его Ленка. – Давай я ещё кое-что скажу тебе. Эти цветы…
Она замолчала.
– Что цветы? – спросил Костя.
– Это они гипнотизируют, я прямо испытала это сама. Вчера утром, когда искала тебя…
Ленка быстро рассказала ему, как она поднесла цветок одуванчика к лицу и с большим трудом заставила отбросить его.
– Он как будто заставлял меня – нюхай меня, нюхай… А ведь даже не пах ничем.
– Он заставлял, но ты смогла не подчиниться? Так?
– Так.
– А голосу ты отказать не можешь?
– Не могу.
– А когда нюхала одуванчик, ты голос слышала?
– Нет.
– Ну видишь – значит, это разные воздействия. Смотри – в одном случае голос, которому ты не можешь противостоять. А в другом сильное желание, которое ты хоть и с трудом, но можешь игнорировать.
– Да, верно, – согласилась Ленка.
Он немного помолчал.
– Что они одуряют, я давно догадался. А вот что ещё и внушают… мне такое и в голову не пришло бы. – Вообще, Лена, – продолжил он, – ты только не обижайся, но с этим тебе надо бы показаться врачу.
– Ты что, думаешь, что я сумасшедшая? – возмутилась она.
– Не сумасшедшая, – отвёл взгляд Костя. – Но возможно это какой-то невроз, перетрудилась.
– Да нет, Костя, – твёрдо сказала она. – Ты думаешь, что я сумасшедшая. Но это не так. И ещё вот что – я думаю, что эти проклятые одуванчики заполонили всё не просто так. Это целенаправленная политика городских властей.
– Почему так думаешь?
– Потому что дворник сказал мне, что им не выдают газонокосилки, чтобы стричь газоны.
– Не приписывай злой умысел тому, что можно объяснить глупостью, – глубокомысленно изрёк Костя. – Это, кстати, не я, это Роберт Хэнлон. Но я тебя понял. А давай прямо сейчас смотаемся в ДЕЗ и спросим у директора.
– Давай, – кивнула Ленка. – Но сначала поедим.
Надя сидела на кухне за столом и в одиночку ела оладьи. Увидев входящих Костю с Ленкой, она недовольно посмотрела на них, демонстративно встала и направилась к двери.
– Можете доедать, я наелась, – буркнула она, выходя и словно случайно задевая Костю грудью.
Она подняла на Костю глаза, и он увидел в них какую-то небывалую страсть. Ему захотелось тут же остановиться и, несмотря ни на что, несмотря на присутствие Ленки, несмотря на то, что ей будет больно, а ему потом – стыдно, грубо схватить Надю, заключить её в объятья, целовать и… Он даже сделал ей навстречу движение, но затем с трудом отвёл от неё взгляд и прошёл к столу.
– Спасибо, Надя, – сказал он деревянным голосом. – Посиди с нами, не уходи.
Она улыбнулась и с удовольствием вернулась.
– Вы сегодня на работу идёте? – спросила она.
– Мы-то идём, – сказала Ленка, глядя на неё исподлобья. – А ты?
– А я взяла за свой счёт, – ответила Надя. – Кстати… кофе я сварила и чай заварила свежий. Кому что?
***
– А она хорошая хозяйка, – сказал Костя, когда они быстро шли в сторону ДЕЗа. – И оладьи испекла, и чай-кофе…
– Подумаешь… – фыркнула Ленка. – Оладьи испекла… у неё там комочки, ты не заметил?
– Нет.
– Комочки, солоноватые такие. Она плохо растёрла…
– Ну не знаю, мне понравились, – сказал Костя. – Ты мне ни разу оладьи не пекла, всё полуфабрикаты какие-то.
– Уволюсь с работы, буду целыми днями печь всё, что твоей душе угодно, – обиженно сказала Ленка. – Хорошо ей – никуда не идти, пеки не хочу.
Костя не реагировал.
– Зря ты её оставил, – сказала Ленка. – Пусть вжваривает к себе на Московскую…
– Ну зачем ты так? – сказал он. – Её похитили, между прочим, ты забыла? Пусть поживёт с нами, пока про неё не забудут.
На входе в «Дирекцию» слева от вертушки за стеклом сидел здоровенный детина в униформе. «ЧОП «Спецназ», – прочитал Костя на шевроне.
– Нам к директору, – сказал он, доставая из кармана удостоверение журналиста.