Хроники Чёрной Земли

– Какая ещё старуха?

– Ну старуха… – неопределённо сказала девочка. – На базаре старуха, она всегда жалела меня. Сейчас она уже там, – она махнула рукой на запад

.

– И что она тебе сказала?

– Она сказала, что это моя судьба была – быть съеденной крокодилом. В такой день я родилась. Но раз крокодил сожрал мою маму, то, значит, она взяла мою судьбу на себя. И теперь мне от крокодильих зубов никак не умереть. Как угодно, только не от крокодила, в общем…

Шере задумался. Потом недоверчиво хмыкнул и сказал:

– А что же она гналась за тобой, если тебе не судьба?

– А она за тобой гналась, малёк, – беззаботно ответила Эй-Нефер. – Видел, как она замерла, когда ты спрятался, а я осталась? Ну и вот. А ты чуть всё не испортил.

Шере надулся и обиженно засопел.

– Да ладно тебе, – сказала Эй-Нефер. – Ты же не знал. А вон какой смелый – на крокодила полез, чтобы меня спасти. Спасибо, малёк, – и она нежно коснулась ладонью щеки Шере.

Тем временем, Ра поднялся в своей ладье на самую вершину небосвода и пересел в лодку Сектет

, чтобы в ней спуститься в западную пустыню. Убедившись, что крокодилиха уползла, дети вышли из расщелины и пошли к своему привалу.

– Эх, жаль, что яйца пришлось бросить, – сказала Эй-Нефер, когда они проходили мимо скорлупы вперемежку с содержимым.

– Высокий будет разлив в этом году, – сказал Шере. – Легче будет воду поднимать…

– Откуда знаешь? – спросила девочка.

– Так известно… крокодилиха откладывает яйца на линии предстоящего разлива, – пояснил Шере. – Видишь, как высоко? Не меньше сорока локтей будет…

Наконец они дошли до камней, на которых вялилась их рыба, поели, сложили остатки в заплечный мешок и отправились в путь.

– Тут недалеко уже, – сказала Эй-Нефер. – Как раз к вечерудойдём не спеша.

Шере кивнул. Он не спрашивал, куда. Все последние дни они только и говорили об этом месте – огромном древнем кладбище, где они могли встретить Птахотепа и Хамерута. Но Шере почему-то больше не опасался этой встречи. Эй-Нефер рассказывала, что Птахотепу пришлось тащить Хамерута на себе, и вскоре Ка сказал ему, что мертвяк в таком состоянии не может быть опасным, а живых людей Шере не боялся.

Местность, по которой они шли, была пустынной и безжизненной. Но на востоке из-за горизонта иногда выглядывали зелёные кроны – признаки оазиса, который они покинули.

– Я подходила к кладбищу с противоположной стороны, – сказала Эй-Нефер во время очередного привала, когда они, рассевшись на камнях, утоляли голод и жажду. – Оттуда, со стороны оазиса.

И девочка показала рукой на восток.

– А здесь я ещё не бывала, – закончила она. – Правда, ночью, когда я убегала оттуда в первый раз, я попала как раз куда-то сюда, но была такая темень…

Шере снова задумался. Темнота и слепота, говорил ему отец, являются разновидностью смерти. Именно поэтому тьму следует разгонять факелами и светильниками, ведь смерть, пришедшая раз, может уже не уйти…

Когда солнечный диск уже готов был погрузиться в кровавые глубины загробного мира, из-за возвышенности внезапно для обоих показалось кладбище. Но оно оказалось совсем не таким, каким оба ожидали его увидеть. Вместо нагромождения небольших курганов из камней вперемежку с костями, среди пустыни поднималось довольно крупное сооружение, которое даже у Эй-Нефер, которая пришла сюда уже в третий раз, вызвало оторопь.

– Я этого не видела, – заворожённо сказала она.

Здесь было необычно тихо для города мёртвых. В мер-неферском некрополе всегда стояли суета и гомон, там было почти так же оживлённо, как на базаре. Даже по вечерам между гробниц можно было кого-нибудь встретить: то вдова придёт наполнить сосуды водой или вином, то мальчик пробежит, выполняя поручение жрецов, то сам жрец просеменит по дорожке по своим делам… здесь же стояла мёртвая тишина, и даже шептание одежды родни ушедших не нарушало их покой.

– Как-то тут странно… – пробормотал Шере.

– Так рядом же нет жилищ, – прошептала Эй-Нефер, которой тоже было не по себе. – Небось тутошние мертвяки уж когда ушли-то…

Вскоре они подошли к высокому и длинному сооружению, поднимавшемуся вверх четырьмя сужающимися ступенями высотой в три роста Эй-Нефер каждая. Окон в доме не было. Каждая из четырёх сторон была длиной в пятнадцать шагов

. Шере потрогал рукой стену.

– Камень, – сказал он. – Не кирпич. Как же сумели нарубить столько? Такие огромные, – сказал он, осматривая стену в поисках строительных швов.

Тем временем быстро стемнело. В тусклом лунном свете осмотреть загадочное сооружение было невозможно, но дети шли по его периметру, собираясь полностью обойти и вернуться в точку, откуда они начали движение. Вдруг Шере почувствовал что-то и остановился.

– Что случилось? – спросила Эй-Нефер.

– Тут дверь, что ли… – ответил он и начал ощупывать стену.

– Нет никакой двери, – сказала Эй-Нефер. – С чего ты взял?

– Да есть же, – упрямо твердил Шере. – Даже не дверь, а окно. А за окном свет…

– Окно? – насмешливо спросила Эй-Нефер. – И что же ты в нём видишь?

– Статую, – серьёзно ответил Шере. – А вокруг рисунки и надписи. Постой-ка, – он недоверчиво посмотрел на неё. – Хочешь сказать, что ты ничего не видишь?

Эй-Нефер засмеялась.

– Хватит сочинять! – сказала она. – Пошли дальше, может настоящее окошко найдём.

Шере немного обиделся, но спорить не стал и только спросил:

– А зачем нам оно?

– Тут может разное зверьё шляться, – ответила Эй-Нефер. – Не поспишь толком. А вот если бы забраться внутрь этой штуки, там было бы безопасно…

– Ага, безопасно, – сказал Шере. – А вдруг там мертвяки?

– Знаешь, – заметила Эй-Нефер, – лучше мертвяк, чем гепард. С мертвяками договоримся.

Шере вздохнул, и споткнулся обо что-то.

– Эй-Нефер, – сказал он. – Тут ступеньки, что ли…

– Ага, похоже на ступеньки. А раз ступеньки, то где-то тут и вход.

Они вгляделись в темноту и с трудом рассмотрели на серовато-буром фоне стен чёрный провал.