Дурман

Глава десятая. «Мне отмщение…»

В последние дни Толик был чрезвычайно воодушевлён. Радостное возбуждение охватило его ещё прошлым летом, и с тех пор он был заряжен на кипучую деятельность, ожидая только сигнала. И вот несколько дней назад, этот сигнал, наконец, пришёл. Он уже давно готовил Кляксе ловушку и тот, благодаря чрезмерной уверенности в Толиковой беспомощности, с размаха вляпался в неё и теперь оставалось только продержать его несколько дней до Чёрной Пасхи.

Последние два года из своих шестнадцати Толик искал Его. Проблема была в том, что место Его повсюду занимал самозванец, и нужно было суметь обнаружить обман, не прельститься, не попасть в ловушку.

Настоящий, Истинный Он был сильным и могущественным. «Мне отмщение, и Аз воздам» – с момента, когда Толик впервые услышал эту фразу, он понял, что Он не может быть слабым и милосердным. Нет, Он – карающий и приводящий в ужас. Воздаяние Его неизбежно, кара неотвратима. Именно такой, сильный и внушающий ужас Хозяин и нужен был Толику. «Мне отмщение, – рассуждал Толик, – значит, не человеку судить, а Ему. Но если Он говорит мне сделать так-то, – значит, я – Его рука».

И Толик Его искал – с самого детства. В семь лет, когда он увидел во сне чёрта и просил о помощи, чёрт остался с ним и привёл ещё двоих, которые сделали его жизнь невыносимой. Они давали советы, которые приводили только к ухудшениям в жизни. Это они когда-то сказали подлизаться к Кляксе и войти в его компанию, а Клякса, увидев Толикову покорность, воспользовался ей и начал свои издевательства. Толик просил демонов оставить его в покое и уйти, но они только посмеивались и заставляли его воровать у матери деньги, пакостить соседям, ссориться с друзьями. В конце концов, рядом с Толиком остались только эти три чёрта. Чтобы напугать их, он несколько раз вскрывал себе вены и закончилось это попаданием в психушку.

Через год после того, как пришли эти черти, Толик увидел дух погибшего отца, и тот сказал ему: «Поклонись Ему, сынок! Он всё даст тебе и избавит от страданий».

Вот с тех пор Толик и искал Его.

Однажды ему показалось, что он Его нашёл. Женька Куницын, загадочно улыбаясь, позвал его на какое-то таинственное собрание, где должен был быть тот, кто знал Его. Они пришли в какую-то избу на окраине, где уже находились пять или шесть их ровесников, которые, стоя на коленях, слушали пожилого дядьку, одетого как церковники, только на спине его рясы, когда он повернулся, в тусклом свете коптящей лампы Толик увидел вышитого белым козла в пентаграмме.

Женька шепнул Толику, что это Мастер, затем толкнул его и тоже встал на колени, сделав жест, чтобы тот повторял всё за ним. Толик опустился на колени рядом с приятелем и стал вслушиваться в слова Мастера. Тот говорил, что последние времена близятся, и в эти последние времена только сильные завоюют право на вечную жизнь. Они, эти сильные, спустятся в ад, где их задачей будет мучить тех, кто оказался слабым и проиграл последнюю битву. И мучить нужно уметь, чтобы подтвердить своё право на вечную жизнь.

Он говорил долго, потом все хором пели какие-то гимны, Толик пел по бумажке, которую ему сунул Женька. Затем Мастер сказал, что на сегодня хватит. Стоявшие поднялись с колен, и все вместе пошли к выходу, а Толику Мастер показал, что ему нужно остаться.

Когда все, кроме Толика и Женьки, ушли, Мастер сказал:

– Встаньте на колени, я буду говорить с вами.

Толик с Женькой безропотно опустились на колени. Мастер встал перед ними, и запах пота ударил Толику в ноздри.

– Ты привёл его? – спросил Мастер, обращаясь к Женьке.

– Я, Мастер.

– Я сам давно хотел… – начал Толик, но Мастер сурово посмотрел на него и, замахнувшись, хлёстко ударил по лицу ладонью.

– Запомни правило, отрок: здесь говорят, только когда я спрашиваю. Я – посланник Великого Бафомета, который требует полного самоотречения и послушания. Подчиняясь мне, ты подчиняешься Ему. Отказываясь подчиняться мне, ты становишься Его врагом. Теперь говори – это понятно?

Толик кивнул. Ему было радостно – он, наконец, нашёл Его. Теперь всё будет хорошо – Он сделает его сильным, и наполнит жизнь смыслом и содержанием. Как Мастер назвал Его? Бухометом? Странное имя для настоящего Хозяина, ну да ладно…

– Да, Мастер, я всё понял, – ответил он.

Затем Мастер жестом отпустил Женьку, а Толик остался и ещё почти час отвечал на вопросы. Мастер расспрашивал его о семье, о школе, о друзьях и подругах, интересовался увлечениями – ещё никто и никогда не проявлял к Толику такого интереса. Даже мать, приходя с работы, обычно отделывалась сухим «Как дела?» и не просила подробностей.

Уходя от Мастера, Толик чувствовал, что сегодня сделал важное дело. Женька объяснил ему, что Мастеру нужно приносить деньги на их дело, и Толик в тот же день стащил у матери из кошелька пару бумажек, чтобы сдать в общий котёл.

Затем потянулись дни за днями. Трижды в неделю он ходил на службу – так назывались эти собрания – выслушивал очередную проповедь, отвечал на вопросы, когда Мастер спрашивал. Они пели и пели разные гимны. Слов Толик не запоминал, а часто и не понимал. Иногда появлялись какие-то новые пацаны его возраста. Некоторые оставались надолго, другие приходили раз или два и больше не появлялись. Так прошёл месяц. Однажды после службы, когда все разошлись, Толик остался и, стоя на коленях, покорно ждал, когда Мастер позволит ему говорить. Но Мастер посмотрел на него и вышел из комнаты, приказав ждать. Из соседнего помещения раздался смех – то ли детский, то ли женский, затем смех утих, до Толика донеслись скрипы и стуки, сопровождающиеся стонами, и решил, что Мастер кого-то наказывает. Примерно через час, когда Толик уже устал ждать, Мастер вернулся:

– О, ты ещё здесь? – удивился он. – Чего тебе?

Толик поднял на него глаза:

– Я хотел бы тоже обрести вечную жизнь.

Мастер ответил:

– Ты получишь её, если только будешь держаться подле меня. Великий Бафомет дарует вечную жизнь всем, на кого я укажу. От тебя требуется только быть послушным. Ещё что-нибудь?

– Да, – Толик посмотрел на дверь, за которой он слышал стоны. – Вы же сейчас мучили кого-то, я хотел бы тоже принять в этом участие. Ведь тем, кто получит бессмертие, в аду нужно будет уметь мучить…

Тот посмотрел на него непонимающим взглядом, а затем вдруг разразился громким хохотом. Он смеялся несколько минут, и Толик даже подумал, что Мастер сошёл с ума. Наконец, он остановился, достал салфетку, стёр пот со лба и сказал:

– Принимать участие в моих делах тебе ещё рановато. Но мучить я вас научу. На следующей службе мы этим займёмся.

Толик с трудом дождался следующего собрания, которое состоялось через три дня. Началось оно как обычно, а затем, после проповеди, Мастер сказал следовать за ним и вывел всех во внутренний дворик. Из лежавшего там мешка он достал кошку со связанными лапами и объявил:

– Вечная жизнь в аду потребует от вас умения мучить и истязать наших врагов. Необходимо уже сейчас учиться этому, чтобы в ад спуститься хорошо подготовленными. Враги наши у вас ещё впереди, а начнём мы вот с этого животного.

Затем были несколько часов изощрённого издевательства над кошкой. Её резали, душили, били, ломали… Она визжала и извивалась от боли. Каждое её движение или крик вызывали у собравшихся восторг и энтузиазм. Затем уже умиравшую кошку отнесли в ближайшую многоэтажку и привязав за шею к лестничным перилам, а за ноги – к дверной ручке, позвонили в квартиру…

Больше Толик на службы к Мастеру не ходил, а над Женькой, когда тот звал его на очередное собрание, посмеивался.

– Мастер ваш – просто великий бухомет, – говорил он издевательски. – И в соседней комнате у него – девка…

Женька злился и краснел, но попыток снова затащить Толика на службы не оставлял. Но Толик уже понял, что на этот раз он Его не нашёл. Убийство кошки – это было глупо и мелко, Он не мог такое поощрять.

И вот теперь Толик чувствовал, что Хозяин, наконец, пришёл к нему по-настоящему. Мир ещё не дрожал, но Толик уже знал: Хозяин здесь. А значит, скоро задрожит и мир. Первое, что Он сделал – выгнал из Толика чертей, которые ни днём ни ночью не давали ему покоя и занял их место. С тех пор каждую ночь Толик погружался в состояние блаженства. Вибрация, которую он ощущал в своих снах, это бесконечно длящееся «о-м-м-м», полностью овладевала им и одаривала радостью и наслаждением. А главное – Он разговаривал с ним. Каждую ночь Толик слышал Его, понимал Его, отвечал Ему и стремился Ему угодить. По утрам, вставая, он знал, что ему предстоит сегодня сделать.

Глава одиннадцатая. Арифметика апокалипсиса

Второго респиратора в шкафу не было. Или он был где-то, куда и в голову не пришло бы заглянуть. Надя с отцом Илием осмотрели все коробки, перерыли все мешки, выставили половину содержимого шкафа на пол, но ни респиратора, ни даже медицинской маски найти не удалось.

– Замотаю лицо шарфом и пойду искать, – сказала Надя. – Может быть, он умирает где-то рядом с домом…

Монах внимательно посмотрел на неё. Она знала Костю всего несколько часов. Откуда взялась эта забота? Надя поняла, о чём он подумал.

– Это просто одиночество, – сказала она.

Одиночество? Монах задумался. Из их мира внезапно исчезли все, остались только они трое. И теперь в этом новом странном мире предстояло как-то приспосабливаться к жизни заново.

– Интересно, а кто-то ещё, кроме нас, остался? – тихо спросила Надя, глядя на отца Илия.

– Конечно, остался, – с уверенностью, которой не чувствовал, ответил он. – Пройдёт день-другой, выжившие сообразят, как жить дальше и начнут потихоньку выползать из своих убежищ.

Они складывали содержимое шкафа назад. Надя схватила длинный – в два метра – шерстяной шарф и сказала:

– То, что нужно.

Быстрыми движениями она обмотала шарфом лицо так, что неприкрытыми остались только глаза и лоб.

– А бову́, – невнятно донеслось до отца Илия из-под шарфа.

– Ну куда ты пойдёшь? – сказал он устало. – Идти, так вдвоём, чтобы помочь друг другу, если что. Подожди, я тоже поищу что-нибудь.

Но ничего подходящего больше найти не удалось. Тогда отец Илия взял со стола канцелярский нож и принялся резать низ своей рясы. Отрезав длинную и широкую полосу плотной ткани, он сказал:

– Завяжи мне, пожалуйста, Надюша.

Надя быстро замотала ему лицо двумя слоями ткани и завязала на затылке.

Они вышли на лестничную площадку, и Надя вопросительно посмотрела на монаха.

– Дверь-то как запереть?

Тот махнул рукой.

– Да чего тут запирать…

Они спустились по лестнице и вышли во двор. Пройдя под аркой, направились по улице в сторону центра.

– Сначала в эту сторону пройдём с километр, потом вернёмся назад и поищем в противоположной стороне, – пояснил монах.

Но искать им долго не пришлось. Меньше, чем в километре от дома, они увидели шатающуюся фигуру, двигающуюся им навстречу. Узнав Костю, Надя побежала к нему, монах едва поспевал.

Костя посмотрел на них мутными глазами и упал прямо на руки подбежавшему монаху.

– Он без респиратора, – заметил отец Илий.

Он подтащил Костю к ближайшей лавочке и попытался оторвать ещё одну полосу от рясы. Но ткань была крепкой и не поддавалась. Тогда он сорвал с себя повязку и намотал её на Костину голову. Затем взвалил его себе на плечи и быстрыми шагами направился к дому.

– Да как же… – причитала Надя, семенившая рядом. – Ты ведь сейчас опять отравишься.

– Не успею, – сжав зубы, говорил монах.

Но всё-таки успел. Когда дом уже появился из-за магазина спорттоваров, монах зашатался и, только напрягши всю волю, овладел своим телом и продолжил путь. Надя сорвала свой шарф и на бегу намотала его на голову монаха. Тот с благодарностью посмотрел на неё.

У подъезда оба едва соображали. Монах с недоумением посмотрел на дверь – она была закрыта магнитным замком.

– У Кости где-то… – с трудом проговорила Надя и начала ощупывать его карманы.

Ключ нашёлся на связке во внутреннем кармане.

В квартире все трое упали на пол и полчаса лежали без движения. Первой поднялась Надя и неровной походкой пошла в ванную – она помнила, что Костя вчера откачивал её нашатырём и надеялась найти его здесь. Действительно, пузырёк стоял на полочке над раковиной. А правее на крючке висела и стопка ватных дисков в пакетике.

Надя поднесла диск по очереди монаху и Косте. Монах дёрнулся от резкого запаха, открыл глаза и прошептал:

– Я в норме. Им займись.

Костя на нашатырь реагировал слабо – только повернул голову. Но и это было неплохо – отлежится и встанет, думала Надя.

Тем временем приближался вечер. Отец Илий встал, и Надя предложила ему поесть. Она и сама, давясь и кашляя, проглотила несколько ложек горячего. А монах с удовольствием съел тарелку супа и порцию риса с мясом. После этого он подошёл к окну и рассеянным взглядом окинул двор. Что-то в нём изменилось, но уставший и плохо соображавший, он не сразу сообразил, что именно.

– Подойди сюда, Надя, – сказал он, не оборачиваясь.

Надя встала рядом с ним у окна.

– Глянь-ка, – он показал вниз. – Ты ничего странного не видишь?

– Да вроде нет, – ответила она, посмотрев вниз, а затем снова на монаха. – А что там?

– Да сам не знаю… – задумчиво ответил тот. – Показалось что-то…

Когда стемнело, отец Илий улёгся прямо на полу в гостиной, и скоро богатырский храп оповестил, что его сон столь же крепок, как и он сам. А Надя всю ночь провела возле Кости, откинувшись спиной на стену позади кровати и погрузившись в поверхностный сон, который был больше похож на дремоту. Уже под утро она заметила, что Костя со спины перевернулся на бок, и, поняв, что он теперь просто спит, уснула сама.

Около семи утра Костя открыл глаза и, услышав храп за стеной, посмотрел на Надю, которая тоже смотрела на него от противоположной стены.

– Это кто там? – спросил он сиплым голосом и закашлялся.

– Отец Илий, – ответила Надя.

– Отец… кто? – удивился Костя.

– Ты что – не помнишь ничего? – спросила она. – Меня-то хоть помнишь?

– Конечно, – кивнул он. – Ты – Надя. А там…

– А там монах, которого мы с тобой вчера вместе тащили на пятый этаж.

Костя наморщил лоб.

– А-а-а… – протянул он. – Вспомнил: он лежал на газоне среди этих милых цветочков…

Надя кивнула.

– Ну вот, вспомнил, молодец. Голодный? Есть будешь?

Поглощая тарелку супа, Костя вспоминал, что с ним вчера происходило.

– Помню глюки, Надя, – сказал он. – Как будто я лечу в тоннеле…

– …к светлому пятну, – улыбнулась она.

– Нет, к тёмному, – поправил он её. – Наоборот – вокруг тусклый свет, а в конце – тёмное пятно. Даже не тёмное и не чёрное, а знаешь… – он стал обшаривать взглядом стены, как будто надеясь найти на них подходящую ассоциацию. – Знаешь… вроде, чёрное, но как будто несуществующее…

– Или не Сущее, – сказал отец Илий, входя в кухню. – Как тут у тебя умыться?

– Какое ещё несущее? – не понял Костя.

– Не Сущее, – повторил отец Илий с паузой между словами. – То есть, несотворённое, то, чего нет. В своих галлюцинациях ты увидел древний архетип небытия. Это нормально для сумеречного сознания.

Костя похлопал глазами, обдумывая услышанное.

– Просто горячий кран открывай в ванной, колонка сама включится, – сказал он задумчиво и посмотрел на Надю. – А ведь точно он сказал – несотворённое. Именно таким и было то пятно.

– Ну и хорошо, – улыбнулась Надя. – А с магазинами, с аптеками ты что-нибудь выяснил? Когда мы тебя искали, всё было закрыто.

– А, – махнул рукой Костя. – Нашёл один открытый магазин, в нём охранник – фанатик какой-то. Нет никого, но он даже внутрь не впустил. Говорит, кассы не работают, купить ничего не сможешь. И прогнал палкой. Кстати… – он сосредоточился, словно что-то пришло ему в голову. – Это ведь я там респиратор потерял, ну точно. Чуть не сдох… И ещё ты знаешь… я видел какого-то старика.

– Старика? – в голосе Нади вдруг появилось напряжение.

– Ну да, прямо древний такой старик, он всё пытался мне что-то всучить, но тут подошла молодая женщина и… – он задумался, вспоминая. – И вроде увела его… толком не помню ничего – так башка трещала, хоть умри.

Надя сочувственно на него посмотрела, а потом сказала задумчиво:

– Удивительные у тебя фантазии в дурмане, – она осмотрелась и перевела тему: – Ну ладно, съедим мы твои припасы. Я посмотрела, на пару недель хватит. А потом что?

– А потом… – сказал Костя. – Не сегодня-завтра вода из крана перестанет течь, электричество вырубится, канализация перестанет работать, газа не будет. Коммунальщиков-то тоже, наверное, нет. Это же катастрофа…

– Ну жили же люди без всего этого, – сказала Надя. – Приспособимся.

– Тогда и с едой тоже приспособимся, – сказал Костя. – Но ты права, надо бы всё обдумать. Не может быть, чтобы на весь город остались только мы трое да тот охранник. Если это всё из-за цветочков… – он поднял взгляд на Надю, – должны быть ещё люди – кто-то болел, и из дома носа не высовывал, кто-то без работы дома сидел… есть такие люди, которые просто неделями не выходят.

– Отец Илий тоже считает, что через пару дней люди придут в себя и будут появляться.

– Во-от, – кивнул Костя. – Верно, найдутся. Тогда мы с ними как-то скооперируемся и придумаем, что делать с коммуналкой, с едой… я думаю, пара тысяч человек-то наберётся в городе.

Надя посмотрела в окно. Какая-то мысль отразилась в её мимике.

– Что с тобой? – спросил Костя.

Она резко обернулась к нему.

– Ты знаешь… какое-то чувство, что что-то важное ускользнуло. Мысль какая-то – пришла и ушла, понимаешь? – она помолчала, пытаясь сосредоточиться, и продолжила: – А вчера вечером так же было с отцом Илием— когда мы тебя притащили, и потом он подошёл к окну и задумался. Я тоже подошла к окну, посмотрела вниз, но ничего не поняла. А вот сейчас…

Костя поднялся и встал с ней рядом.

– Что же ты могла там увидеть? – недоумённо спросил он. – Всё как обычно, только вот цветочки эти синие – их, кстати, сегодня побольше, вроде.

– Цветочки… – задумалась Надя. – Да, что-то с цветочками.

– Меня вот что интересует, – сказал отец Илий, выходя из ванной с полотенцем и на ходу вытирая лицо. – Триста тысяч человек куда делись? Хорошо, пусть пять тысяч сидит по домам. Где остальные двести девяносто пять тысяч? По идее, они должны сейчас лежать на газонах и тротуарах полуживыми или вовсе неживыми, – он перекрестился, – но ведь нет никого? Значит что?

– Что? – спросила Надя.

– Значит, они, вероятно, покинули город, – закончил монах и вернулся в ванную повесить полотенце.

– Покинули город? – поразился Костя. – Просто организованно ушли за один день?

– Может организованно, а может и нет, – сказал монах. – Но в городе-то их нет, это факт. Триста тысяч человек – это не пыль. Это полсотни школ, два десятка церквей, две тысячи магазинов… и везде пусто.

– Да это была бы свалка, – возразил Костя. – Такое чисто физически невозможно.

– Тогда какие твои предположения?

– Не знаю… уснули, умерли по квартирам.

– Да, с каким-то количеством именно это и произошло, – кивнул отец Илий. – Скажем, тысяч двадцать. Но остальные?

– Дурная арифметика, – сказал Костя. – Мы не можем знать, сколько их.

– Не спорьте, – сказала Надя. – Лучше давайте решим, что дальше делать, как жить…

– Для начала предлагаю поискать людей на месте, прямо здесь, – сказал отец Илий. – Обойти квартиры в подъезде.

Предложение было признано верным, и после завтрака они вышли в подъезд. В нём было семнадцать квартир – по четыре на этажах со второго по пятый и одна на первом. В каждую из них они стучали, звонили, кричали. Костя звал по имени всех, кого знал. Но признаков присутствия людей обнаружить не удалось.

– Что и требовалось доказать, – выдохнул отец Илий через час, когда они, постояв у последней квартиры на первом этаже, шли вверх по лестнице.

– Машины все, вроде, на месте, – сказал Костя. – Они же все тут паркуются, под окнами. Пешком ушли? Но куда и зачем?

Дома их ждал новый сюрприз – погас свет.

– Ну теперь ждём, – сказал Костя. – Если энергетики на службе, через два часа свет дадут. А если не дадут…

От скуки решили поиграть в шахматы. Отец Илий оказался заядлым шахматистом, а Надя играть толком не умела, но эмоционально болела за обоих:

– Зря так пошёл! Зря! Открыл ферзю линию! Сейчас он нападёт!

Через пару минут:

– Уводи короля, прячь. Лакировку делай!

– Нельзя рокировку, там поле под боем…

– Всё равно делай, делай что-нибудь! Не сиди, ходи!

Проиграв три партии подряд, Костя предложил сыграть в карты. Отец Илий отказался, а Надя обрадовалась:

– В чирика, да? Давай.

Пока они играли, отец Илий изучал книжные полки. У Кости было два книжных шкафа с книгами в два ряда. В одном стояла художественная литература, в другом исторические и философские труды, хроники и тому подобная литература. На полке прямо против глаз стояли научно-популярные книги по математике и физике. На нижней – книги по программированию и администрированию, над ними – по аквариумистике.

Отец Илий брал с полки то одну книгу, то другую, листал и возвращал на место. Довольно основательно их перебрав, он заметил:

– А у тебя, Костя, разносторонние интересы… что же ты перед нашим батюшкой спасовал?

– Так умный у вас батюшка-то, разговорчивый… такого не переспоришь. К тому же…

Он задумался – не время ли зайти с четырёх бубей? Две карты у него младшие, две – туз и дама – старшие, должно прокатить. Можно Надиных козырей выбить. Эх была не была!

– К тому же? – спросил отец Илия.

Надя прищурилась хитро и выкинула десятку, вальта и короля – всё бубновое. А последней вытащила козырную восьмёрку и торжествующе сгребла взятку:

– Тридцать очков – половина!

И добрав недостающее из колоды, сразу зашла с четырёх червей. А Косте, как назло пришли разномастные тузы и десятки.

– К тому же, она играет как шулер! – сердито буркнул Костя. – А батюшка ваш не любит нашу братию, я всё ждал, когда выгонит…

Проиграв и в карты, Костя сказал:

– Зато я и в шахматы умею, и в чирика. А вы только во что-нибудь одно…

Когда они пили чай на кухне – газ пока был – отец Илий, который по-старомодному переливал чай в блюдечко, сказал:

– Верно, журналистов он не любит. Он у нас пришлый, из прошлой епархии уехал со скандалом. Он был там при Владыке и метил со временем на его место. Но страсти…