Единство

– Молодец! – сказала Катя, отставила бокал и поднялась из-за столика.

Сегодня у Пашки был День Рождения. Ему исполнялось ровно двадцать лет. И этот праздник он решил разделить с тем, кто был ему наиболее симпатичен. С Катей. Она училась на дизайнера в другом университете и была на год младше Пашки. А познакомились они случайно. Несколько раз Катя заглядывала в Клуб Странников. Вовка даже рассказывал, что она тоже раньше занималась фехтованием и небезуспешно. Кто бы мог подумать, всегда удивлялся Пашка. С виду Катя не казалась уж очень сильной. Просто красивая высокая подтянутая девушка. Хотя двигалась она всегда очень ловко, а это в историческом фехтовании значит ничуть не меньше, чем физическая сила. Как бы там ни было, но Катя понравилась Пашке. И хотя со временем её визиты к Странникам и вообще в Гуманитарный Университет стали реже, между собой они постоянно поддерживали связь. И теперь Пашка всерьёз задумывался о том, не пора ли их отношениям перейти из разряда дружеских в разряд романтических.

Изначально он пригласил Катю вместе с подругой, Леной, чтобы его намерения не выглядели слишком явными. Но в последний момент Лена заболела, так что его задача стала ещё легче.

Пашка любовался, наблюдая за тем, как Катя берёт свой шар и подходит к границе их дорожки. Цветное узорчатое платье очень ей шло. Девушке удалось сбить семь шаров из десяти с первого раза и ещё два – со второго. Немного утомившись от игры, они вернулись за столик.

– Здорово играешь, – сказал Пашка.

– Ты тоже, – не осталась в долгу Катя. – Так сбил последнюю кеглю!

– Я старался, – скромно пожал плечами Пашка. – Хотя, вообще-то, я больше по волейбольной части.

– Где-нибудь играешь?

– Играю, – ответил Пашка. – У нас в универе теперь построили новый спортзал. Раньше-то была только небольшая комнатка с тренажёрами, там толком не сыграешь, разве что в настольный теннис. А тут настоящее раздолье для волейболистов и баскетболистов! Да и мы тоже захаживаем по вечерам.

– Вы ещё собираетесь? – живо спросила Катя.

– А куда же нам деться? – улыбнулся Пашка. – Собираемся.

– А как там Никита? Как Вова? Серёжа? – расспрашивала Катя.

– Живы и здоровы, – ответил Пашка. – Кстати, ты давненько уже не заглядываешь к нам в универ. Что так?

– Дела всё, – вздохнула Катя. – У нас с прошедшего семестра ужесточились требования к учёбе и сдаче экзаменов. Так что времени почти ни на что не остаётся. Хорошо на каникулах!

Она побарабанила пальцами по бокалу, а потом положила руку на стол. Пашка насторожился. Неужели это такой намёк? На всякий случай юноша осторожно, как бы невзначай, вытянул по направлению к ней свою руку. «Ну, давай же, – думал он, – смелее!» Пашка любовался своей подругой. Густые тёмно-русые волосы струились по плечам, по нежной коже, пересекаемой только бретельками платья. Щёки Кати румянились, а глаза весело поблёскивали.

Ладони были уже близко. Их разделяло каких-то двадцать сантиметров. «Ещё немного, – думал Пашка, – и можно будет дотронуться до её тонких пальцев, почувствовать тепло от них». Но Катя, похоже, не поняла, чего он хочет, потому что взяла вытянутой рукой бокал и пригубила его. Не желая затягивать молчание, Пашка поинтересовался:

– А с чего это у вас так строго стало с учёбой?

– Новый декан, – сказала Катя. – Восприимчивый, между прочим.

– Да ну! – воскликнул Пашка.

– Вот так, – подтвердила девушка. – Восприимчивый и довольно придирчивый. Вроде бы и неплохой человек, но о-о-очень настойчивый. Считает, что программа устарела и нужно освоить много нового. Вот мы и осваивали. Кстати, один из наших новых преподавателей будто бы его старый знакомый. И тоже Восприимчивый.

– А ещё говорят, что они не оказывают предпочтение своим! – фыркнул Пашка.

– Конечно, оказывают, – ответила Катя. – Хотя этот новый преподаватель не такой уж и страшный. Объясняет всё грамотно и спрашивает адекватно. А вот культурологию у нас, помнится, вёл обычный человек. Звали Карасёв. Так на экзамене он свалил треть нашей группы. Еле выкрутилась. Ещё спрашивал, кто меня, дурёху, учил его предмету.

– Да, разные люди попадаются, – сказал Пашка. – У меня была преподавательница по гражданскому праву. Не Восприимчивая, но редкостная стерва. Мы всей группой молились, чтобы она не принимала у нас экзамены. К счастью, она вовремя укатила в командировку.

Немного переведя дух, они доиграли партию, которая закончилась победой Пашки. Но поскольку времени у них ещё было много, юноша решил дать любимой девушке возможность взять реванш и предложил третью партию. Катя охотно согласилась.

И удача улыбнулась ей. Два раза она даже сбила все десять кеглей одним броском. Пашка немного отстал от неё. Но он и не очень-то старался перегнать Катю.

Напоследок они решили сфотографироваться. Для совместных фотографий пришлось даже привлечь служащего боулинга. По традиции такая помощь всегда вознаграждалась в «бумажной» форме, невзирая на то, что миром в двадцать втором веке правили безналичные расчёты. Поэтому предусмотрительный Пашка захватил с собой немного наличности.

Потом подошёл черёд портретных снимков, главным образом, конечно же, Катиных. Пашка с усердием фотографировал свою подругу. Да и ей такое внимание, похоже, доставляло немалое удовольствие. Что и говорить, фотографии получились красивыми. Такими, что у Пашки просто захватывало дух. Казалось, что сегодня Катя стала другой, ещё более живой и прекрасной, чем прежде.

Когда они спускались по лестнице к выходу, Катя держала Пашку под руку, и ему казалось, что он ощущает её пульс. То ли из-за игры света на лестнице, то ли из-за игры чувств, Катя казалась необыкновенно… яркой. Она была полна жизни и радости, просто сияла ими. Неожиданно для себя Пашка осознал, что одна из причин Катиного позитива кроется в нём самом. И тогда он понял, что нужно делать.

В два быстрых шага Пашка обогнал Катю и оказался перед ней. Нежно протянул руку к её плечу. И Катя не отстранилась! Она по-прежнему улыбалась, только её глаза расширились. Пашка поцеловал её в тот самый момент, когда его пальцы коснулись бархатной кожи Кати. Никогда ещё ему не доводилось ощущать вкус её губ. Пару секунд он словно впитывал его, а потом поцеловал свою подругу снова, на этот раз уже гораздо крепче. Его пальцы скользнули по Катиному плечу, под бретельку платья. Уши словно заткнули ватой. Пашка слышал всё, что происходит вокруг, но звуки приходили словно издалека. Сейчас самым главным для него была Катя, опомнившаяся от мимолётного удивления и теперь страстно отвечающая на его поцелуй. Она казалась необыкновенно горячей. Ещё ни разу в своей жизни он не испытывал таких чувств по отношению к женщине.

Каким-то краешком своего разума Пашка осознавал, что сейчас может всё испортить, если поддастся необдуманному порыву. Вдруг Кате не понравится такая поспешность? Но так хочется поторопиться…

И словно прочитав его мысли, Катя прервала поцелуй и замерла, тяжело дыша. Это немного отрезвило Пашку, и он тоже остановился. Вокруг воцарилась полная тишина. Перед Пашкиными глазами мелькали и таяли искорки, похожие на бриллианты.

Несколько секунд они стояли, не разжимая объятий и не произнося ни слова. Потом Катя сказала:

– Я не… не ожидала…

– Я тоже, – пробормотал Пашка, как сквозь сон. – Если я слишком рано, то…

Катя покачала головой.

– Нет, просто я… не ожидала… и мне непривычно здесь…

Пашка наклонился к её уху и сказал почти неслышно:

– Тогда идём со мной.

14. История Алистера Филлиона

23 августа 2128 года

Алистер вернулся к Эбби сильно уставшим. Очередной человек, на сей раз парень лет четырнадцати, стал жертвой «перебоя». Ему начал мерещиться разноцветный туман, клубящийся перед глазами, нарушилась речь и помутился рассудок. Случай оказался серьёзным. Для начала больного надо было погрузить в сон. Но снотворное применять не стоило. Ка могло почувствовать, что сон искусственный, и встревожиться ещё сильнее. Поэтому в таких случаях Восприимчивые использовали Основу.

Иногда при лёгком «перебое» этого было достаточно. Человеку давали поспать несколько часов, и всё приходило в порядок. Но сейчас энергетическая сущность разбушевалась не на шутку. В таких случаях Восприимчивым приходилось создавать вокруг Ка пациента особый кокон из Основы. Этот кокон охватывал Ка и гасил сторонние излучения. В первые мгновения Ка отчаянно сопротивлялось захвату. Но если кокон выдерживал, энергетическое начало утихало. Ведь «перебои» возникают как раз из-за чрезмерной активности Ка. А в коконе приток энергии в Ка снижается, отчего снижается и активность самого Ка.

Убедившись, что цель достигнута, кокон осторожно раскрывали, а больного оставляли во сне на три-четыре часа. Обычно это снимало все последствия «перебоя».

Сегодня Алистер участвовал в плетении кокона вместе с доктором Брауном, потому что его ассистент, Жу, как назло оступился на лестнице и сломал руку. А случай был довольно сложный, и Брауну потребовался помощник для создания и стягивания кокона.

За время операции Алистер весь взмок. Ему уже доводилось лечить «перебои», но тогда он работал вместе с Эбби. А для работы с Ка очень важна слаженность руководителя и ассистента. Им с Эбби удалось её добиться. А сегодня пришлось работать уже с другими коллегами. Словно почувствовав это, неприкаянное Ка просто взбесилось. Оно только и ждало момента, чтобы освободиться на свою же беду, и отчаянно рвалось на свободу.

Но теперь всё осталось позади, и Алистер чувствовал себя победителем. Пусть и уставшим, но зато довольным.

Улыбающаяся Эбби поздравила его с удачей. Видимо, доктор Браун поведал ей о результатах операции сразу после того, как Алистер ушёл. Вдобавок руководительница налила и вручила ему чашку чая. Это был особый сорт чая, который Эбби любила и который пила для того, чтобы взбодриться. Поначалу только сама, а потом и Алистера приобщила к этому напитку. Чай действительно помогал. Молодой человек в очередной раз уверился в том, что Основа не зря выделила Эбби среди прочих женщин, с которыми он был знаком. До чего же она заботлива!

Устроившись поудобнее в своём кресле, Эбби прикрыла глаза. Ей сегодня тоже пришлось поработать, когда привезли пострадавшего – обычного человека с болевым энергоударом. Сгусток вредной энергии раздражал нервные окончания и вызывал сильные боли. Сгусток оказался довольно крупным, и Эбби долго вытягивала из пациента опасные частицы. Но она всё равно сладила с энергоударом. Впрочем, иначе и быть не могло. Алистер влюблённо разглядывал каждую чёрточку её лица, каждую складочку на тёмно-синем медитационном одеянии. Для работы с Основой Восприимчивые использовали специальную одежду, которая не стесняла тело. Одежда эта состояла из лёгкого короткого кимоно и таких же лёгких просторных штанов. На самом деле ею пользовались не только для медитаций, но традиционно именовали медитационной. Это название пошло ещё со времён Координаторов, когда Учение Единства только-только зарождалось. Они первыми придумали эту одежду.

И в этом одеянии, наследии великих, Эбби была прекрасной и величавой. Она была собранной, сильной и великолепной в той породистой красоте, которая иногда встречается у состоявшихся женщин и заставляет молодых людей терять из-за них голову. И медитационное одеяние сейчас не умаляло эту красоту. Скорее даже наоборот, Алистер чувствовал свою близость к Эбби. Он снова вспомнил тот памятный вечер, эти тёмные волосы, падавшие на прекрасные плечи, чёрное платье, подчёркивающее изящные формы, плавную походку…

Но в этот момент Эбби открыла глаза. Алистер доброжелательно кивнул ей и тотчас отвёл взгляд. Нужно было успокоиться. Не хватало только, чтобы Эбби сейчас почувствовала его влечение! Она могла не так понять Алистера, и это означало бы конец их непринуждённым отношениям. А Алистеру этого совсем не хотелось.