Единство

– Это вы про ту драку в подворотне, что ли? – уточнила Надя.

– Ага, – весело кивнул Вовка.

– Что за драка? – заинтересовалась Нина. – Что-то я не в курсе.

Вовка устроился поудобнее и начал рассказывать:

– Да шли мы какими-то дворами вдвоём. Я и Пашка. И наткнулись в подворотне на четверых козлов. Они на нас попёрли, а мы отмахались. Правда, нам на помощь подоспел ещё один мужик, но мы бы им и так наваляли.

Пашка слегка смутился. На самом деле, всю работу сделали, основном, Вовка и тот самый прохожий. Вовка давно занимался рукопашным боем. Пашка, конечно, тоже успел разок дать в табло. Но потом ему свернули нос, и на этом его участие в драке практически закончилось. Удары в нос – это очень неприятные удары. Боль от них ужасная, ослепляющая. Так что Пашке наверняка бы не поздоровилось, не будь рядом друга и их нежданного союзника. Кстати, хороший был мужик, храбрый. Не прошёл мимо и не убежал. Потом Пашке пришлось два дня проваляться в больнице, чтобы вправить нос. Хорошо ещё, что его просто свернули, а не сломали.

– И как вы это сделали? – спросила Нина. – Мечами и палками?

– Нет, конечно, – покачал головой Пашка. – Пошли бы они на нас, будь у нас мечи и боевые шесты! Пришлось поработать кулаками.

– И правильно! – оценила Нина. – Нечего на честных пацанов переть!

– Точно! – поддержал её Джавад.

Пашка украдкой взглянул на часы: не было ещё и двенадцати. Эта мысль обрадовала его. Неожиданно он осознал, что теперь всё закончилось. Сессия осталась позади, как и весь второй курс. И теперь перед ним раскинулись два месяца свободы. А свободу ценит каждый студент. Гуляй, рванина! Но гулять он будет потом. А сейчас он просто и без суеты посидит здесь, в уютном уголке, в кругу старых друзей.

Словом, начало у каникул было хорошее.

3. История Виталия Казакова

28 июня 2128 года

Эскалатор медленно поднимал своих пассажиров. Сверху он мог бы показаться диковинной разноцветной змеёй, неторопливо ползущей к выходу из своей норы. Был вечер, и поток людей казался бесконечным. Каждый ехал по своим делам и думал о чём-то своём. Кто-то был погружён в мрачные мысли оттого, что ему не удалось закончить дела на работе, и потому придётся заняться этим завтра с утра. Кто-то, напротив, думал о предстоящем отдыхе. Кто-то предвкушал свидание и рисовал в своих мечтах радостные картины встречи. Кто-то просто радовался жизни, потому что сейчас ехал в шумной и весёлой компании друзей.

Но один человек думал совершенно о другом. Подтянутый и крепкий мужчина, одетый в лёгкую тёмно-серую куртку, смотрел вверх, на проплывающие своды туннеля. Даже сейчас, в начале двадцать второго века, московское метро по-прежнему оставалось напоминанием о неповторимом стиле и творческом размахе русских строителей. Но теперь современность начала проникать и сюда. Она медленно, но верно вытесняла старое. Сначала предметы, потом устои, затем примется за воспоминания… И что же останется в результате?

Мужчина, поднимавшийся по эскалатору, работал в московской компании под названием «Щит», одной из самых известных и уважаемых компаний, занимающихся подготовкой телохранителей. Он был там инструктором по рукопашному бою. Однако мало кто знал о его прошлой жизни. Некогда он был Виталием Сергеевичем Елисеевым, капитаном спецназа Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба Российской Республики. Бывал на Юге, во владениях Халифата, на Ближнем Востоке, на Балканах… И везде воевал, хотя это не всегда называли войной. А потом в Россию пришли новые силы, и всё резко изменилось. И ему, и многим другим представителям его профессии не нашлось места при новых порядках. Именно тогда и началась жизнь Виталия Казакова.

«Счастливые люди, – подумал капитан, рассматривая спины едущих перед собой подростков, – и наивные. Едут по своим пустяковым делам и не знают, что творится вокруг. Не догадываются, что их ждёт впереди».

Казаков не любил обсуждать тему Июньской революции. Ни с коллегами по фирме, ни с узким кругом товарищей, ни даже с Ниной. Но сам он прекрасно знал, что случилось тогда. Клуб Единства долго готовился к этому шагу. В том спектакле всё было расписано заранее, и каждый блестяще исполнил свою роль.

До революции никто и не подозревал, насколько велико влияние Клуба на российское население. Это стало ясно, лишь когда многотысячные толпы заполонили центр Москвы, а войска, вызванные на подмогу правительству, целыми подразделениями начали переходить на сторону восставших.

Вдобавок Объединённые Силы Международного Союза любезно помогли революционному делу лучшими средствами блокировки связи и диверсиями. В результате многие подразделения, предназначенные для защиты режима, оказались в положении слепых котят, потому что не знали, как быть и что теперь делать. Начался всеобщий кавардак, под прикрытием которого революция шла всё дальше.

Правительству в то время мало кто сочувствовал. Всем казалось, что сейчас настанут свободные времена, без прежнего вранья и притеснений. Что Учение Единства обеспечит народу защиту от энергоударов. У многих людей в числе родных и близких были Восприимчивые, которым не давали возможности развивать свои способности. Порой это доставляло Восприимчивым страдания, а иногда даже приводило к смерти. Поэтому приход к власти Никитина, «умеренного», сторонника «человечной» политики по отношению к Восприимчивым, они восприняли с радостью. И никто не знал, какие последствия для наивных дураков будет иметь это так называемое Учение. Все попытки вразумить людей немедленно растворялись в выливаемых на Рахимова и его сподвижников потоках критики, разоблачений и проклятий. Ощущение близкой свободы и нежелание оставаться в дремучем и тираническом прошлом пьянило всем головы.

После Июньской революции новые хозяева всерьёз взялись за российскую армию. Слишком уж много там было недовольных революцией. Она подверглась сокращению и наводнению советниками из Объединённых Сил Международного Союза. Официально это, конечно же, именовалось обменом опытом. Как-никак, Россия стала кандидатом в члены Международного Союза и выразила готовность к мирному и военному сотрудничеству с ним. Но Казаков прекрасно понимал, что к чему. Не зря же они не только уменьшили армию, но и увеличили численность внутренних войск. И не зря легатов Международного Союза там было ещё больше, чем в армии. Насаждённая Клубом Единства власть стремилась создать себе опору из полицейских штыков.

Кое-кто из старой гвардии счёл за лучшее пойти на службу к новым правителям. Другие отошли от дел и решили начать новую жизнь. Те же, кто не захотел покоряться, вступили в борьбу. Именно этим Казаков и занимался последние десять лет.

Он всегда стремился трезво смотреть на вещи и понимал, что шансов на победу немного. С каждым годом влияние Клуба в России только усиливалось. Все партизанские базы, известные Казакову, уже давно были уничтожены, а отряды – разгромлены. Международный Союз бросил всю свою мощь, чтобы покончить с источниками нестабильности на обретённой территории. Он не пошёл на полномасштабную миротворческую кампанию, но охотно оказывал своим ставленникам техническую помощь. Наблюдательные спутники, самолёты, аэромобили, миниатюрные роботы-разведчики, новейшие сканеры – и это было далеко не всё, с чем пришлось столкнуться партизанам. Международный Союз время от времени проводил в России тайные спецмероприятия силами своих элитных подразделений. Партизан выслеживали, вычисляли и уничтожали, быстро и эффективно. Из тысяч бойцов Сопротивления, рассеявшихся по лесам, холмам, горам и болотам, не уцелел почти никто. Практически всех либо уничтожили на месте, либо отправили в тюрьмы и изоляционные лагеря.

Тем, кто продолжал своё дело в крупных городах, жилось не лучше. Здесь, особенно в центральных районах Москвы, действовали наблюдательные системы с программой автоматической идентификации личности. Здесь были полицейские патрули, которым не стоило попадаться на глаза. Здесь работала агентура РСБ, Республиканской Службы Безопасности, созданной через год после Июньской революции. И вся эта машина тоже была подчинена одной-единственной цели – найти и уничтожить угрозу системе.

Когда Казаков вышел на улицу, ему в лицо ударил злой холодный ветер, словно в подтверждение его мрачных мыслей. Мимо проходил полицейский патруль. Двое хорошо экипированных бойцов. Один был вооружён волновым излучателем, другой – укороченным автоматом, и оба были одеты в гибкую броню, которая почти не сковывала движений. Один мерил выходящих из метро людей равнодушно-пренебрежительным взглядом. Второй в этот момент смотрел в противоположном направлении, на струящийся поток машин. Оба стража порядка шли с поднятыми забралами шлемов и носили оружие на правом боку. Казаков машинально отметил, что при необходимости они замучаются вскидывать его к плечу и закрывать забрала. Очевидно, за последние годы эти края сделались настолько спокойными, что полиция стала считать оружие и шлемы церемониальными атрибутами, наподобие меховых шапок у британских гвардейцев.

«Может быть, стоит подождать ещё пару лет, чтобы они забыли, как снимать автомат с предохранителя?» – задумался капитан. Чисто умозрительно он прикинул, что если сейчас напасть на первого «полицая», то его напарник, скорее всего, не успеет нужным образом отреагировать и тоже станет лёгкой добычей.

Но в этот момент полицейский, тот самый, что следил за выходом из метро, окликнул своего коллегу, и они оба двинулись навстречу Казакову.

– Сержант Якимов, – деловито представился всё тот же страж порядка. – Предъявите ваши документы!

– На каком основании? – поинтересовался Казаков.

– Профилактика терроризма, – ответил сержант.

«Чего и следовало ожидать!» – подумал Казаков и достал свою идентификационную карту.

– Виталий Казаков? – уточнил Якимов, просканировав её. Его тон стал учтивее. Видать, «полицай» посмотрел раздел по работе и отметил, что проверяемый работает в охранной сфере. Вот и решил на всякий случай не выпендриваться. Капитан про себя усмехнулся, а вслух ответил:

– Да.

В принципе, он не очень боялся этой проверки. Документы у него были в порядке, никаких тёмных дел за ним официально не числилось.

Сержант кивнул своему напарнику, и тот достал из полевой сумки планшет дактилоскопического идентификатора. К счастью, соратники Казакова по Сопротивлению в своё время обеспечили ему надёжную легенду, подтверждённую государственными базами данных. Сверившись с показаниями идентификатора, сержант вернул Казакову карту:

– Всё в порядке, господин Казаков. Можете идти.

«Это правильно, – подумал Казаков, покидая полицейских. – Что возьмешь с инструктора по рукопашному бою, который собирается забрать свою машину из ремонта, а потом вернуться домой, к любимой девушке под бок?»

У Нины сегодня состоялось вручение диплома. Вручал, как водится, сам Аркадий Фёдорович. Один из немногих порядочных ректоров, ещё не продавшихся «шизам». Диплом у Нины был красный. Пожалуй, для Казакова это было единственной хорошей новостью за последние два месяца. В преддверии тридцатилетия МОВ подконтрольные Клубу правительства начали чистки в своих странах. И проверка, под которую попал капитан, была тому подтверждением. По всему миру уже были арестованы тысячи членов Сопротивления. Пришлось залечь на дно.

«Хотя сам тоже хорош! – мысленно отчитал себя Казаков. – Смеялся над придурками-«полицаями», рисовал себе картины расправы с ними! И тут же дождался! Хитрый Джоб, блин!

Ладно, хватит причитать. Судя по манерам, это были обычные «полицаи». И раз они меня отпустили, то ничего подозрительного не нашли. Ничего страшного, бывали проверки и посерьёзнее. Но командиру всё равно надо об этом сказать. Пусть знает ситуацию».

4. История Алистера Филлиона

6 июля 2128 года

Столицей Международной Организации Восприимчивых был Торонто. Официально, конечно же, столицы полагаются только государствам. Но Международная Организация Восприимчивых была сильнее любого из них. Она могла себе позволить такой властный атрибут, даже если не заявляла об этом прямо. В ней состояло уже двадцать четыре миллиона Восприимчивых по всему свету. Более того, многие Восприимчивые, которые не могли в открытую состоять в ней из-за занимаемого ими положения, всё равно оказывали всяческую поддержку МОВ и сами не отказывались от её помощи. Официально у МОВ и Восприимчивых не было собственной территории. Но зато у них были государства, у которых эта территория имелась.

Североамериканская Конфедерация, Чили, Китай, новый Европейский Союз, Япония, Корея, а теперь ещё и вся Российская Республика – везде Учение Единства делало своё дело. С его помощью лечили болезни, предсказывали стихийные бедствия, укрепляли здоровье и развивали ум. Кроме того, обученные и старшие Восприимчивые находили среди обычных людей своих собратьев и наставляли их на правильный путь. Так что человечество медленно, но верно двигалось в нужном направлении.

«Интересно, – подумал Алистер, – успею ли я застать торжество Единства?»

Восприимчивых сейчас было уже около миллиарда, и их число росло с каждым днём. По всему миру создавались новые отделения Международной Организации Восприимчивых, то есть региональные общества Восприимчивых. Но всё равно ещё не одному поколению предстояло родиться, чтобы воцарение Учения в мире состоялось.

На западе солнце медленно уходило за горизонт, а с востока неуклонно подступала темнота. На здании уже зажглись габаритные огни, а в зале, где находился Алистер, включились лампы. Молодой человек стоял у прозрачной стены и смотрел на наступающий мрак.

Штаб-квартира МОВ располагалась на окраине Торонто. Восемьдесят один год назад именно здесь состоялась памятная Встреча, зарождение Учения Единства. Тогда инопланетные наставники открыли Восприимчивым глаза на способности, которыми те обладают, и помогли им понять Основу. Поэтому штаб-квартира Международной Организации Восприимчивых была построена здесь. Она была символом не только их могущества, но и знаком признательности раклэнам.