Пробудившийся: Дикий цветок
Глава 6. Время тянется, когда растягиваешь удовольствие
Проснулся с полным ощущением того, что тело пережило землетрясение. Каждая мышца ныла, а на коже хаотичным узором змеились красные полосы от когтей Морваны. В голове всё ещё звучало эхо вчерашних барабанов и страстного голоса пантер. Я находился в клетке из роз, но сегодня дурманящий аромат казался слабее, приглушённый более острыми запахами. Аромат выделений пантеры на пальцах, вкус её слюны на губах, мускусный секрет, впитавшийся в мою плоть.
Судя по карте запахов на исцарапанном теле, меня сейчас вряд ли можно было звать Беспородным. Словно проштампованная открытка, пролетевшая полмира, я был отмечен. Не только запахом Люции, который исчезал, вытесняемый чем-то новым. Опытом и пониманием.
Сквозь просветы в цветущей изгороди открывался вид на владения пантер. Логово Морваны располагалось в одном из древних и неприступных районов Древограда, который обитатели в шутку называли «Теневой Чащей». Что-то вроде крепости в пригороде, вросшей в северный склон ущелья, на котором стояла. Если Пепельная Стая обитала в исполинских Древо-домах, то пантеры селились в скалах. Их жилища располагались в пещерах и гротах, искусно расширенных и украшенными резьбой по камню. Несмотря на горное основание, местность утопала в цветах и кустарниках. Между гротами были перекинуты ажурные, почти невесомые мосты из сплетённого тёмного дерева и серебряных нитей.
С высоты «Сада Желаний», я видел, как по мостам, словно тени, перемещались чернохвостые обитатели. Одни несли корзины, другие просто наблюдали за происходящим с холодным, отстранённым любопытством. Территория пантер была практически суверенна. По тому, как волки с нижних ярусах невольно косились на «Теневую Чащу», было ясно… Сюда без приглашения не ходят.
Неподалёку две девушки пантеры с серебряными кольцами на запястьях, как мне позже объяснили метка омег (слуг), ловко подстригали кусты с синими, фосфоресцирующими цветами. Их движения были точными и полными врождённой грации, но в глазах не было и намёка на интерес к работе. Ещё одна антропоморфная кошка, похожая на рысь, но с перьями вместо кисточек на ушах, поливала корни гигантской лианы, чьи бутоны походили на спящих летучих мышей. Меня поражала не столько магия этого места, сколько его обыденность. Для местных это был не волшебный сад, а обычная оранжерея. Пожалуй, только я и понимал эту разницу.
Морвана появилась беззвучно. Розовая изгородь раздвинулась перед хозяйкой, словно живой сторож. Пантера была одета в струящийся халат из чёрного шёлка, который был распахнут, обнажая великолепие её тела. Густую дымчатую шерсть и идеальные изгибы мускулов под ней.
– Ты сегодня пахнешь иначе, – констатировала она. Ноздри пантеры трепетали, «пробуя на вкус» вокруг меня воздух. – Страх почти ушёл. Осталась… жажда. Это хорошее начало.
Морвана протянула руку в приглашении, и я, повинуясь неосознанному импульсу, поднялся с ложа. В ногах лежали аккуратно-сложенные простые штаны из грубоватого льна и стёганая безрукавка. Видимо, кто-то из местного персонала озаботился моими приличиями. Трусов, как я понял, в этом мире ещё не изобрели. Я быстро оделся. Завтраком кормить, видимо, не собирались, ибо мы сразу же приступили к занятиям.
Тот же столик, те же флаконы. Я взял в руки основу – маслянистую жидкость без запаха. Вчера я сжимал бутылочку до белых костяшек, пытаясь усилиями воли, вложить в него желаемое. Сегодня я просто держал флакон, вспоминая вчерашнее. Жар костра на площади. Напряжённые тела танцующих пантер. Власть и отдача в глазах Морваны, когда она принимала меня в себя.
– Аромат Подчинения, – голос пантеры вернул меня в реальность. – Но не рабского. Добровольного. Того, что рождается от признания силы. Создай его для меня.
«Да уж, сходи туда, не знаю куда, сотвори то, не знаю чего. Хоть бы, брошюрку какую дала! Магия ароматов для чайников, например»,– думал я, закрывая глаза.
Мозг лихорадочно искал аналогии. Лаборатория кафедры биохимии. Я колдую над спектрофотометром, пытаясь определить концентрацию белка в образце. Всё стерильно, подчинено протоколам. Ошибка? Переделаешь завтра. Здесь протоколом была воля Морваны, а ошибка вряд ли будет караться выговором от профессора. Земная наука стремилась понять мир, чтобы улучшить жизнь. Магия Дикого Цветка стремилась понять жизнь, чтобы мир подчинить. А я был подопытным кроликом в жутком, но увлекательном эксперименте.
Отбросив мысли о химических формулах или ботанических свойствах, представил себе тяжёлый, сладкий запах вчерашнего возбуждения женщины. Вспомнил, как её мышцы напрягались под моими ладонями не в борьбе, в предвкушении. Восстановил в памяти момент, когда воля пантеры на миг растворилась в животном инстинкте, и могущественная госпожа позволила мне войти в лоно.
Я попытался вложить в основу все эти воспоминания. Не просто образ, а всю его тактильную, обонятельную и вкусовую полноту. Жар кожи. Вкус шерсти. Звук рычания. Когда открыл глаза, от флакона в руке исходил тонкий, но невероятно плотный аромат. Он пах… торжеством. Властью, которая дарует, а не лишает. Мёдом, смешанным с дымом и сталью.
Морвана, наблюдая за мной, медленно кивнула. В её глазах светилось нечто, похожее на гордость.
– Магия Дикого Цветка не контроль, диалог. Ты говоришь с инстинктами, а не с разумом, – она подошла к столу и провела пальцем по горлышку флакона. – Волки создают феромоны страха для устрашения на поле боя. Лисы – лёгкие духи забвения, чтобы стереть из памяти мелкие проступки. Но то, что делаем мы… умел делать только вымерший клан Орхидей. Высокое искусство переплетения воли. Архимаги Медведей пятьсот лет назад сожгли все сады и предали анафеме саму память об Орхидеях. Сегодня… – в оскале пантеры появился опасный, игривый огонёк, – …мы побеседуем с твоими инстинктами.
Морвана взяла меня за руку и повела в сердцевину Сада. Мимо грота с купелью, где я в первый день смывал с себя запах волчицы. Мы прошли мимо клумбы с кристаллическими кактусами, иглы которых тихо позванивали на ветру.
– «Слёзы Сай’лока», – бросила она не глядя. – Их сок запечатывает раны лучше любой прижигающей магии Волков. А вон те, «Колокольчики Забвения»…– Морвана кивнула на хрупкие, прозрачные цветы. – Одного аромата достаточно, чтобы стереть последний час из памяти у нестойкого ума. Полезно для… нежелательных свидетелей.
Меня бросило в жар. Сейчас я был именно таким «нежелательным свидетелем», присутствие которого в этом месте лишь подтверждало, что Морвана нашла для меня применение. В центре сада, на каменном постаменте, стоял горшок с растением, которого я раньше не видел. Оно было невысоким, с мясистыми листьями цвета запёкшейся крови и единственным бутоном, похожим на сжатую в кулак перчатку.
– Орхидея «Поцелуй Пантеры», – представила растение Морвана. – Она не обостряет чувства, как «Ночной Вздох». Она… меняет их. Стирает границы между болью и наслаждением. Между укусом и лаской. Хочешь попробовать?
Судя по пристальному взгляду изумрудных глаз, это был риторический вопрос. Я был её учеником, её игрушкой, её тестовой полоской для глюкометра. Естественно, я кивнул.
Морвана провела ладонью над бутоном. Тот медленно, почти нехотя, раскрылся. Внутри не было лепестков в привычном, биологическом понимании. Были тонкие, алые щупальца, которые зашевелились, уловив наше присутствие. Из центра цветка поднялось облачко золотистой пыльцы. Оно окутало нас, и мир… изменился. Снова.
На этот раз перемены ощущались иначе. Не обострение, а искажение. Сдвиг. Звук льющейся воды из купели стал похож на шёпот влюблённых. Шероховатость каменного пола под босыми ногами вызывала не раздражение, а приятное покалывание. А запах… Аромат Морваны ударил в нос похлеще боксёрской перчатки. Он был не просто соблазнительным. Он был… съедобным. Я чувствовал его на языке, как вкус дорогущего шоколада. Ощущал в лёгких, как опьяняющий дым кальяна на экзотических фруктах.
Пантера подошла ближе. Движения казались невероятно медленными и полными скрытого смысла. Руки хищницы поднялись, а когти, обычно скрытые в подушечках пальцев, сейчас были выпущены. Длинные, острые, отполированные до чёрного блеска.
– Человеческие поцелуи… они ведь такие мягкие, не так ли? – прошептала Морвана и губы, покрытые тонкой, почти невидимой шерстью, коснулись моих. – Беззубые. И безопасные.
Шершавый, горячий язык скользнул по моей нижней губе. Ощущения во мне вспыхнули на грани боли и наслаждения. Я почувствовал, как по телу разливается волна жара. Член, и без того напряжённый от близости и пыльцы, дёрнулся, становясь почти болезненно твёрдым.
– Наш поцелуй… требует большей отдачи, – пантера приоткрыла рот, демонстрируя острые, ослепительно-белые клыки. – И большей смелости.
Она впилась мне в губы. Не так чтобы поранить, но с такой силой, что я почувствовал давление на зубы. Клык слегка царапнул мою кожу. Боль была острой, яркой, но под действием пыльцы тут же превратилась в сладостный спазм, который пронзил тело, отзываясь пульсацией в задеревеневшем паху. Я застонал, не в силах сдержаться, и ответил с той же дикостью, впиваясь ей в губы и чувствуя под зубами упругую плоть.
Морвана сорвала с меня одежду. Когти скользнули по груди, повторяя узор вчерашних линий. Каждая царапина горела, но это было сладкое, желанное пламя. Пантера обхватила ладонью член. Шершавые подушечки пальцев на чувствительном органе вызвали новый взрыв ощущений. Я чувствовал каждую прожилку, каждую пульсацию крови возбуждённым органом.
– Теперь я, – она развернулась и опустилась на четвереньки передо мной. Зелёные глаза с вертикальными зрачками смотрели на меня снизу вверх с вызовом. – Покажи мне, как ученик благодарит свою госпожу за науку.
Не нужно было долго гадать, чего она хочет. Я опустился на колени, отодвигая в сторону плотный хвост. Женское лоно, словно орхидея, полностью открылось моему взгляду. Густые, влажные завитки чёрной шерсти обрамляли, блестевший от возбуждения вход. Крупный и налитый, словно спелая ягода, клитор пульсировал в такт дыхания пантеры. Я приник к соблазнительной цели губами. Запах вскружил голову, как сконцентрированный наркотик – сладкий, пряный, с кислинкой. Осторожно провёл по влажному бархату языком, и хищница выгнулась в наслаждении, издав шипящий звук. Вкус был сложным, насыщенным, но так сильно похожим на человеческий. Чуть более диким и суть более острым. Я сосредоточился на точке её наслаждения, начав ласки кончиком языка. Рычание пантеры становилось всё громче. Вдруг Морвана стремительно отстранилась.
– Хватит. Я хочу тебя. Сейчас же.
Она перевернулась на спину, на шкуры, раздвинув ноги. Поза служила одновременно и приглашением, и приказом. Я склонился над гибким, изнывающим телом человекоподобной кошки и посмотрел ей в глаза. В них не было видно ни томности, ни игры. Только чистое, животное желание. Вошёл. Нутро было обжигающе горячим и невероятно тугим. Внутренние мышцы, сильные и эластичные, сразу же сжали меня, словно пытаясь изучить его форму. На мгновение замер, захваченный интенсивностью ощущений. Пыльца «Поцелуя Пантеры» определённо перенастроила все органы чувств.
Начал двигаться. Сначала медленно, чётко ощущая каждую складку плоти. Но, скоро ритм ускорился, подчиняясь зову крови и магии. Толчки становились все жёстче и глубже. Я впивался пальцами в шерсть, чувствуя, как под мощные мускулы. Она отвечала, когтями царапая мою спину. Это нельзя было назвать просто сексом. Это было слияние на примитивном, биологическом уровне. Магия стирала с меня последние остатки цивилизованности, оставляя только древний, животный ритуал спаривания. Я чувствовал, как её оргазм приближается по тому, как запах становился ещё слаще и острее, и по судорожным сокращениям внутренних мышц.
Когда он накатил на пантеру, женщина издала низкий, протяжный рык, и антрацитное тело выгнулось в мощном спазме. Её ноги обвились вокруг моих бёдер, впиваясь пятками в ягодицы, прижимая меня к себе ещё глубже. Оргазм Морваны стал триггером и для меня. Я финишировал с глухим стоном, впиваясь зубами в шерстяное плечо и чувствуя, как горячие струи заполняют спазмирующее нутро. Спазмы были такими сильными, что граничили с болью, но пыльца продолжила преобразовывать её в пиковое, оглушительное наслаждение.
Мы ещё долго лежали, тяжело дыша, покрытые потом, слюной и последствиями наших эмоциональных «занятий». Магия «Поцелуя Пантеры» медленно отпускала, оставляя после себя приятную истому и чувство глубокой, физической опустошённости. В воздухе густо витал запах соития. В этот миг он был самым сильным и правдивым ароматом, который я когда-либо создавал.
Пантера прижала голову к моей груди, её хвост медленно вилял, постукивая бедро.
– Теперь… – прошептала она, хриплым от напряжения голосом, – …ты готов.
– К чему?
– К настоящей работе. Не игрушкам. К созданию оружия, или… лекарств. Смотря, как сам решишь применить новые знания.
Она задремала практически сразу. А я всё лежал и смотрел на узоры, которые когти оставили на моей коже, и чувствовал себя неким сосудом, принудительно наполняемым новой, опасной силой. Пока грациозная училка спала, я воспользовался моментом. Одевшись, спустился и отправился к своему секретному огородику. Мои «Кровавые королевские» за два дня знатно преобразились. Плоды, размером с крупную сливу, приобрели глубокий, почти черно-багровый оттенок. Листья стали гораздо толще, а запах – ещё более металлическим и чрезвычайно острым.
Я сорвал один плод. Он был тяжёл и упруг. Разломил. Плоть внутри кроваво-красная, с тонкими золотистыми прожилками. Сок пах не просто помидором. Он пах… потенциалом. Неизвестностью. Я лизнул выступившие капли. Вкус получился взрывным и сладким, как спелая ягода, но с долгим, жгучим, пряным послевкусием, от которого щекотало горло.
Это было уже не просто растение. Алхимический ингредиент. И я был единственным, кто знал о его существовании.
Спрятав плод в складках одежды, я вернулся в свою клетку. Теперь у меня было оружие вкупе с новыми знаниями. Не спорю, я ещё не до конца понимал игру, что затеяла хвостатая учительница. Но, пантера явственно видела во мне инструмент в своих планах. А я определённо становился частью этого мира. Его плотью и его магией.
Глава 7. Боль от «удара в спину», не зависит от глубины раны
Возвращение Люции в Древоград должно было стать триумфом. Отряд антропоморфных волков с богатым уловом входил в ворота под одобрительные возгласы сородичей. Они отбили набег клана гиен с южных рубежей. Люция лично загнала в ущелье их вожака. Огромного, покрытого шрамами засранца, отправив того к праотцам. Ощущение победы у альфы длилось ровно до того момента, когда волчица, скинув окровавленные доспехи, ввалилась в казарму и… не обнаружила там Александра.
В первый момент Люция решила, что иномирец возится на своём огороде с растениями. Потом, что его привлекли к неким работам. Однако нюх не обманешь. Неумолимый и точный, словно скальпель, он подтверждал пугающую правду. Запах Александра, эта уникальная, сводящая с ума смесь чужого мира, дождя и той самой «тишины», ощущался лишь на самой границе восприятия. Он практически выветрился, перекрываясь другим, знакомым до скрипа в клыках и ненавистным ароматом – тёплого молока, тёмного шоколада и ядовитой орхидеи. Морвана.
Ярость, захлестнувшая волчицу, была столь всепоглощающей, что Торк с Гроном, попытавшиеся было доложить о случившемся, попятились, прижимая уши и поджимая хвосты. Рык, вырвавшийся из груди альфы, не был похож на звук, который может издать разумное существо. Это был вопль хищницы, у которой украли не просто любимую игрушку, а нечто неизмеримо более ценное.
– КОГДА? – проревела Люция, и стены казармы, казалось, содрогнулись.
Оказалось, что прошло уже несколько дней. Хуже всего было осознание того, что Александр, видимо, ушёл добровольно. По крайней мере, всё выглядело именно так. Никто не видел следов борьбы. Никто не слышал криков сопротивления. Зато видели, как тот спокойно следовал за одной из омег пантеры.
– Беспородный что, предал тебя, Люция? – мрачно произнёс Грон. – Жалкий слизняк нашёл себе более могущественную покровительницу.
Удар лапы по морде был настолько быстрым, что Грон не успел даже моргнуть. По шерсти на щеке беты потекла кровь.
– Ещё одно подобное слово, и я вырву тебе глотку! – прошипела Люция, глаза которой налились кроваво-красными капиллярами. – Он не мог предать меня. Его похитили. Одурманили. Или обманули.
Волчица не знала, почему была в этом настолько уверена. Может, потому, что вспомнила его запах в ночь после обряда Обоняния. Флюиды страха, чести и той самой силы, что пряталась в иномирце. Александр не ощущался предателем. Он был… потерянным. И альфа поклялась найти и вернуть его.
Люция не стала тратить время на доклад Аграну. Она знала – вождь, с его прагматичным складом ума, мог счесть потерю Беспородного вполне приемлемой ценой во избежание конфликта с Пантерами. Альфа-самка решила действовать на свой страх и риск.
***
В «Саддо́ме» Морваны я переживал странный период. Прорыв в магической алхимии после ночи с «Поцелуем Пантеры» дал мне невероятную уверенность в себе. Я уже не просто смешивал ингредиенты, как простой лаборант. Я творил. Под наблюдением пантеры я создал стабильный «Аромат Доверия» и даже слабенький «Эликсир Забвения», который мог стереть у любого из памяти последние пять минут.
Мир Эмбрионы стремительно раскрывал передо мной свои тайны. Я начинал вникать в его странную логику. Если на Земле всё было подчинено физике с химией, то здесь эти законы были лишь фундаментом, на который накладывалась магия растений, запахов и инстинктов. Местные алхимики не задумывались о молекулярных связях. Они чувствовали «гармонию» или «диссонанс» ароматов. Для меня, человека с научным складом ума, это было как собирать шкаф из IKEA без инструкции, полагаясь только на интуицию и запах деревянных деталей. С одной стороны, безумие. С другой – чертовски захватывало.
Самые кардинальные изменения происходили в моём собственном теле. И дело здесь было не только в магии. Первым тревожным звоночком стало зрение. Однажды утром я проснулся и понял, что вижу в полумраке комнаты так же чётко, как при свете дня. Контуры предметов были подчёркнуты, а цвета более насыщенными. Я подошёл к бассейну с водой и всмотрелся в отражение. Чёрные кружки зрачков были слегка вытянуты, как у кошки. Всего лишь чуть-чуть, но вполне достаточно, чтобы заметить.
Затем изменилось обоняние. Если раньше мир запахов был для меня смутным гулом, то теперь обрушился с головокружительной ясностью. Я мог отличить не просто «запах роз», а отделить аромат каждого их лепестка, уловить нотки почвы, в которой они росли, и даже следы насекомых, что посещали их час назад. Запах Морваны был уже не просто соблазнительным букетом, а сложнейшей симфонией, в которой я мог выделить каждую ноту. От лёгкой усталости до скрытого возбуждения.
«Забавно. Раньше я различал только максимумы. Либо пахнет, либо воняет,– думал я, пытаясь не «подавиться» информационным цунами от рецепторов. – Теперь мой шнобель работает как хроматограф, подключённый к компьютеру. Если бы на Земле у меня было подобное обоняние, я бы в метро с ума сошёл от вонищи, или от того, чем пахло в столовке во время обеда. А здесь… каждый запах – это история, эмоция, угроза или приглашение. Как читать книгу, только носом и лёгкими».
Изменения коснулись и человеческой конституции. После особенно интенсивного урока, где мы с хвостатой наставницей пытался создать «Эликсир Ярости», основанный на феромонах разъярённого медведя, я почувствовал незнакомую тяжесть в руках. Мои пальцы болели всю ночь, словно после долгой работы в огороде. На следующее утро я обнаружил, что ногти стали гораздо плотнее, твёрже и… острее. Я случайно провёл одним по коже предплечья, и ноготь оставил там глубокую царапину. Это были не когти, как у Морваны или Люции, но уж точно не присущие человеку роговые пластинки.
Следующие несколько дней превратились в странный, ускоренный курс мышечного созревания, помноженный на «стероиды». Я просыпался от ноющей боли в мышцах. Не крепатуры, а ощущений, будто мышечные волокна рвутся и нарастают заново, становясь плотнее и объёмнее. Уже на третье утро в клане пантер я не смог натянуть выданную безрукавку. Плечи и грудь попросту не помещались в пройму. Штаны едва сходились на бёдрах, а рукава единственной рубахи, казалось, обрезали на ладонь.
Слуги Морваны, не проявив ни удивления, ни любопытства, просто начали приносить новые комплекты одежды. Каждый день на пару размеров больше.
– Снова вы выросли, господин Александр, – констатировала одна из омежек-пантер, сдавливая мой увеличившийся в обхвате бицепс, чтобы измерить его. Я стоял перед полированным медным щитом, служившим зеркалом, и с трудом узнавал своё отражение. Плечи стали гораздо шире, контуры дельт и трапеций проступили под кожей, словно я месяцами не вылезал из качалки. Я был всё ещё худощав, но теперь это казалось худощавостью хищника. Жилистая, сбитая, готовая в любой миг к взрывному действию. Даже в росте я прибавил не меньше десяти сантиметров, отчего мир вокруг внезапно стал чуть более «приземлённым».
– Твоё тело откликается на магию нашего мира, – безразлично констатировала Морвана, когда я поделился своими опасениями и продемонстрировал, как лопнули швы на очередной безрукавке. – Ты постоянно работаешь с сущностями зверей, с их инстинктами, с самой плотью этого мира. Ты впитываешь их, как губка. Это неизбежно. Любой мир не терпит чуждого проявления и неизменно, правит его под свои стандарты. Потенциал, дремавший в тебе, высвобождается и требует соответствующей оболочки.
– И что со мной будет дальше? – в моём голосе сквозила явная паника, смешанная с отзвуком изумления, которое я видел в медном отражении.
– Ты станешь тем, кем должен был стать, Дикий цветок. – ответила пантера, проводя когтем по моей ладони. Затем Морвана оценивающе положила руку на моё напряжённое, увеличившееся в размерах плечо. – Пробудившимся. Твоя «беспородность» была не отсутствием сущности, а потенциалом для неё. Чистым листом, на котором мир Эмбрионы начинает творить. И пишет он, судя по твоему внешнему виду, весьма увесистыми мазками.
«Чистый лист,– с горькой иронией подумал я. – На Земле этот лист в отделах кадров десяток фирм комкали и выбрасывали в корзину для мусора. А здесь я стал холстом у какого-то божественного граффити-художника с фетишем на хищников».
В ту ночь наша близость была особенно яростной. Возможно, это был мой способ убежать от страха перед переменами. Возможно, её способ утвердить власть над тем, что ускользало. Мы занимались любовью в её покоях, и в пылу страсти я, как обычно, впился зубами в плечо пантеры, чтобы заглушить собственный стон. Тут я почувствовал нечто новое. Давление в зубах и острую, непривычную боль в дёснах. Я отстранился, проводя языком по своим троечкам, которые… слегка изменились. Стали чуть-чуть длиннее. И определённо острее.
Морвана, почувствовав моё удивление, приподнялась на локте. Изумрудные глаза сузились.
– Что-то не так?
– Мои зубы, – пробормотал я. – Они…
Пантера улыбнулась, и в улыбке альфа-самки было что-то хищное и удовлетворённое.
– Прогресс. Давай, Александр. Покажи, на что ты теперь способен.
Её слова словно пробудил во мне что-то древнее. Ярость? Жажду? Не понятно! Я снова наклонился к её шее. На этот раз моё движение было иным. Более плавным и более уверенным. Подросшие клыки легли точно в старые следы от укусов на её коже. Я сжал челюсти. Не сильно, но достаточно, чтобы почувствовать, как острые кончики проникают чуть глубже, чем раньше.
Морвана вздрогнула. Из глотки пантеры вырвалось низкое, одобрительное урчание. Когти впились мне в спину, но на этот раз я даже не почувствовал боли. Моя кожа словно огрубела, став более упругой.
– О да… – прошептала она. – Вот так. Теперь передо мной уже не просто безродный. Теперь ты… нечто большее.
Она стремительно перевернула меня на спину оседлав. Шерстяные бёдра сомкнулись вокруг моих с новой, почти болезненной силой. Лоно, тугое и пылающее, сегодня казалось особенно тесным. Мышцы сжимали мой член с такой силой, что граничила с болью. И эта боль также была иной – острой, желанной, словно часть общего вихря из ощущений.
Я любовался альфа-самкой. Её телом, изгибающимся в лунном свете, и чувствовал, как во мне просыпается нечто чужое и первобытное. Мои бёдра сами пошли навстречу её движению. Член внутри лона яростно пульсировал. Я ощущал как нечто, какая-то тёмная и сладостная энергия, перетекает от неё ко мне в каждом движении.
Когда мы оба достигли оргазма, это было не извержение, а взрыв. Я закричал, но голос прозвучал хрипло, почти по-звериному. Сперма, казалось, вытекала с невероятным напором, заполняя её нутро. Пантера, в свою очередь, издала протяжный, гортанный звук, сжимая меня серией судорожных спазмов.