Умолчи, считая тайной

Умолчи, считая тайной
Алексей Михайлович Курбак

Ещё Сократ говорил: «Всё тайное, рано или поздно, становится явным». О том же писал евангелист Лука: «Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным…» И в открытой тобою, читатель, книге приведена строка древнего баснописца: «Нет на земле таких тайн, каким хоть однажды явными миру не стать». То есть, в буквальном понимании этих слов, любая тайна и секрет когда-нибудь обязательно раскроются сами собой без всякого постороннего вмешательства. А коли так, сто?ит ли стремиться вызнать непознанное, искать разгадки неясного, пытаться открыть скрытое за семью печатями? Сто?ит ли, не слушая предостережений Соломона, умножать познания, тем самым умножая печаль? Ведь как часто итогом чрезмерно рьяных поисков оказывается скорбная эпитафия на могильном камне постигшего тайну: «Он слишком много знал».

Алексей Курбак

Умолчи, считая тайной

Алексей Курбак

Умолчи, считая тайной

«…Что бы при лечении – а также и без лечения – я ни увидел или ни услышал касательно жизни людской из того, что не следует когда-либо разглашать, я умолчу о том, считая подобные вещи тайной».

Клятва Гиппократа (фрагмент)

Пролог

Мужчина на берегу проводил взглядом удаляющуюся тень, посмотрел на часы. Двадцать один тридцать две, совсем стемнело. Шума мотора за прибойным рокотом уже не слышно.

– Кому нужны эти заморочки?.. – вполголоса, словно его кто-то мог подслушать, пробормотал стоящий, – По мне – сделал бы, как в прошлый раз, и никаких проблем…

Он неторопливо выкурил сигарету, достал из брючного кармана телефон, набрал номер, сказал пять слов, выслушал краткий ответ. Убрал телефон. Пора. Зачем-то дважды подбросил в руке увесистый плоский предмет, нажал единственную кнопку. Вдали над морем полыхнуло, через минуту донесся приглушенный расстоянием грохот.

– Кушай, рыбка, птичку! – резюмировал мужчина и бросил ставший ненужным пульт дистанционного взрывателя в воду, – Кушай, птичка, рыбку.

Сел в машину и уехал. Повторно звонить необходимости нет. Дело сделано, теперь следует доложить о выполнении лично: порядок есть порядок. Но это – утром, а пока можно отдохнуть.

Глава первая

2020

Дверной звонок громом ударил по нервам, заставил вздрогнуть, как от испуга. Испуга? Чего ему бояться у себя дома? Ему – сильному, независимому, уверенному в себе взрослому мужику? Тем не менее факт остается фактом – нервы отреагировали диссонансным дребезгом.

Так – коряво, неумело – бьёт по струнам самодельный медиатор из расплющенной медной монеты в руках начинающего гитариста. В десятом-одиннадцатом они лихо лаба?ли на школьной сцене и сделали медиаторы как у лидера «Queen» Брайана Мэя. Тот использовал шестипе?нсовики. Таковых в Туле не водилось, поэтому взяли отечественные гривенники, положили на трамвайную рельсу, дождались вагона, и готово. Бренчали убого, как умели, но для своих сходило за первый сорт.

Гром грянул. Перекреститься, что ли? «К вам выехали…» – казалось бы, обычные слова, а поверить невозможно. Креститься он не стал – стоял, глядя за замолкшую телефонную трубку в руке со смесью ужаса и отвращения, как на гигантское ядовитое насекомое, готовое броситься и вцепиться в лицо смертоносными жвалами.

Когда-то, несколько лет назад он, вот так же онемев от первобытного страха, глядел на существо, сидевшее у горловины спального мешка. Оно, по-видимому, и в мыслях своих паучьих (если пауки о чём-то способны мыслить) не имело нападать на человека, а просто пришло сюда погреться дыханием. Тогда его спас Муха.

2012

Заночевать в горах, по примеру древних кочевников, тоже уговорил именно он, Генка Муханов – заводной неутомимый выдумщик. Остальные – пятеро с литературного факультета – охотно согласились на предложение будущего медика, будоражившего компанию подобно горстке дрожжей в банке варенья. Романтичности обстановки способствовал и жаркий костер, и крепкое вино, и зовущие губы подруг.

Славка с Саней догадывались о причине такого поведения друга-одноклассника. Синеглазая причина – тут как тут, чего там искать, приехала с ним же на заднем сиденье. Влюбился Муха. Втрескался, втюрился, вот и выстёбывается перед девчонкой, как делал бы на его месте каждый.

Для порядка проголосовали и решили единогласно – в мотель не возвращаемся, разбиваем лагерь прямо тут, на берегу «голубого озера», или, по-киргизски, «Кек-куля». Единственную палатку «товарищи» по-мужски великодушно предложили девушкам, но те тут же переиграли. Женское решение выглядело иначе: в палатке будет спать самая молодая Жанка, к ней для сугреву определяем Гену, а мы – на свежем воздухе, в двухместных утепленных овчиной спальниках.

С рассветом закинем снасти, наловим форели, испечём на углях и позавтракаем на зависть любому аристократу – такой нежной и вкусной рыбки и в Букингемском дворце не едали.

Безопасности ради, по Генкиному же предложению, следовало огородить лагерь вервием из овечьей шерсти, как древние кочевники. Все пауки, и тарантулы с каракуртами в том числе, ни за что не перейдут трёхмиллиметровую преграду, ибо инстинктивно опасаются овечьих отар. Согласно старинному преданию, беззаботные и безобидные овцы как раз для самых смертоносных представителей среднеазиатской фауны, в свою очередь, фатальны. Эти копытные, бредя толпой, без злого умысла и намерения по-скотски неумолимо топчут паучков. И те, едва почуяв бараний дух, бегут от него во всю прыть тонких членистых ножек. То же, утверждал знаток, касается и змеиного отродья.

Легковерные гуманитарии, вняв сладким речам всезнающего будущего эскулапа, огородили ночлежную площадку канатиком и попарно улеглись в тёплые мешки. Кто знает – может, верёвка оказалась банальной синтетикой или Муха – наглым обманщиком…

Наутро, с первыми лучами солнца, Славка ощутил необоримое желание отлить. Проснулся, высунулся из спальника, стараясь не потревожить Маринку, и чуть не заорал, а потом… а потом и хотел бы крикнуть, но не смог – онемел от кошмарного зрелища: жуткое создание сидело на расстоянии ладони от его лица, пошевеливая усиками… Фаланга… Да здоровенная какая… «Пипец! – мелькнула мысль, – Они же, говорят, смертельно ядовитые… сейчас прыгнет, ужалит – в глаз, в губу – и приплыли…» А в следующую секунду чья-то рука бесстрашно цапнула паука и с мокрым шлепком размазала по голенищу бе?рца.

– Не сцы! – Генка тщательно вытер ладонь о штаны, – Я хоть и Муха, но пауков не боюсь… Да они и не ядовитые, в буквальном смысле – от укуса сольпуги никто ещё не умер. Просто у них на зубах… вернее, этих, хелицерах… челюстях, по-простому… как у всех па?дальщиков, заодно с гнильём остается трупный яд…

Успокоил, блин! Славик опрометью выскочил из мешка, забыв и о подружке, и о закономерном утреннем позыве, и о своей наготе, и минут пять до спазмов в животе блевал в хрустально-чистые озёрные воды. Спасибо, дружище!..

– Кстати, – словно не замечая его позорного поведения, продолжил спаситель, – Хоть ты у нас и боксёр, повторять трюк не рекомендую. Тут важна не сила и способ хвата, а исключительно скорость, иначе эта сволочь успеет грызануть, и тогда уж никому мало не покажется – чтоб ты знал, он и ноготь, и любую подошву способен прокусить…

Он осмотрел место, где сидела разносчица трупной отравы, подобрал и бросил в озеро плоский камень – очевидно, на нём могла остаться зараза. Во всяком случае, впечатление сложилось именно такое.

– Угу, – от невольно возникшей мысленной картины пожирания пауком откушенного пальца Славика снова замутило, – Не буду.

2020

Но теперь Мухи нет, спасти-выручить некому. Нет, не так! Спасти?.. Если бы! Все получилось с точностью до наоборот – тогда бесстрашный одноклассник спас, а сейчас его рядом нет… да какое рядом – его, судя по письму, и на белом свете уже… как он может помочь?

От двери вторично прозвучала звонко?вая трель, и пришло понимание: ни спасти, ни уберечь пропавший дружок не смог бы при всём желании. А погубить – запросто. Не помог, не выручил – наоборот, погубил. Хорошо, «погубил» – слишком сильно. Скорее – всё испортил, порушил, сломал, и не кто иной, как он сам, собственной персоной… пусть не персоной, а этим проклятым письмом… испортил окончательно и безнадёжно!

Да-а, так ведь он, сучий по?трох, не одинок в своем предательстве! С ним заодно на подлую дорожку ступил и ещё один друг, считавшийся верным и преданным до гроба. Будь ты проклят, службист поганый!.. Он, только он, Сашок, мог подставить, слить, послать донос стае шакалов, где сам и подвизается.

Как она сказала – только что, по телефону, чей номер суперпродвинутому депутатскому АОНу определить не удалось? «По поступившим к нам сведениям, вы располагаете информацией о совершаемом преступлении…» А откуда поступили эти самые «сведения»?! Ежу понятно, откуда – оттуда, вестимо… От лучшего, блин, друга… То-то он третьего дня, когда позвонил впервые за полгода, мямлил нечто несвязное.

– Алло!.. Алло-о! Слышите меня?

Услыхав подобное, трудно удержаться от розыгрыша. Слава и не удержался, придал голосу характерной баритональной солидности.

– Президент у аппарата. Говорите.

– Славка, ты?

– Сань, закусывать надо! Кого ты ожидал услышать по моему номеру? Путина?

– Слушай, тут такое дело… – в трубке слышалось шумное дыхание, словно разговор затеяли по ходу восхождения на Эверест или, по меньшей мере, Ленинскую гору. Последнее представлялось более вероятным – рабочее место школьного друга располагалось неподалёку от гор имени мумифицированного вождя, – Я в шоке!

– Это у тебя сокращение от слова «шоколад»? – попытался съюмори?ть областной депутат, – Тебя, органиста, шокировать – это ж надо как минимум мавзолей подорвать!

– Так тебе ничего не известно?

– Да кончай ты темнить, Сань!.. Говори, в чём дело – у меня тут люди, сессия идет, заседание…

Славик с аппетитом попивал кофеёк за просмотром новостного канала, но «товарищу из органов» знать об этом совершенно не обязательно.

– Значит, о Мухе ты не знаешь? Он тебе не писал?

Вот на этом месте шок испытал уже сам занятой заседатель. Откуда он… что ж это получается?! Выходит, наш дружочек с крылышками мной не ограничился, подстраховался таким вот скотским образом?.. Ни хера себе!.. А я же…