Маньяк

Маньяк
Алексей Викторович Квашнин

В чем заключается проблема человека ?Трудное детство ? Непринятие сверстников ? Отсутствие денег ?Или же все самое главное это отсутствие в жизни любви и искреннего уважения, а может признания ? Пластиковый мир и фальшивые люде не доставляют радость? Где искренность? помощь ближнему? Думаю каждый найдет в этом рассказе свое ,и поймет, что не все делится на черное и белое?

Алексей Квашнин

Маньяк

(не рекомендуется особенно впечатлительным людям; автор предупреждает: вся история полностью вымышлена, ни автор, ни его знакомые не являются прототипами главного героя)

«В час вечерний, в час дневной

Люди входят в мир земной.

Кто рожден для горькой доли,

Кто для радости одной;

Кто для радости беспечной,

Кто для ночи бесконечной…»

(Уильям Блейк)

Жестокий мир

«…Темно. Сколько себя помню, всё время темно. Чернота за облезшими страшными деревянными рамами окна. Полумрак в нашей «хрущёвке» с отслоившейся местами краской на полу, советской старой мебелью. На кухне, в раковине, всегда грязная посуда. На полу валяются объедки, брошенные коту Ваське, любимому коту отца. Этот «домашний любимец» мне всегда не нравился, эта тварь будто следит за мной, появляется неожиданно из-за угла и смотрит своим хитрым взглядом. Когда вернётся отец, кот всё расскажет ему обо мне. Я ничего не сделал плохого, но всё равно буду бит ремнем. Отец говорит, что так воспитывает меня, готовит к жестокой жизни. Вот, я слышу шаркающие шаги в коридоре. Отец снова пьян, он медленно ковыряется ключом в замке. Я сажусь в углу за кроватью, поджимаю под себя ноги. Пьяного я боюсь его ещё больше. Он постоянно срывает на мне злость, я бы должен привыкнуть, но не могу. Вот бы стать невидимым! Я боюсь. Боюсь и ненавижу его. Как же я ненавижу! Каждый день надеюсь, что с ним что-нибудь случится. Отравится водкой, собьёт машина, упадет с крыши кирпич. Вот лязгнул старый замок, ненавистное тело ввалилось в коридор. Гашу свет и притворяюсь, что меня нет дома. Но отец не забудет обо мне, ему нужно на кого-то спустить свою злобу. Проклятая тварь, когда-нибудь я сам убью тебя. Он начинает звать меня, орёт, падает с грохотом на зашарканный пол. Я сижу молча. Небо забери меня на свои белые облака, закрой синим атласом от этого дерьма! Но за окном мрак, идёт дождь. Мне холодно и страшно. Темно, везде темно…»

Мать Жени была наркоманкой. Она умерла в момент появления мальчика на свет. Отец всю дорогу бухал. Он работал на заводе, в свободное время пил дома. В основном один. Друзей у него не было. Отец даже гордился этим. Иногда он приводил домой пьяных противных грязных женщин. Бывали дни, когда папаша не пил. Начинал изображать серьёзного родителя, проверять уроки. Трезвым он был добрее. Но потом снова срывался, бил мальчика, унижал, вымещал свою неустроенность на ребёнке.

Женя рос мальчиком невзрачным: маленького роста, слабеньким физически, неодарённым талантами. Лицо его было усыпано редкими веснушками, жёсткие волосы торчали в разные стороны, не желая укладываться. В тревожных карих глазах паренька читался страх и тяжёлое детство. Иногда казалось, за его взором было скрыто ещё что-то таинственное, звериное, – знание, которое открылось только ему и уйдет с ним в могилу.

В школе Женя учился плохо. Часто учителя замечали его отвернувшимся и смотрящим в окно. Так он замирал, думал о чём-то своем. Можно было кричать, топать ногами, хлопать в ладоши – мальчишка не возвращался. Одноклассники смеялись над ним и недолюбливали. Но почему-то не приставали, побаивались, что ли. А может, он им был неинтересен.

У Жени был только один школьный друг – хулиган Андрюха. Тот учился ещё хуже, жил улицей. Был он смуглым длинным мальчишкой с чёрными волосами, вечно не стрижеными космами, свисавшими на глаза. Донашивал старые спортивные шмотки, доставшиеся от старшего брата. Однажды Андрей сказал Женьке, что улица есть самая лучшая школа жизни. Пацаны много времени проводили вместе. Лазили по деревьям, хулиганили, били лампочки из рогаток, писали матерные слова в подъездах, собирали бычки и курили, находили журналы с голыми девушками и подбрасывали в школе учителям на стол или девчонкам в портфель, потом наблюдали за реакцией и смеялись. Часто мальчишки бездельничали во дворе. Иногда издевались над животными, ловили местного облезлого кота и мучили его. Намазывали задние лапы и зад солидолом. Кот грёб передними лапами, задница тащилась по асфальту. Хулиганы смеялись. Однажды Андрюха сделал «поджиг». Он уверял Женю в отличном качестве изделия. Но первый выстрел доверил именно ему. Стрелок поджёг запал, грохнул выстрел. Ствол разорвало, рука Женьки была в крови. Андрюха засмеялся и сказал: «Бл..ь, мощная пушка, Бронсон отдыхает!»

Женя просидел дома с забинтованной рукой 1,5 месяца. Единственным развлечением мальчишки был черно-белый ящик. Смотрел он всё подряд. Поглядев на него со стороны, можно было подумать, что он «под кайфом», смотрит в телек с открытым ртом час за часом. Однажды показали передачу про одного умельца, который из спичек смастерил целый город. Женька попробовал заниматься этим хобби и втянулся. Оно настолько захватило его, что некоторое время паренёк не появлялся на улице. На столе выросла со временем большая крепость из спичек, с маленькими башенками, с катапультами внутри, с часовыми на постах, с мощной крепостной стеной.

«…Темно. Уже поздний вечер. Хочется есть. Иду к холодильнику, заглядываю – там как всегда ничего нет. Сажусь мастерить ворота крепостной стены. Слышу в коридоре громкий женский смех, пьяные крики. Лязгает замок, в коридор вваливается отец с какой-то женщиной. Я уже в комнате слышу запах алкоголя. Продолжаю клеить спички. Отец, обнимая подружку, входит в комнату. Она густо намазана косметикой, от неё пахнет приторными дешевыми духами. Пьяным противным голосом женщина смеясь восклицает:

– Ой, а это кто? – показывая на меня. – Какой маленький, мы его не возьмём в свою игру!

– Ай, бл..ь… – машет рукой отец. – Подарил Бог сыночка, с.ка сродила, бл..ь, и боты завернула. Теперь что хочешь, то и делай с ним. Воспитываю вот. Ты уроки сделал, ё…. твою мать?! Опять всякой х..ёй занимаешься! А ну пошёл бл..ь!

Он бьёт меня по голове, ладонью в ухо. Я падаю на пол со стула. В моих глазах слёзы. Подскакиваю и убегаю в другую комнату. Отец громит мою крепость, я слышу, как обломки падают на пол. Затем он хватает женщину, бросает её на стол, уничтожив остатки моего творения, срывает с неё бельё и трахает счастливую оторву. Я догадываюсь об этом по крикам женщины, тяжёлом дыхании отца.

Я сижу на кухне. Слёзы высохли. Обида сменилась огромной злобой. Сейчас я такой злой, что мог бы убить. В проёме появляется женщина. На лице её размазана косметика, одежда измята. Она подходит к форточке, закуривает сигарету. Баба удовлетворена, счастливо улыбается. Затем поворачивается ко мне и смеясь говорит:

– А ты чего такой грустный? Хочешь я тебе дам конфетку? А, может, тебе дать другую конфетку?! – она похлопала себя ниже живота и захохотала мерзким лошадиным смехом. Всё в ней было противно мне. Я ненавидел её, ненавидел отца. Ненавидел жизнь. Я зол, очень зол. Гнев разрывает мою душу. Кажется, ещё мгновение, в моей руке окажется кухонный нож. Сначала я полосну ей по лицу, чтобы убрать с него эту противную ухмылку. Она начнет кричать от боли, чтобы кричала ещё сильнее, я всажу нож в её любимое место, поглаживая которое эта тварь так радовалась. Потом буду бить её ножом, всё сильнее и сильнее в её гадкое чрево, буду бить, пока она с закатившимися глазами не осядет на пол и не заткнётся навсегда. От криков проснётся отец, выбежит на кухню и увидит свою подругу в луже крови. В это момент я шагну из-за двери, позади него…

Нет, я слишком слаб. Я боюсь их. Я боюсь его. Меня знобит. В ту ночь я не спал почти до рассвета. Меня трясло, одеяло не согревало. За окном было темно. Лишь дождь и чернота…»

На следующий день Женька проснулся поздно. Он вошёл в комнату, где была его крепость. На столе среди обломков лежал и мирно спал, свернувшись чёрным комком Василий. Мальчишка на мгновение застыл, потом подбежал, схватил кота, взял на кухне нож и вышел из дома.

В подвале было тепло и сыро. По углам шуршали крысы. Кот смотрел на мальчишку испуганными глазами. Женька положил его на пол, держа за шею, другой рукой достал из кармана нож.

«…Темно. От тусклой грязной лампочки, мутный свет падал на чёрную шерсть кота. По его глазам я понял, что он уже догадался. Зазвенела в трубах вода, еле слышно в углу зашуршала крыса. С закрытого крана изредка срывалась капля и громко шлёпала в лужу. Я посмотрел в глаза коту, представил, что он мой отец. Ну что, с.ка, тварь, ответишь за крепость? Ты щас за всё ответишь! Нож был острым, разрезал шею, как масло. Кот подёргался хрипя и затих. Я вытер кровь с ножа носовым платком, сунул орудие убийства в карман и вышел на улицу. Шёл дождь, было пасмурно, темно. Когда выходил из подвала, меня никто не видел. Внутри полегчало, крепость больше не волновала. Я был довольный и злой. В глазах моих отражалась чернота дорожных луж. Темно и свободно…»

Женька нашёл Андрюху в гараже его отца. Днём, когда тот был на работе, мальчишка брал ключи от гаража и тусовался там. Сегодня Андрей был в приподнятом настроении. Вчера у него гуляли свадьбу, старшая сестра вышла замуж. Осталось много водки, которую спрятали на балконе. Естественно, Андрюха положил на неё свой озорной глаз. И сегодня на столе в гараже красовалось 0,5 бутылки водки «Столичная» с красной этикеткой. В качестве закуски выступили рыбные консервы и кусок чёрного хлеба. Пацаны налили в пластиковые стаканы тёплую водку, выпили. Андрей кинулся искать нож, чтобы открыть консервы и порезать хлеб. Женя остановил его, достав из кармана острый кухонный нож.

– Ты прямо как маньяк, с ножом ходишь за пазухой! – засмеялся подросток.

– А, может, я он и есть… – ответил Женька, открыл консервы, облизнул нож и улыбнулся другу. В улыбке его было что-то злое, тяжёлое и страшное. Андрей даже поёжился.

– Вот, новую кассету надыбал, у старших попросил погонять.

Андрюха поставил в старый двухкассетник плёнку, нажал на PLAY. Пацаны выпили ещё, внутри у Женьки стало теплее, он почувствовал, что душа его сейчас вырвется и запоёт чёрные песни, жестокие и радостные. А из магнитолы загремела песня Дельфина «Мама»:

Я разрушил всё, что построил сам,

И все мои вены в сетке маленьких ран

«…Так легко и хорошо. Я не хочу «завтра», не хочу домой. Я пьян, кружится голова. Выхожу на улицу. Уныло горят фонари на столбах, где-то вдалеке лает собака. Девятиэтажки светят холодными чужими окнами. Гудят под напряжением провода. Я иду за угол, под ногами мешается мусор. Меня стошнило, внутри всё болит. Снова стало холодно. От мусора идёт сильная вонь, как будто кто-то сдох. Держась за стену, иду назад в гараж. Андрюха спит в отцовских «Жигулях». Закутываюсь в грязный тулуп, висевший на стене, забираюсь в машину. Почти сразу вырубаюсь. Темно…»

Обида

«Она самая красивая девчонка в классе. У неё чудесное имя – Настя. Милое круглое лицо, курносый носик, маленькие ушки, длинные светлые волосы, вьющиеся и свисающие прядями. Она всегда одета красиво и стильно. У девочки богатые родители – коммерсанты. Единственную дочку они упаковали, словно новогодний подарок в самую красивую обёртку, и прилепили сверху пышный розовый бант. Когда я вижу, как Настя уверенной поступью дефилирует мимо по коридору, у меня немеют ноги. Много раз я хотел подойти к ней, сказать, как она мне нравится, но всегда вспоминал, что в Настю влюблена половина школы, и не добрая половина, а в основном ребята, с которыми вряд ли хотел бы иметь дело. Вот если бы я с ножом встретил одного из них в тёмном закоулке, кто знает…

Такая крутая девчонка, конечно же, не посмотрит в мою сторону. Она слишком хороша. И всё же, когда-нибудь я подойду к ней».

Наступила последняя школьная весна. Яркий солнечный свет врывался в окна Женькиной комнаты. Он не любил такие дни. От этой слишком уж приторно радостной погоды, ему становилось противно. Появлялось чувство, будто его обманывают. Жизнь паренька была не сахар, поэтому солнце, кричащее о том, что есть радость на земле, раздражало. И всё же от весны было не уйти, хотелось тепла, одиночество бесило. К тому же на носу висели выпускные экзамены. Женя хорошо учился только по гуманитарным предметам, точные науки никак ему не давались, да и тяги к ним не было. Но если он ещё что-то пытался читать, то его друг Андрей по-прежнему всё свободное время проводил на улице, и домой его было не загнать. Повсюду с собой он носил старую магнитолу, у кого-то брал новые записи. Часто парни зависали на балконе 16-этажки, слушали музыку, выпивали, курили. Андрюха сознательно не хотел учиться, он ждал совершеннолетия, собирался получить права и гонять японские машины с Владика, чем занимался его дядька. Не раз тот обещал племяннику достойное будущее и хорошие деньги. Женька, в отличие от друга, совершенно не знал, кем он станет, в чём его призвание. Одно он знал точно: вот-вот должен был на рогах притащиться ненавистный родитель. Пора было валить на улицу. Такую тактику парень выработал уже давно. Тёмной ночью он возвращался домой, отец к тому времени храпом сотрясал стены.

Женька вышел из дома. Вечерело. Повсюду от растаявшего снега стояли лужи. Перемешивая грязь старыми кроссовками, он, обогнув гаражи, вышел к заброшенному стадиону. Друзья стали приходить сюда часто, после того как один раз случайно увидели бегающую здесь Настю. Парни садились на верхнем ряду и издалека наблюдали за маленькой фигуркой, описывающей круги вокруг футбольного поля. Сегодня всё было так же. Андрюха уже дожидался Женьку на том же месте, курил красный «Marlboro». Родители давали ему немного карманных денег. Женя подошел, сел рядом, взял протянутую сигарету, закурил. Внизу Настя в новом спортивном костюме серого цвета с синими полосами, розовыми кроссовками чертила линию периметра поля. Из магнитолы Андрея звучала незнакомая Женьке песня – kavabanga,Depo,kolibri – «Некогда»:

Замри, остались считанные минуты.

Терпи, вычеркни из своей жизни то утро.

– Ну и долго мы, бл..ь, будем сюда ходить, пялиться на эту красоту неземную? – недовольно разрезал воздух Андрей.

– Сколько надо, столько и будем, – злобно ответил друг.

– А не проще подойти к ней и всё решить? Или ты до старости будешь ходить на неё заглядывать? Ой, Настенька, Настенька! А у Настеньки уже муж олигарх будет и трое детей… – Андрюха зажал между пальцами окурок, сильно харкнул под ноги, кашлянул и снова вставил сигарету в рот. Дым небольшими клубами сносил в сторону лёгкий ветер.

– Ну подойду, и что я ей скажу? Она видишь какая… – грустно промямлил Женя.

– Да хоть какая! Хоть золотом обсыпанная! Всё равно, она всего лишь красивая тёлка. Подойди, позови погулять завтра вечером. Откажет – пошлёшь её, да и всё. Ну а вдруг согласится? Может, она только перед всеми притворяется, что эти до…бы ей интересны, чтобы не стрематься перед подругами. Так что давай, ты пацан или тряпочка?!

Женька выбросил окурок, некоторое время смотрел на бегущую девушку. Потом молча поднялся, взглянул на Андрея. Тот улыбнулся ему. Парень повернулся и пошел вниз. Андрюха перевернул кассету в магнитоле, достал из-за пазухи фляжку, отхлебнул из неё, поморщился. Закурил ещё одну сигарету и стал наблюдать за полем. Внизу маленькие фигурки Женьки и Насти встретились, они о чем-то говорили. Справа от них малолетние пацанята пришли погонять мячик, облепили футбольные ворота. С их стороны доносились оживленные крики, молодую пару было не слышно. Через некоторое время парень вернулся. По лицу его было видно, что сходил удачно. Подойдя, он внезапно схватил друга за куртку и начал трясти, смеясь и крича: