«И чо?». Сборник рецензий на бизнес-книги и литературу по саморазвитию

Не всё, что делает высший класс, подчинено какой-то цели. Многие вещи, характерные для высшего класса, существуют просто как дань традиции. Можно предположить, что чем человек выше в классовой иерархии – тем больше в его жизни вещей бесполезных, но наделённых особым значением.

Есть распространённое мнение о том, что классовой мобильности помогает образование. И если вы получите какое-то особое, элитное образование – то вы гарантированно попадёте в сияющий мир высшего класса.

Это ошибка. Фассел утверждает, что образование – вообще не социальный лифт потому, что в действительности оно вас не поднимает выше среднего для вашего класса уровня, оно лишь помогает не упасть.

Грубо говоря, как дитя класса мы можем получить образование, характерное для нашего класса. Благодаря ему мы вряд ли окажемся на несколько уровней ниже. Но вот получить образование выше уровня класса мы, скорее всего, тоже не сможем. Например, мы будем жить не в том районе, где хорошая школа. И преподавать у нас будет не учитель с зарплатой в 100 000, а учитель с зарплатой в 25 000. Это не означает, что мы получим плохое образование. Факт в том, что наше образование будет таким же, как и в среднем в нашем классе.

Максимизация контроля также не очень хорошо влияет на образование. Чем больше отчётов – тем ниже доверие и, как следствие, ниже «классовый ценз». Школьный учитель в классовой иерархии ниже преподавателя вуза, даже если преподаватель вуза получает меньше. Причина этого в том, что учитель больше отчитывается. Если же мы заставим профессора больше отчитываться – то и его место в классовой иерархии понизится. Любые совпадения с текущими процессами в высшем и среднем образовании конечно же случайны и не задумывались никем.

Однако, миф об образовании как о социальном лифте выгоден. Можно придать значимости учебному заведению, назвав его университетом или академией. И сообщить жаждущим вертикальной мобильности о том, что эту мобильность вы не просто показываете, а даже выдаёте вместе с дипломом.

«В книге «Нация незнакомцев» он (имеется в виду автор книги Вэнс Паккард) жизнерадостно заявляет: «В 1940 году только 13 процентов возрастной когорты тех, кто по возрасту мог бы учиться в колледже, в действительности попадал в колледж; к 1970 году таких стало 43 процента». Но это отнюдь не так. Процентов осталось по-прежнему 13, остальные же 30 процентов посещают некие заведения, которые только называются колледжами. Эти несчастные дети и их родители попали в ловушку вечной американской гонки за респектабельностью и статусом – вместо интеллекта»

Отсюда, кстати, одно интересное следствие. Образование в текущем виде не работает на классовую мобильность, но оно культивирует и поддерживает представления о престиже той или иной работы. Пролетарские представления. То есть, современное массовое образование, в логике Фассела, ориентировано не на рост, развитие или трансляцию культуры, а прежде всего его основная цель – соответствие представлениям пролетариата.

А из кого состоит средний класс? Соберём основные признаки. Они зарабатывают больше рабочих. Они потребляют иной «культурный продукт», их мобильность определяется не ими самими, а работодателем. Они чувствительны к «престижу» рабочего места, и их представление о престижной и непрестижной работе распространено и разделяется всем классом. Кто они?

Это наёмные работники крупных корпораций, бюджетники (в самом широком смысле этого слова) и государственные чиновники. Бюрократия (а все они к ней безусловно принадлежат) – это и есть костяк среднего класса.

А если бюрократия становится костяком среднего класса, его основой, то и язык среднего класса непременно бюрократизируется. И такой язык воспринимается как «солидный», «соответствующий». Ну и отсюда всеми нами любимое «наличие отсутствия» и другие чугунные формулировки даже там, где они не нужны. А не нужны они практически нигде.

Однако, представитель среднего класса считает, что именно такие формулировки придают вес и его речи, и ему самому. Говорить как государев муж – значит почти быть государевым мужем, максимально приблизиться «новой аристократии». Замечу, что стать новой аристократией все равно не получится в силу как минимум причин культурных и исторических.

Но переживания представителя среднего класса от этого менее натуральными не становятся. «Я говорю как большой – значит я и есть большой».

Язык приобретает магическую функцию. Правильные слова позволяют миддлу возвыситься и стать чем-то большим. Ну, как минимум, в мыслях. Поэтому огромное значение придаётся подбору слов и складыванию их в магические конструкции. Вероятно, именно скучающие миддлы и «верхнепролетарии» ходят на разные курсы по захвату мира при помощи одного лишь языка, а равно и на курсы мастерства публичной речи. Пролетариям нечего захватывать, а «новой аристократии» захватывать незачем.

Я бы сказал, что поскольку язык становится магическим, он тянет за собой типично магические действия – например «неназывание имени» в надежде, что страшное божество с таким именем не придёт. Именно отсюда в публичной речи, адресованной миддлам и пролетариям появляется «отрицательный рост» и прочее подобное. Существование этих оборотов в публичной речи так сложно объяснить именно потому, что они имеют магическое происхождение, и ты либо в это посвящён, либо нет.

Сами пролетарии, по мнению Фассела, лишены этой сакрализации в речи. Они предельно просты и предельно шумны. Неважно, что и как говорит пролетарий, важно, что он делает это громко. Фассел прямо пишет: «пролетария выдаёт шум». Так что известный всем «Тагил!!!» – это, в социологическом смысле, громкое пролетарское заявление. А популярность и известность этой шутки, кстати, указывает как раз на размытие границ классов.

Что в целом? В целом, книга Фассела крайне интересна как минимум подходом. Социологу надо иметь в виду, что книга написана давно. И написана она про мир, в котором не было интернета. Что сейчас происходит со всеми этими highbrow & lowbrow – кто бы знал. И уж совсем неясно, чем отличается пролетарский мем от аристократического.

Работа Фассела интересна прежде всего как публицистическая, а не как научная. Стоит ли её читать? Определённо да, если вам интересно, как устроено общество. Но гораздо больше пользы может принести размышление после чтения о том, как описанный Фасселом мир изменился сейчас.

Нассим Николас Талеб, «Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса»

Самый большой риск – это новые эпидемии. СМИ недооценивают эту опасность и редко поднимают шумиху вокруг научных публикаций о том, что резистентность бактерий к антибиотикам растет, или о том, что появляются новые штаммы вирусов.

Из интервью Нассима Талеба РБК в 2017 году.

Первой книгой Талеба, которую я попытался прочитать, был «Чёрный лебедь». Честно скажу, надолго меня не хватило, и «Лебедя» я дочитать не смог – идея про то, что случайные события случаются случайно не показалась мне заслуживающей целой книги. А тут пока искал материал и думал, из чего сделать новый выпуск, на глаза попалась «Антихрупкость». В сети её то ругали, то хвалили, потому я и подумал, что «Антихрупкость» может быть интересной.

Забегая вперёд скажу, что так и получилось, но начать сегодняшний разговор проще всего с ещё одной цитаты из Талеба:

«Единственный современный афоризм, которому я следую, принадлежит Джорджу Сантаяне: «Человек нравственно свободен, если… он судит о мире и других людях с бескомпромиссной искренностью». Это не просто цель – это обязательство»

Вот с такого обязательства и начнём. Сегодня разбираем «Антихрупкость» с бескомпромиссной искренностью и не менее бескомпромиссной субъективностью.

Начнём с того, что Талеб не стесняется в оценках и утверждает, что его оценки обладают полнотой моральных и научных оснований. С одной стороны, это выглядит не очень хорошо, но с другой – добавляет в книгу долю иронии.

Такая позиция, конечно, занятна. Да и вообще она придаёт тексту живости, но есть и довольно бессмысленные в своей беспощадности места типа следующего:

«Мы наблюдаем за стариками, видим, как они старятся и перестают здраво мыслить, как им начинает нравиться музыка Фрэнка Синатры, как они демонстрируют иные признаки вырождения»

Короче, местами книга злобно-весёлая, но хотелось бы все ж не интонации Талеба разбирать, а содержание. Так что к сути.

Что такое антихрупкость?

Первая идея, которая меня зацепила – это идея про стабильность рабочего места. Талеб утверждает, что если взять банковского служащего и таксиста, то при условии равного дохода, положение таксиста будет стабильнее.

Почему? Тут все просто. Если должность банковского служащего поляжет под грузом какого-то кризиса, а самого служащего уволят, то он на некоторое время окажется без средств к существованию. С таксистом же такого не случится.

Меня, кстати, очень позабавил примерно следующий фрагмент: кому будет нужен бывший банковский служащий, которого в возрасте под полтинник уволили по сокращению штатов?

Этот пример как раз и показывает «антихрупкость» таксиста и хрупкость банковского служащего. И именно эту идею Талеб нам и будет сервировать разными способами на протяжении всей немилосердно долгой книги. То, что ломается вместе с переменами – хрупко. То, что не ломается – антихрупко (кто бы знал, что именно помешало Талебу написать про адаптивность?). С другой стороны, с таким заголовком ты книгу не продашь.

Вернёмся к нашим таксистам. Согласитесь, идея про «извоз для души» уже заиграла новыми красками. Интересно вот что: частник, работающий на себя, делает больше несмертельных ошибок, но в этих ошибках и больше информации. Поэтому он более адаптивен и менее хрупок. Или более антихрупок.

Короче. Обходя разложенные грабли, мы теряем драгоценный опыт. Но как же об этом длинно написано…

Манера Талеба излагать мысли иногда немного бесит. Ну например, пишешь ты о том, что…

«Итальянский философ и правовед Бруно Леони доказывал, что право, в основе которого лежит интерпретация судей, более надежно (из-за разнообразия прецедентов), чем подробные и негибкие кодексы»

Отлично! Мысль хорошая, буквально все нравится. А можно мне ссылку на оригинал Бруно Леони? Нет? А почему?

Причём, не сказать, что в книге совсем нет ссылок. Их много. Примечания в книге есть. Но все они примерно такие:

«Обратите внимание: наши современники пользуются словом “балканизация”, подразумевая хаос, рождающийся при раздроблении государств, словно фрагментация – это плохо и словно у Балкан была альтернатива. При этом никто не описывает успехи этого процесса словом “швейцаризация”»

То есть, он в примечаниях дописывает то, что не дописал в основном тексте. И даже в примечании Талеб предлагает читателю до смерти извосхищаться качеством его интеллектуального продукта.

Почему я цепляюсь к ссылкам? Скажем так: в жизни я видел много изложений чужих мыслей словами автора (не только Талеба, а многих авторов разных книг), и они очень редко совпадают с тем, что в действительности написано в оригинале. И хотелось бы ссылку на оригинал иметь под рукой.

Стоит сказать: я не обвиняю Талеба в передёргивании. Я говорю, что передергивающий будет вести себя так же. Скрой источник, перескажи его своими словами, манипулируй фактами.

Первая отличная идея Талеба: про избыток информации и вред вмешательства

Знаете, все мы с этим когда-то сталкивались. Если ты начал получать какие-то данные, то крайне сложно от них отказаться. Они кажутся такими нужными, такими важными и такими значимыми.

Представим, например, что у вас лёгкая простуда. Я думаю, вы слышите, что совсем недавно мне это даже представлять не приходилось. Ну так вот. Вы слегка приболели и решаете измерить температуру. И получаете не радующую душу цифру, например, в 37,8°

Но что делать? Есть два способа. Первый – это обложиться жаропонижающими и антибиотиками, что в долгосрочной перспективе принесёт вам больше вреда, чем пользы. Антибиотики вы будете пить не как назначает врач, и потому вырастите у себя немного резистентных бактерий. А жаропонижающее удлинит всё веселье.

Второй – это поесть, попить и поспать. Вреда никакого, польза очевидна, но на деле к этому рецепту мало кто будет прибегать. Почему? Да потому, что если ты болен, то перво-наперво надо лечиться! А что это за лечение такое – еда, питьё и сон? Лечение невозможно без таблеток, все же знают.

На деле я бы вас адресовал к куче научных работ и регламентов по лечению простуды. Или даже к народной мудрости, которая говорит нам, что если простуду лечить, то она проходит всего за 7 дней, а если не лечить – длится целую неделю.