Вождь чернокожих

Отослав девчонку, я повёл свой отряд к месту переговоров, или битвы, это как фишка ляжет. Нагрузившись продуктами и оружием, мы пошли в бой.

Нас было восемь, я и семь моих воинов. Наш разведчик, как я и предполагал, предпочёл спрятаться, а потом говорить, как он сильно спешил к нам на помощь, но боялся быть пойманным и ослабить нас. В общем, примерно в таком духе. К их лживым рассказам, замешанным на выдумках и выдаче желаемого за действительное, я давно уже привык и не воспринимал всерьёз.

Всерьёз я воспринимал лишь личную преданность и взаимовыгодное сотрудничество, которого, пока, особо не наблюдалось. Ну да, лиха беда начало. С чего-то надо было начинать!

Прибыв на место, я оставил трёх воинов в качестве почётного караула и носильщиков подарков, а остальным, вооружённым луками, велел спрятаться поблизости.

В принципе, они уже умели прятаться, но я пошёл ещё дальше и заставил их натереться пылью и увешаться веточками растений, произраставших в этой местности. Так что, увидеть теперь их было практически невозможно. Распределившись, мы остались ждать. Девчонка не обманула, и в указанное ей время вдалеке появилась группа людей. Нашего разведчика, как и следовало ожидать, нигде не было видно.

Я и не скрывался, поставив возле себя шест с навершием из черепа льва, вместо бунчука, на котором трепыхался на ветру его же собственный засушенный хвост, с пушистой кисточкой на конце. Получилось очень внушительно, ну с точки зрения местных.

Продотряд заметил меня издалека и убыстрил шаг. Я надел на голову крокодилий череп со всеми зубами, тут же ощутив его изрядную тяжесть. Стараясь держать голову прямо и не сгибать шею под весом черепа, я смотрел сквозь его пустые глазницы на приближающихся воинов.

В руках у меня был щит, уже не обмазанный глиной, а обтянутый толстой крокодильей кожей, почти в мой рост. Но он был лёгким, за счёт переплетённых веток, составляющих его основу.

В другой руке у меня была верная дубина, с уже сломанными грозными шипами африканской акации. Хопеш, как и мачете, висел у меня сзади на волосяном поясе, любезно связанном для меня Мапутой, после моих долгих объяснений и одного слабого подзатыльника.

В общем, я был готов, как, наверное, и мои воины, вооружённые копьями и щитами, но уже попроще, не из крокодильей кожи, а обмазанными глиной, ну да, они и крокодилов не валили в одиночку.

Отряд понял, что я их встречаю открыто и, перераспределившись, выдвинул из своих рядов главарей. Остальные стояли сзади и по бокам. Среди воинов было немало лучников и меня это огорчало. А то придётся бежать, а щит со спины возьми, да соскочи. И что я тогда буду делать?

Двое главных, встав напротив меня, стали говорить, настороженно глядя на крокодилий череп, не веря, тот ли человек стоит перед ними, или не тот, а лишь притворяется тем. Диалог начался.

– Кто ты, прячущий своё лицо под костяной маской, – начал небольшого роста, но очень толстый негр.

– Я младший вождь селения, которое находится за моей спиной.

– Мы не верим тебе, Балон (Это было моё прежнее имя.. ага, хорошее, правда?).

Пришлось снять маску. Посмотрев на меня, они разразились удивлёнными воплями и уже с меньшим недоверием стали дальше расспрашивать меня.

– Младший брат нашего старшего вождя, мы видим твоё лицо, но всё равно не верим тебе, ты переродился и стал сумасшедшим. В тебя вселился злой дух! Ты Ваалон!

– Нет во мне никакого духа, – ответил я (за исключением русского, но он очень добрый, а не злой, бестолковые вы негры, да и Русью тут не пахнет), – подумал про себя я и продолжил.

– Три дня и три ночи боролся я с отравлением несвежим человеческим мясом и победил болезнь, но в борьбе потерял часть памяти и ослабел. Но я готов поддерживать старшего вождя во всех его делах, и в знак моих добрых намерений, я сам принёс ему дары и ежегодную дань, чтобы усладить его взыскательный вкус этим мясом и наполнить животы его поданных этими вкусными и свежими продуктами.

Возникла пауза и главные переговорщики удалились на переговоры, отойдя далеко в сторону. Их воины с нездоровым любопытством косились на мясо, очевидно, сдерживаясь, чтобы не попробовать его сейчас же. Но покосившись уже на откровенно дерущихся между собой предводителей, пока воздержались, застыв неподвижными чёрными статуями, не давая воли своим эмоциям.

Вскоре перебранка вождей отряда закончилась общим решением, подтверждённым и закреплённым двумя синяками, поставленными в пылу спора и толстяк, в сопровождении второго негра, направился ко мне, чтобы огласить приговор.

– Младший вождь, твоя предусмотрительность похвальна, и мы примем и дары и дань, но старший вождь, с прискорбием узнав о твоём состоянии, решил сместить тебя и заменить на другого младшего брата, который стоит возле меня и готов принять под своё покровительство твою деревню.

– Кроме того, я не вижу здесь молоденьких девственниц, которые должны уже подрасти и быть направлены старшему вождю, в обмен на серьёзных женщин, исполнивших свой долг перед ним и вызвавших его неудовольствие своими многочисленными детьми.

– О, как всё запущено, – подумал я. Он что там, двучлен что ли, всё девочек ему подавай, или девушек, но обязательно девственных. Видать здоровья много, и всё оно сосредоточено в одном общеизвестном месте.

– Увы, таких у нас, к сожалению, нет, все половозрелые были отправлены в прошлый раз, остались лишь пожилые и совсем юные, – ответил я, скорбно сморщив свою черную рожу.

– Ты врёшь, негодяй! – и толстый сосисочный палец в обвиняющем жесте уткнулся в меня, на расстоянии в два метра.

– Воины, взять его, – последовал следующий приказ, от которого по лицу второго вождя поневоле расплылась довольная улыбка. Он – то и умер первым, двуличный и неизвестный мой младший брат (Подозреваю, что таких братьев у меня было как гиен не резаных).

Услышав недвусмысленный приказ, говоривший о том, что мои дни сочтены, я сделал длинный прыжок и с размаху опустил свою дубину на бестолковую голову гостя.

Его голова и моя дубина треснули одновременно, но он потерял свою голову, а я… я, всего лишь, дубину! Отшвырнув её в сторону одного из воинов, я выхватил из волосяной петли свой, любовно очищенный и заострённый, хопеш и ударил им толстого.

Удар пришёлся на грудную клетку, проломив её и попутно сломав правую руку, которой он прикрывался. Ближайший воин ткнул меня своим длинным копьём, намереваясь проткнуть насквозь, но щит не подвёл, и оно застряло в нём.

Это стоило ему жизни. Выдернув из щита довольно неплохое копьё, я взял его в руку, а щит перекинул за спину и дал дёру, вслед за своими тремя воинами, которые сбежали, как только я прыгнул на вождей отряда. Манёвр отступления был проделан правильно, и никто не свалился в ловчую яму, за исключением меня, но я успел впопыхах её не "спалить", удержавшись на самом краю замаскированной ловушки.

В яму я чуть не свалился из-за того, что совершал манёвр уклонения от стрел, которые все летели ко мне, игнорируя моих сбежавших ранее воинов. Оглянувшись, я увидел, что все воины вражеского отряда, бросив стрелять из луков, ринулись за нами в погоню и вскоре были по заслугам вознаграждены.

В две ловчие ямы свалилось пятеро из них, и их крики, наполненные болью, разнеслись далеко вокруг, а потом битва закипела с новой силой. Вокруг меня засвистели стрелы, но уже в обратную сторону, их жертвой стало ещё пять врагов, с различной степенью тяжести ранений.

В итоге, к нашему строю, ощетинившемуся копьями и щитами, добежало только десять, остальные либо выли из ям, либо выли на земле, корчась от боли, доставляемой воткнутыми стрелами.

Но преимущества мы, всё же, не смогли получить. Нас было семь, их десять. У нас были щиты, у них хорошие копья и топоры. Они были больше по телосложению, мы были хлипче, но зато, тренированные, и это был паритет, но мы и так сделали всё, что могли.

– Потому что мы БАНДА, – закричал я.

– Ваалон, – закричали остальные, и мы сцепились во встречной атаке.

Отбив щитом копьё, я всадил своё в грудь нападающего воина. Не став его вытаскивать, выхватил хопеш и раздробил голову другому. Отбил ещё одно копьё и проломил грудную клетку третьему воину.

Следующим оказался предводитель отряда, мощный и уже немолодой негр, с жестокими чёрными глазами и налитыми кровью белками глаз. Швырнув копьё, которое пробило мой щит насквозь и застряло в нём, он выхватил боевой топор и бросился на меня, осыпая ударами мой щит, который я был вынужден отбросить.

– Банда, – орал он, поставив меня в тупик. А что же тогда должен был орать я?

– Хурра, – завопил я и, в свою очередь, стал бить его. Воздух тяжело свистел от проносившихся мимо нас ударов топором и хопешем. Мы оба танцевали замысловатый танец смерти, пытаясь угадать движение соперника и, предвосхищая его, нанести удар, который мог оказаться решающим.

Все остальные замерли, бросив сражаться между собой и наблюдая, чем закончится наша битва и, соответственно, чья это будет победа. Я не обольщался, пропустив удар, я буду повержен, и меня тут же добьют, а потом торжественно съедят.

Эта последняя мысль неожиданно придала мне дополнительных сил и ненависти к врагу, позволяя убыстрить движения. Немолодой воин уже не успевал за мной, несмотря на своё мощное телосложение, и пропустил первый удар.

Мой хопеш впился ему в левое плечо, раздробив его. Покачнувшись назад, воин застыл и обломок белой кости, прорвав кожу и мясо, вызвал целый поток кровотечения, но жалеть врага мне было некогда, и я нанёс следующий удар, по его грудной клетке.

От удара, пробившего грудь, могучий воин покачнулся и упал на спину, громко хрипя пузырьками крови, выступившими на его губах.

– Хрррргрр, – завопили мои воины и бросились на неудачников, а те, побросав мешавшее им оружие, стали убегать с поля боя, оставляя своих раненых товарищей, но умудрились подхватить ещё живого толстяка и утащить его с собой.

Из всего отряда нападающих осталось пять выживших воинов, с вождём, посмевшим обвинить меня в чёрной лжи.

– «Да отсохнет его лживый чёрный язык, этого сына скунса и пустынного скорпиона. Да будет вечно мучиться в саванне его чёрная душа», – проорал я и приступил к осмотру трофеев, выпавших из бежавших воинов.

Трофеи были, несомненно, богатые, и составляли двадцать неплохих копий. Одно очень хорошее, которое я забрал у трупа убитого мною вождя и оставил себе. Боевой топор предводителя воинов, который я тоже оставил себе, штук десять луков, вместе с колчанами стрел для них.

Боевые ножи, два из которых  я также забрал, полотняная накидка второго вождя, из которой я собирался сшить шорты и трусы, и ещё материя. Походная утварь, вроде котелков, огнива, кресала с трутом и нескольких неплохих кожаных поясов, с ременными петлями для оружия.