Хайям – наш современник. Восточные мотивы

Неужели и на Небе людей ждут те же разногласия и раздоры?
Куда же тогда попадут безгрешные иноверцы?

Никто из окружавших Хайяма людей, даже самых мудрых, вряд ли мог ответить на такие вопросы. Потому он и направлял их к Богу, делая это достаточно дерзко, не боясь укорять за несправедливость, творящуюся на земле:

Добро и зло враждуют: мир в огне.
А что же небо? Небо – в стороне.
Проклятия и яростные гимны
Не долетают к синей вышине.

Казалось, что он этим хочет вызвать огонь на себя, получить от Бога хоть какой-то знак. Но ответа не было. Хайяму оставалось соглашаться с эпикурейцами, ведь древние греки представляли Бога лишь как величественного наблюдателя.

Среди их высказываний можно найти и такое:

разве будет мудрый вмешиваться в дрязги глупцов?

Многие исследователи относят Хайяма к пантеистам. Со временем он действительно пришел к выводу: Бог всеобъемлющ и совершенно недосягаем для человеческого разума, потому он не может вписываться в какие-то образы. А познать можно лишь его маленькую частичку, заключенную в самом себе:

«Ад и рай – в небесах», – утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай – не круги во дворе мирозданья,
Ад и рай – это две половины души.

Тема веры в творчестве Хайяма довольно значительна, но она не заслоняла ему окружающую действительность.

С не меньшим интересом он вникал в суть жизни и в сущность самого человека. И если человек ему был в какой-то мере понятен, то с общественным устройством нравственные принципы и логика Хайяма находились в явном противоречии. Попытки стать таким же, как все, у него заканчивались неудачно:

Чтоб угодить судьбе, глушить полезно ропот.
Чтоб людям угодить, полезен льстивый шепот.
Пытался часто я лукавить и хитрить,
Но всякий раз судьба мой посрамляла опыт.

Потому единственное, что мудрый Хайям мог противопоставить существующим законам общества и религиозным канонам, – это призывать людей ценить жизнь. В рубаи он воспевал любовь к земле предков, родному дому, природе, женскую красоту и свободу чувств:

Дай вина! Здесь не место пустым словесам.
Поцелуи любимой – мой хлеб и бальзам.
Губы пылкой возлюбленной – винного цвета,
Буйство страсти подобно ее волосам.

Эту же мысль озвучил и французский ориенталист Дж. Дермстетер:

«… это бунт против Корана, против святош, против подавления природы и разума религиозным законом. Пьющий для поэта – символ освободившегося человека, попирающего каноны религии».

Все противоречия в своей мятущейся душе Хайям унес с собой. По рассказам его учеников, он исполнил молитву на сон грядущий, положил земной поклон и, стоя на коленях, произнес:

«Боже! По мере своих сил я старался познать Тебя. Прости меня! Поскольку я познал Тебя, постольку я к Тебе приблизился».

С этими словами на устах поэт, философ и ученый умер.

В исследованиях жизни и творчества Омара Хайяма еще рано ставить точку. До сих пор находятся новые письменные свидетельства о жизни великого поэта Востока. До сих пор окончательно не установлен объем творческого наследия Хайяма. Литературоведы до сих пор дискутируют: одни считают, что он написал несколько сотен, другие же – несколько тысяч рубаи. К тому же и сам Хайям оставил нам вот такие загадочные строчки:

Тайны мира,
что я заключил в сокровенной тетради,
От людей утаил я своей безопасности ради.

Последователи и подражатели

Рубаи Омара Хайяма ходили по всему древнему востоку и как ком разрастались. Сам народ неустанно добавлял, а иногда шлифовал мудрые строчки.

Но постепенно, с уходом с позиций основного языка фарси – на котором и писал Хайям, и усиленным введением арабского, потребовались упрощенные формы порицания зла и возвышение добра и справедливости.

Так появился истинно народный герой Ходжа Насреддин. Именно «два века тишины», в течение которых не появилось ни одного весомого литературного произведения, разделяют два самых известных восточных персонажа – реального и выдуманного. По утверждению востоковедов, жил Насреддин в XIII веке, что вполне подтверждает эту версию.