Поездка за город

Однако на наших попутчиков, судя по всему, свистопляска вокруг не оказывала воздействия: никто из ближайших к нам ни разу так и не вспомнил о готовящемся событии и не упомянул чью-нибудь из мелькавших снаружи фамилий: наверно, они давно притерпелись и привыкли к имевшему здесь место политическому мордобою, и пропускали всё мимо сознания, как травоядные животные на пастбище: их лично не затрагивали все эти страсти и метания, и они мирно продолжали щипать травку, в полной уверенности в своём будущем.

Нам тем более были безразличны местные выяснения отношений: сложностей нам хватало на работе, в политические же дрязги мы никогда и не собирались соваться, вполне ограничиваясь посильным участием в важнейших выборах: когда на участки завозили дешёвое пиво. Уж здесь никто не стал бы отлынивать и халтурить, и даже Алик – не самый нищий и обездоленный из нас – честно приходил и бросал бюллетень – куда требовалось – после чего загружался на полную катушку, обеспечивая себе долгую приятную жизнь.

Нас вполне устраивали такие отношения: власть не трогала нас, а мы добросовестно и честно не замечали её недостатков и прегрешений: какое нам было до них дело, когда на повестке стояли более значительные события и дела: очередные провальные выступления футбольной и хоккейной сборной, а также скандалы на сексуальной почве, случившиеся в последнее время в разных местах планеты. Если в оценке спортивных происшествий мы в целом совпадали, дружно ругая всеобщую продажность и отсутствие патриотизма, то при обсуждении постельных дел – главным образом руководителя очень крупного государства – примеривали происходящее на себя: длинный список любовниц и партнёрш разбирался позвенно, после чего каждое звено подвергалось персональному обследованию. Мы сравнивали их с собственными жёнами и знакомыми, далеко не всегда высоко оценивая вкус и выбор объекта скандальных разоблачений, и таким образом заметно поднимая себя в собственных глазах.

Иногда же – совсем уж расходясь и окончательно теряя скромность – кое-кто шёл ещё дальше: тот же Алик мог, к примеру, подробно рассказать, что, с кем и сколько раз он стал бы делать. Приводя примеры из прошлой жизни – с достаточно скабрезными деталями и подробностями – он описывал иногда такие вещи, что самые нестойкие стыдливо краснели и недоверчиво переспрашивали: не до конца веря геройским подвигам. Однако Алик не отступал: он мог вспомнить и место, и обстоятельства знакомства, и даже иногда точную дату события, так что скептикам оставалось тяжко вздыхать и завидовать.

Пару раз он оказывался замешанным в историях с общими знакомыми: и те полностью подтверждали его геройство и выдающийся потенциал: видный и без того невооружённым глазом. Уж если Алик намечал себе цель, и получал достаточный простор и материальные возможности: то очень часто добивался желаемого, сегодняшний же провал в поезде стал явным следствием неподготовленности и спешки.

Его собственная жена – Марина – была покрасивее тех нахальных вертихвосток и досталась ему в своё время – по слухам – в непростой борьбе с весьма опасным соперником: работавшим инженером в смежной организации. Однако Алик знал своё дело: бешеная активность и умение нравиться перевесили аргументы другой стороны, и уже лет восемь или девять они жили вместе, оставаясь вполне удовлетворёнными сложившимся положением.

Он был хорошим парнем и хорошим водителем, и многие знакомые нашего руководителя – директора стройки – завидовали ему и предлагали Алику перейти к ним, неизменно натыкаясь на отказ: он и так уже имел всё нужное в этой жизни: работу, жену, ребёнка, квартиру, возможность заниматься халтурой в оставшееся от работы время и возможность ходить налево: после остальных дел и забот. Он не смог бы прожить без всего этого: уж так он был устроен, и тянувшийся за ним шлейф бывших подруг и любовниц делал его увереннее и убеждал в правильности подхода: делающего жизнь такой приятной и уютной.

Со многими из них он продолжал встречаться и после того, как завершался очередной медовый месяц: он мог вспомнить о старой пассии и через месяц, и через год, и даже больше, а многие из них и сами пытались вернуть его: пускай и на непостоянной временной основе. У него, безусловно, имелось много достоинств, вполне адекватно оцениваемых, и с таким напарником можно было многого достичь в намеченном нами деле.

Пока же мы отрабатывали официальную часть программы: уже больше года я не виделся с сестрой и её семейством, и следовало возобновить отношения, прервавшиеся из-за общей загруженности. Очень редко в последние годы она выбиралась в столицу: заботы о сыновьях и муже отнимали слишком много времени и сил, общение же по телефону не давало полной информации: у наших родителей даже сложилось впечатление о некотором неблагополучии, и я должен был разведать обстановку.

Я не помнил точного адреса и всегда ориентировался здесь по зрительной памяти: нужная нам остановка была после длинного забора, обнесённого вокруг приземистых серых зданий: гаражи вторгались в лесной массив, портя и уродуя красивое удобное для жизни место: сосны и ели, и кое-где берёзы подходили здесь к самой дороге, создавая здоровый микроклимат. Сам же дом находился чуть дальше: жёлтая пятиэтажка была началом цепочки зданий, растянувшихся вдоль дороги и уводивших город всё дальше и дальше в дурную бесконечность: он плавно перетекал в населённый пункт с другим названием и – вполне возможно – соединялся дальше с другими посёлками и городами.

Только мы вышли на этой остановке: автобус опустел уже больше чем наполовину, и в салоне было тихо и просторно. Мы перешли дорогу: тропинка вдоль обочины вела в правильном направлении, и край дома уже выглядывал из-за невысоких берёзок и кустов, обсыпанных нежными майскими цветами.

Вполне благополучно добрались мы до самого подъезда: только местный пустобрёх – гулявший с пожилой женщиной – облаял нас по дороге, проявляя повышенную бдительность. Нас это не расстроило: подобная мелочь просто не могла выбить нас из колеи, и поднимаясь на третий этаж – где и жила сестра с семейством – мы лишь слегка привели себя в порядок, поправив волосы и кожаные куртки.

Открыли нам почти сразу же: Сергей – муж сестры – хмуро выглядывал из сереющей темноты, явно не радуясь нашему появлению, а по бокам двумя пятнами сияли лица его сыновей и моих племянников: Вадима и Егора. Хозяин, похоже, не узнавал меня или не хотел первым возобновлять знакомство: так же хмуро он переступил с ноги на ногу, и мне пришлось самому устанавливать контакт.

“Здорово, Сергей! Лена дома? А я тут решил с другом нагрянуть: без предупреждения, но зато с подарками!”– Мы уже открывали сумки, собираясь извлечь купленное на станции, когда в прихожую вбежала сестра, и, отодвинув мужа в сторону, бросилась мне на шею.

Она мало изменилась после последней встречи, и предварительно я не мог сделать каких-то выводов о состоянии дел: такая же живая и порывистая, она быстро рассказывала об успехах сыновей и мужа, всё так же хмуро смотревшего в нашу сторону. Мы сняли куртки и прошли в большую комнату; коньяк и конфеты мы отдали хозяину, а сами устроились на софе: Алик включил телевизор, а мы вдвоём стали шептаться, возвращаясь к следам прошлого, во многом общего для нас.

Однако недолго оставляли нас в покое: сначала в комнату заглянула молодая женщина – близкая знакомая семьи – на что сразу отреагировал Алик: отлипнув от телевизора, он переключился на вполне достойный раздражитель: весело представившись, он тут же начал нести чушь и пудрить мозги, стараясь произвести впечатление, что вполне благосклонно принималось и оценивалось; как я услышал краем уха, он уже приглашал её куда-то и чуть ли не назначал свидание – отдельное от сегодняшней встречи – так что мне захотелось даже вмешаться – во избежание последующих неприятностей – однако кое-что другое помешало и ему, и мне, разнеся в клочья всю нашу уверенность и благодушие.

Когда я увидел его, он стоял в дверях, ещё более мрачный и насупленный, излучая на нас – всех вместе – злобу и ненависть, так что замолчал и притих даже Алик, не отличавшийся особой чувствительностью: сестра же с подругой стали похожи на кроликов, смотрящих удаву в широко открытую пасть, не в силах пошевелиться и сделать прыжок далеко в сторону. Не всё, значит, благополучно было здесь на самом деле, и наш визит мог принести пользу не только нам с Аликом; в предчувствии взрыва я поднялся и сделал выпад первым.–”Ты что же, Сергей: не рад нам? А я надеялся: что вот приедем, посидим и восстановим старые связи!”–”А ты шалаве своей лучше объясни: что она имеет право делать, а чего нет! А насчёт связей: уж по этой части у неё всё вполне благополучно, у шлюхи у такой!”– Он с такой яростью выплюнул обвинение, что я не сомневался в ответной реакции сестры, но она молчала, сжавшись и мелко дрожа от страха; обвинение, возможно, было не напрасным.

Но я не мог оставить её на произвол судьбы, не выяснив правды.–”У тебя что же: есть доказательства её вины?”–”А какие нужны доказательства? Если б были: я б давно убил.”–”Нет, так, знаешь ли, не годится: я родственник, и имею право всё знать, и не позволю просто так обижать и издеваться!”–”И что ты мне сделаешь?”– Он скорчил презрительно рожу, и я вполне адекватно оценил соотношение сил: он был выше и явно сильнее меня, и проступавшие теперь замашки жлоба и хама заставляли пожалеть сестру и подумать о возможной реальной помощи её и её детям.

Совсем не для того приехали мы в тёплый майский день в этот тихий город: и слишком уж запущено выглядел конфликт, явно не вчера начавшийся; но Лена была не из тех, кто стал бы отращивать мужу длинные ветвистые рога-отростки, и лучше всего было поговорить с нею: наедине и без свидетелей.

“Ты знаешь, Сергей: нам надо обсудить всё это. То есть мне и Лене. Мы пока отойдём: на лестничную клетку?”– Он молча развернулся и вышел, и так же молча мы покинули квартиру и устроились на площадке у окна: отодвинув в сторону скопившиеся здесь мусор и грязь.

“Так что у вас произошло с мужем?”–”Да ничего особенного. Но ты же плохо знаешь его: он же хам. И ни с чем не хочет считаться!”–”А сейчас-то что с ним случилось?”–”Да подруга пришла, с которой давно не виделись: всего-навсего. И ещё в гости пригласила.”–”А что ж его-то не устраивает: сходил бы, развеялся.”–”Да там молодые ребята. А он ко всем ревнует. Хотя и сам тоже хорош… Я ведь о его шашнях-то тоже знаю, и если бы не дети…”–”Так уходи от него!”–”Куда? К родителям? И что потом будет: об этом ты подумал?”–”Но он не бьёт тебя?”–”Пару раз ударил как-то… Но больше на словах. Он в последние два года изменился: раньше всё был тихий и ласковый. Да: и он ведь работу поменял: раньше на станке работал, а теперь охранником.”–”Он потому и накачанный такой? Раньше не замечал как-то.”–”Он постоянно тренируется: ходит в тренажёрный зал, и дома с гирями тоже. Так что ты с ним поаккуратней: не так давно он одному тут двинул: так что пришлось швы накладывать. А сам потом деньги платил: чтоб в тюрьму не попасть.”–”Горячий он у тебя. Ну а деньги домой приносит?”–”Приносит: и даже больше, чем зарабатывает. Он ещё ведь дополнительно подхалтуривает: то в одном месте, то в другом. Иногда даже много бывает.”–”А он не из этих?”– Я ясно дал понять: о ком идёт речь, но она сильно замотала головой, отметая предположение.–”Я бы уж догадалась: если б что было. В криминал он не лезет: в откровенный. А обычные-то дела: разве сейчас хоть кто-то не связан с этим? Разве у тебя у самого всё чисто и гладко?”– Я улыбнулся, подавляя воспоминания о неких проделках недельной давности, завершившихся вполне благополучно: кто же сейчас обходился без этого, и тот же Алик воспринимал машину – полученную на работе – как законное средство получения дополнительной прибыли: калымя по два-три часа ежедневно. Всяческого уважения и признания заслуживал её муж за стремление – пускай даже грубой физической силой – заработать как можно больше, чтобы Лена и дети могли купить всё нужное и полезное, и не чувствовали ущербности и ненужности: он давал им основу, и не было смысла серьёзно вмешиваться и что-то менять здесь по существу: он и не принял бы вмешательства, и мог даже измениться в худшую сторону.

“Тогда, может, вам надо иногда к нам в гости выбираться: всем вместе? Чтобы как-то подействовать на него: а то воспитанности ему явно не хватает.”–”Не любит он гостей. И здесь – знаешь ли – всё проще: кто сильнее – тот и прав. Тут тебе не столица.”–”А мы с Аликом как раз хотели слегка развеяться: у вас посидеть, потом может ещё где-нибудь.”–”Знаешь: сейчас он не в духе. Но вы тогда можете с подругой пойти: на чей-то день рождения, уж и не помню точно. Хочешь?”–”Если твоя подруга не против: тогда конечно. Пойдём?”– Мы спустились в квартиру, где всё оставалось без особых изменений: Алик вовсю трепался с развеселившейся гостьей, муж сестры мрачно курил на кухне, а дети возились в коридоре, таская машинки и пластмассовые игрушки.

Когда мы предложили Свете – Лениной подруге – заменить Лену – то не сомневались в ответе: Алик уже смог произвести явное впечатление, плодами чего нам оставалось воспользоваться: давно уже пора было двигать отсюда. Мы быстро попрощались – не усугубляя семейного разлада – и покинули дом, оказавшийся не до конца гостеприимным.

Всего пару остановок было до места сборища гостей: требовалось вернуться немного назад – по утренней местной трассе – после чего надо было пройти по улице, состоящей из деревенских одноэтажных домиков с огородами и участками. В одном таком домике – достаточно крупном и нарядном снаружи – и веселились сейчас гости, собравшиеся час или два назад. Уже издали показала нам его Света: мы и сами поняли это, обнаружив три припаркованные машины на ближних подступах: не самые, значит, простые гости приехали сегодня сюда.

Калитка была открыта, и дверь свободно болталась на петлях, и даже обычного здесь охранника – собаки – мы не обнаружили в пределах огороженного забором прямоугольника: ничего, значит, не боялись хозяева дома, очень активно в то же время проявлявшие себя: музыка так и гремела над округой, заглушая все прочие проявления звуковой активности и совершенно явно мешая соседям; очень большим влиянием, видимо, пользовались здесь хозяева.

Светлану мы пустили первой: Алик всю дорогу не отлипал от неё, забавляя и не давая заскучать, но на ближних подступах она сама неожиданно отстранилась и подобралась, почти не реагируя на пошлые шутки и весёлый трёп: она хотела быть отдельной от него. По выложенной плитками дорожке мы протопали к дому: вишни и яблони с раскрывшимися цветами заполняли окружающее пространство, и большого труда стоило уклоняться от пчёл и шмелей, бороздивших воздух: они были при деле, и совершенно не собирались считаться с посторонними предметами, возникавшими у них на пути.

Входная дверь пристёгивалась мощной пружиной, и Алику пришлось прийти на помощь: он растянул почти до конца неподатливое тёмное железо, пропуская спутницу, и потом пролез сам; мне пришлось поднапрячься, потому что дверь так и норовила захлопнуться и наподдать сзади, и я не сразу разобрался: что за шум возник впереди.

Невысокий парень – лет на пять моложе нас с Аликом – явно не хотел никого пропускать дальше: он спорил и с Аликом, и с подругой сестры, выпроваживая нас всех вместе, как будто Света не была приглашена заранее, или хотела сейчас примазаться к чужому, закрытому для неё. Больше на веранде никого не было: парень мог быть охранником – по крайней мере он был похож манерой поведения: потому, возможно, и было всё как бы брошено на произвол судьбы: человек, поставленный следить за окрестностями, зашел временно в дом, и оттуда – через окна – наблюдал за окружающим.

Сквозь обычную ругань я наконец разобрал нечто внятное: Света упомянула какого-то Олега, потом Жору, что благотворно подействовало на начинавшего уже злиться охранника: он явно слышал эти имена. Однако он так и не пропустил нас дальше: из внутреннего кармана он выудил мобильный телефон и – отвернувшись в сторону – зашептал быстро и напористо, делясь информацией и явно запрашивая указания. Он мало походил на охранника – маленький и невзрачный – но так же мало и этот дом напоминал загородную резиденцию богатого человека: одноэтажный и непримечательный, он отличался от соседних строений только свежестью красок на стенах и новизной крыши и крыльца; возможно, что и охранник был под стать дому, и у достаточно состоятельного хозяина – ещё не доросшего до отдельной виллы в окружении таких же вилл в престижном месте – было просто не так много денег, чтобы нанять на ответственную работу крепкого объёмистого мордоворота.

Наконец ему ответили: прильнув к трубке, охранник выкатил от напряжения глаза и приоткрыл рот, и потом медленно повернулся к нам, оценивая по очереди всех троих. Он что-то ещё буркнул – дополняя предыдущее – и быстро кивнул, выслушав приказ. “Можете проходить.” Он показал направление, одновременно складывая телефон и засовывая его куда-то под мышку: теперь мы были допущены на праздник жизни, и вполне могли рассчитывать на пару приятных часов в новой компании и на новые знакомства: с неизвестными пока последствиями.

Через дверь в дальнем конце мы попали в большое помещение: именно здесь гремела музыка, разносясь далеко вокруг, и именно здесь – примерно посередине – находился огромный стол в виде овала; несколько мужчин и женщин – в-основном старшего возраста – сидели вокруг, уже вовсю налегая на выставленные блюда и закуски: несколько стеклянных или хрустальных вазочек заполняли салаты, здесь же находились овощи – в свежем и солёном виде, а также какая-то рыба и мясное. Мы приветливо поздоровались: Света уже представляла нас – как замену лучшей подруге, не сумевшей вырваться из дома; по её словам муж Лены выглядел полным варваром и дикарём. Мы по очереди назвали себя: все сидящие за столом только вежливо кивали, так что нам было совершенно непонятно – а кто же хозяин? – пока из-за стола не приподнялся невысокий мужчина – лет пятидесяти – растянув весь рот в яркой ослепительной улыбке.–”Приветствую вас, молодые люди. Выбирайте себе местечко.”– Он предоставил нам свободу выбора, и мы тут же занялись выяснением того, где удобнее и приятнее всего нам было бы устроиться на ближайшее время.

Почти половина стульев оставалась ещё свободной, явно намекая, что не все пока в сборе: чистые тарелки с вилками и ножами подтверждали это. Я сел справа от женщины среднего возраста: слева под боком у неё находился муж, и дальше все сидели плотно, так что Алику пришлось пристраиваться рядом со мной: напротив хозяина. Света бросила нас: она явно не хотела иметь с нами чего-то общего, и заняла место в середине свободного пространства. Ближайшим к ней с другой стороны оказался хмурый плотный мужик лет сорока: подобное соседство не могло нас ничем прельстить.

Мы слегка проголодались: выяснение отношений у сестры не дало нам возможности пообедать, и очень даже кстати оказывалось это неожиданное для нас отклонение в намеченном маршруте: сразу же мы налегли на салаты и мясные и рыбные деликатесы, так что у хозяина могло сложиться не самое лучшее мнение по нашему адресу. Я быстро осознал это: отложив вилку, я налил вина и стал разглядывать людей, с которыми нас свела судьба.

Женщина рядом явно занималась конторской работой: крепкая дама в вязаной кофте ухаживала за мужем и весело болтала с женщинами напротив; муж выглядел вяло и беспокойно: очень высокий и худой мужчина еле двигал руками и был занят тайными мыслями; дальше сидела молодая девушка: видимо, их дочь, напрасно пытавшаяся расшевелить отца. Три пожилые женщины дальше напоминали трёх сов: нахохлившиеся сумрачные птицы парили над столом, и я заметил несколько неприязненных подозрительных взглядов, брошенных в нашу сторону: они, безусловно, не доверяли нам.

Хозяин сборища вовсю трепался с высокой красивой блондинкой, открыто флиртуя и заигрывая. Мрачный мужик в конце стола – как я понял – являлся её мужем, и теперь вынужден был присутствовать: по неизвестной нам причине он не решался хлопнуть дверью, забрав жену и простившись с компанией. Возможно, он просто зависел от хозяина: что по крайней мере объясняло ситуацию и ясно показывало силу и могущество обитателя и владельца: уже достигшего вполне определённого положения.

Однако слишком многое оставалось непонятным, и кроме всего прочего стоило установить более тесный контакт с местным населением: мы собирались провести здесь ещё пару часов, и имело смысл хоть с кем-нибудь познакомиться и поболтать. Женщина слева от меня вполне подходила: я заметил пару заинтересованных взглядов, изучающих и оценивающих; невнятное общение с мужем, безусловно, должно было надоесть ей, и когда я повернулся и легонько коснулся её плеча, она сразу же отреагировала, заранее улыбнувшись и проявляя заметный интерес.–”Простите: мы сегодня здесь впервые, и абсолютно ни с кем не знакомы. А хотелось бы. Для начала: меня зовут Димой. А вас?”–”Ирина.”–”Очень приятно: предлагаю, Ирина, выпить за знакомство. Не возражаете?”– Она кивнула, и мы чокнулись и слегка пригубили плескавшееся в бокалах вино, отдававшее осенью и виноградом.–”И нельзя ли, Ирина, узнать: а что мы, собственно, тут отмечаем? А то нас не до конца проинформировали.”–”Ну как же: Владимиру пятьдесят лет, и такие события требуют внимания. И кстати: а вы-то как сюда попали? Я не имею в виду ничего плохого, но…”–”Судьба, это – судьба. Одних, знаете ли, заносит куда-нибудь на Мадагаскар, других – на южный полюс, а нас сегодня: за этот праздничный стол. И не вижу тут ничего дурного.”–”Ну что вы: я не то хотела сказать. Просто здесь как бы все свои.”–”А мы и есть: свои. Почти свои. Сегодня моя сестрица должна была прийти: вот только муж не пустил.”–”Ах, Леночка?”–”Вреднющий мужик, скажем прямо, и сделать с таким ничего не выйдет: здоровый как лось, а мозгов не хватает: как обычно.”–”Да, Леночке можно посочувствовать: мне в этом отношении куда больше повезло. Только ведь профессия на всё отпечаток накладывает.”–”Вы о чём это?”–”Как же: его ведь работа в чём состоит: разве не знаете?”–”Не знаю.”–”Ну тогда может я напрасно тут язык распустила: его и отрезать могут.”– Она сердито отвернулась, но слишком уж сильно задел меня такой поворот, связанный с очень близким и дорогим человеком, и слишком уж в явном направлении был брошен камень, вызвав разрушения и хаос в устойчивой картине семейного мироздания.

“Простите: вы не обижайтесь, но я действительно чего-то могу не знать: я тут был два года назад, а что случилось за последнее время: понятия не имею. Так что может объясните? Я никому ничего не скажу: честное слово.”– Я говорил искренне, но она, похоже, разочаровалась во мне: пригубив вина из бокала, она полностью сосредоточилась на огромном круглом мандарине, добытом из вазы: острыми маленькими коготками она взрезала оранжевую шкурку и бросала её на салфетку, разложенную специально для мусора, и я решил уже, что она мне не ответит и знакомство завершится, серьёзно и не начавшись; она уже дожёвывала мандарин, и я отвернулся, наблюдая за весёлым щебетом именинника, когда неожиданно она обратилась ко мне.–”Знаете: давайте сменим тему. Слишком грустно и печально всё это. Здесь можно найти предметы поинтересней.”– Она скосила взгляд куда-то поперёк стола, и я понял: что она имеет в виду.–”Вы про именинника и его соседку?”–”Ага: именно.”– Она почти зашептала.–”Совсем мужик совесть потерял: на глазах у жены и мужа этой вертихвостки…”–”Какой жены?”–”Собственной: сбоку от него.”– Она явно намекала на одну из трёх женщин, оставивших не лучшее впечатление. Жена выглядела старше Владимира, и можно было понять его интерес к красавице-соседке: высокой не толстой, но и не тонкой блондинке лет на пятнадцать моложе него.

“Так он наверно богатый человек: домишко у него, я заметил, хорошо отремонтирован, а чтобы содержать охранника – надо иметь основания.”–”А это не охранник.”–”А кто же?”–”Как у них называется: смотрящий, если я не ошибаюсь.”–”За чем смотрящий?”–”За чем надо.”– Она недовольно уставилась на меня.–”Специализация у него такая. Недавно кто-то наезжал на него, и “крыше” пришлось предоставить этого… во временное пользование. Но как только рассосётся: его сразу отзовут. Дорогое удовольствие, скажем прямо.”– Она задумалась.–”А насчёт богатства: большое преувеличение. Хоть мой муж и надеется на помощь: но это вряд ли.”– Она задумчиво уставилась куда-то перед собой.–”А что же ваш муж: если не секрет, конечно?”–”Вообще секрет: но вам уж я расскажу, вы тут человек случайный, и вряд ли мы когда встретимся. Он у меня тоже из деловых: сейчас ведь все деловые.”– Она неожиданно зашептала.–”Вот только голова не у всех на месте. А о совести вообще говорить не приходится: словно никогда и не было такой… А сколько жуликов и проходимцев вокруг рыщет: если бы вы знали!”– Она закатила глаза и отхлебнула из бокала.–”Но вы – я вижу – не из таких; вы-то кем работаете?”–”Строителем: в одной солидной конторе. А Алик нашего директора возит: и чувствуем мы себя совсем даже неплохо.”–”Везёт вам! Никаких забот и головной боли: как бы рассчитаться с партнёрами, продать товар и погасить кредит. И “крыше” своё отдай: без этого никак. А инспекция так и норовит содрать лишнее: за официально декларированное, разумеется. Вы ведь с этими монстрами не общаетесь?”–”Нет, слава богу.”–”Вам везёт: а мне постоянно – как главбуху – приходится это делать: малоприятное занятие, скажем прямо. Как ни мухлюй, а всё равно ведь что-то выплывет, а им только дай ухватиться за кончик: всю подноготную из тебя вытянут. А налоговые ставки у нас какие: знаете?”–”Примерно.”–”Так вот: в некоторые кварталы – если по закону – мы вообще в прогаре: должны отдавать больше, чем зарабатываем. И живи как хочешь!”–”Но как я понял: вы находите выход?”–”Приходится: просто приходится вести тройную бухгалтерию. Да это везде так!”–”Простите: а почему тройную?”–”Как же: один баланс реальный, второй – для государства. А третий – для “крыши”: чтобы знала меру и особо не распоясывалась. Вы ведь с ними не общаетесь: а мне постоянно приходится сдерживать аппетиты. А им палец в рот не клади: расслабишься – всё выгребут, ничего не оставят. А жить на что-то надо?”– Она слабо улыбнулась, и мне стало жалко её: мужественно борющуюся с таким количеством врагов и конкурентов, не дающих вздохнуть свободно и отдышаться. На её месте я наверняка не выдержал бы долго, и следовало признать: она сильная женщина.

“Но вы всё же не бедствуете?”–”В каком смысле?”–”Ну… вообще. Тут у дома стоят машины: небось одна из них ваша?”–”Самая скромная: “семёрка”. Разве это может считаться роскошью в наши времена? Обычный атрибут делового человека, и не больше. У некоторых сейчас и самолёты свои есть: и никого это больше не удивляет.”–”Конечно. А я всё-таки не понял: чем ваш муж занимается?”– Она замялась.–”Ну… куплей-продажей.”–”Чего?”–”Да что попадётся: интересненькое. Хотя не совсем: продуктами питания и напитками мы не занимаемся: муторное дело.”– Неожиданно ей захотелось попробовать салат, который она только сейчас разглядела в гуще блюд, мисок и салатниц: мне пришлось вставать и тянуться, нагибаясь к середине стола; Алик, как я заметил, всё ещё пытался флиртовать со Светой, совсем уж вяло реагировавшей на него, но судя по всему, он находился на пути к новой цели: плотоядный взгляд в сторону красавицы-блондинки предвещал достаточно бурные события, и имело смысл предупредить его, объяснив реальный расклад сил и интересов за столом.

Тут же я ввёл его в курс дела: информация о муже красавицы насторожила его, однако Алик – как я понял – не захотел полностью отказываться от замысла: в конце концов нас просто выгнали бы отсюда, но на большее организаторы застолья вряд ли могли рассчитывать. Он явно ждал танцев, когда можно будет перехватить инициативу и показать всем – кто ещё не видел и не переживал рядом с собой – ураган эмоций и страстей, поток кипящей лавы, которым он становился, очаровывая и покоряя даже самых холодных и непокорных, смотревших до того свысока: сверху вниз.

Разобравшись с Аликом, я снова повернулся к соседке: она мирно дожёвывала салат, запивая минеральной водой из бокала, так что мне пришлось немного подождать; тут же одна из женщин вылезла с тостом, что потребовало соответствующих действий, временно сплотивших всех вокруг эпицентра, однако недолго продолжалось общее возбуждение и оживление: почти сразу все снова рассредоточились и занялись привычным уже общением: пожилые женщины на другой стороне шептались, неприязненно оглядывая всех присутствующих, Алик понемногу окучивал неподдающееся колючее растение сбоку, а хозяин и именинник продолжал вовсю ухлёстывать за посмеивавшейся блондинкой: она явно не возражала против его шуточек и лёгких прикосновений, безусловно возмущавших ближайшее окружение. Как я понял, хозяин рассказывал скабрезные анекдоты, достаточно умело и увлекательно, периодически пользуясь ненормативной лексикой и не стесняясь даже молодой девушки. Моей соседке явно не нравилось подобное отношение, и я смог снова вызвать её интерес, шепнув её пару слов по поводу происходящего.

“Как я понял, он достаточно богатый человек: если позволяет себе такое.”–”Да что вы! Обычный барыга: просто хорошо знающий все входы-выходы. Это не мой лопух, которого любой встречный может объегорить. А этот сам кого угодно сожрёт и не подавится. Вон какую морду отрастил!”– Здесь она была неправа: он не был таким уж толстым, а лицо его если от чего и лоснилось, то никак уж не от жира, но я не стал спорить, нарываясь на конфликт.

“И чем же он промышляет?”–”Да что подвернётся. Недавно вон два состава меди загнал: так теперь почивает на лаврах и блаженствует.”–”На запад?!”–”Нет: немного ближе. Но я же сказала: этот жулик знает, где чего достать, а также кому и сколько сунуть: у него давно всё отлажено. Это не то что мой… Хотя как я поняла: после сделки с медью на него и наехали. Так что у каждого свои трудности.”–”Понятно. А у вас-то что стряслось? Как я понял: вы хотели у него просить помощи?”–”Да кинули нас одни мерзавцы: мы уж и кредит взяли, и с партнёрами договорились. А у поставщиков что-то не срослось, так что мы теперь сами понимаете где… А всё этот лопух виноват.”– Она метнула взгляд в сторону мужа, и я мысленно посочувствовал ему, представив себе их семейную жизнь в полном блеске и красоте: вечную грызню и пилёжку не такого уж прочного и крепкого на вид и явно замученного жизнью мужа соседки.

“Что: вы много потеряли?”–”Разумеется: помимо процентов по кредиту и неполученной прибыли пришлось платить неустойку всем партнёрам. Но и это не всё! Мы ведь десять процентов уже отдали как предоплату, а теперь ищи ветра в поле… Как оказалось: они давно всё обналичили и смылись, а мы теперь отдуваемся. И ведь не первый раз такое!”– Судя по телодвижениям, ей очень захотелось двинуть любимого супруга слева под рёбра, но в конце концов она сдержалась: потянувшись за бокалом, она опрокинула в себя всё его содержимое и захрустела солёным огурцом, так что пожилые женщины на другом краю стола уставились на неё; она твёрдо выдержала их взгляды и твёрдой недрожащей рукой сама налила себе – не дожидаясь моей помощи – всё того же красного огненного напитка, и мне ничего не оставалось, как присоединиться к ней в стремлении уйти от тяжких воспоминаний и мыслей, гложущих и даже здесь не дающих покоя.

“Кстати: вон тот мужик – муж блондинки, если я не ошибаюсь? А почему ж он всё терпит: или он так зависит от хозяина дома, что не может и слова сказать?”–”Да нет: тут всё сложнее. Она просто издевается над мужем.”–”Тогда это хамство с её стороны: я бы такое не позволил.”–”А ей наплевать: она сама себе хозяин. Она ведь не какая-нибудь – нет! – она главбух самого большого магазина в городе. Да он и сам виноват к тому же: она ведь пару раз его тоже застукивала. Разумеется: с его подопечными.”–”С кем, с кем?”–”То есть со спортсменками: он ведь директор женской гандбольной команды – из высшей лиги – а директор команды: большой человек. Так что девочки у него постоянно под рукой, и отношения у них весьма своеобразные. И то ли ещё сегодня будет!”–”Что вы имеете в виду?”– Она удивлённо уставилась на меня.–”Ну да: вы же не местный. Тут её хахаль должен ещё подъехать: для него как раз и оставлено место. А вы думали для кого: не для вас же?”– Мне не понравился выпад, но я сдержался, в новом свете представив ситуацию: интересно они жили тут в последнее время, ни в чём себе не отказывая и ни с чем не считаясь, так что мы вполне могли рассчитывать на успех поездки. Хотя шансы Алика в этом месте резко уменьшались.

“Кстати: блондинке на вид лет тридцать пять, а в таком-то возрасте у женщин уже обычно дети, так что как это…”–”У неё есть: дочка. От предыдущего брака. А с нынешним мужем они лет пять расписаны.”–”Понятно. Весело вы тут живёте, ничего не скажешь.”–”А у вас в столице: разве хуже?”–”Да кому как повезёт, знаете ли: это строго индивидуально. Мой друг, кстати, большой специалист.”–”Да? Только ваш дружок напрасно Светочку клеит: не выйдет у него ничего. Сегодня вместе с Жорой должен её парень приехать, и как бы чего не вышло.”–”Да? Спасибо за предупреждение. Но он это так: дурака валяет.”–”Ну-ну: только как бы ему не наваляли. Они горячие ребята. И по сравнению с ними вы хлипковаты…”– Она скривила лицо, выдавая нам не слишком лестную оценку, и я представил двух бугаёв, могущих заявиться в любой момент: если они хоть в чём-то напоминали мужа сестры, то встреча выглядела крайне нежелательно, и в любом случае стоило предупредить Алика.

Однако Алик и сам уже почувствовал неблагополучие: явный отпор со стороны соседки безусловно надоел ему, мои же новости о ближайших перспективах окончательно огорчили его и расстроили: слишком небогатый выбор оставался для нас здесь в данный момент, и вполне возможно: имело смысл собирать вещи.

Но после быстрого обсуждения мы решили пока задержаться: следующим местом назначения была квартира подруги Алика, куда – по его мнению – стоило прибыть не раньше трёх часов; ему было виднее, и я не стал с ним спорить: неожиданная задержка на пути оказалась достаточно приятной, а общение с соседкой обогатило массой информации: в том числе относящейся к семье сестры. Не напрасны были, значит, догадки и предположения, истекавшие оттуда, и не только приятное – на что я надеялся в ближайшее время – но и полезное должны мы были получить в светлый весенний день.

Соседка так и не объяснила мне до конца: что она ещё знала о муже сестры, и напоследок я решил заняться этим. Она продолжала чревоугодничать, откликаясь уже только на явные деликатесы вроде икорки или балычка: пухлыми пальчиками она приподнимала очередной бутерброд с густо наложенными красными или чёрными крупинками и не спеша откусывала кусочек за кусочком, тщательно пережёвывая и изредка запивая красным вином, что вызывало всё больше молчаливое, но явное недовольство на противоположном конце стола: три пожилые женщины почти с ненавистью уже смотрели на такое наглое беспардонное поведение, не решаясь пока на словесную атаку. Как я понял, таким образом соседка выражала отношение к хозяину дома: ни на что не надеясь и не рассчитывая получить здесь помощь, она наказывала его за аморальность и безнравственность: и за то, что он оказался человеком знающим и способным обойти всех и вырвать из-под носа жирный лакомый кусок – к чему не был приспособлен её собственный муж и она сама, и за хамоватое отношение к жене и гостям, и за очевидную попытку на глазах у всех причастных к этому охмурить местную – как я понял – общепризнанную красавицу; однако это могло привести к скандалу, и я попытался предотвратить его.

“Знаете, Ирина: по-моему, тут кое-кто готов сожрать вас с потрохами, так что может вы пореже как-нибудь…”–”Ничего, подавятся.”–”Но их же много: и одна их них – как я понял – жена хозяина.”–”Да никакая она не жена! Просто живут вместе.”–”Ах, вот так? Понятно. А что ж вы раньше говорили?”–”Это для простоты: а то запутаться можно: кто тут с кем и в качестве кого. А вы-то сами как: женаты? Что-то не вижу я колечка.”–”Я дома оставил: чтобы не затерялось. Вообще же: не принципиально. Я вот что ещё хотел у вас спросить: а чем всё-таки занимается муж Лены?”– Она наконец оторвалась от поедания бутербродов и напряжённо воззрилась на меня.–”Вам это надо?”–”Да желательно: а то как-то у них всё слишком неопределённо.”–”Вы хотите определённости? Ну хорошо: бандит он, данью фирмы обкладывает – вроде нашей – и неплохо сейчас живёт. Вы это хотели?”–”Я так и понял. Опасное у него ремесло.”–”А вы ещё ему посочувствуйте и пожалейте! А то он, бедняга, совсем в последнее время заработался и устал, а пожалеть его некому.”–”Да нет: я так.”–”Я тоже так. Только из-за его дружков мы скоро по миру пойдём, если кто-нибудь не поможет! Кстати, я вроде слышала: его бригадиром хотят сделать, а его орлы – между прочим – наш район и держат. Так что: вы нам не поможете? Через сестру, через Леночку: она всё-таки жена, и могла бы попросить его снизить процент, хотя бы на время. А?”–”Да вы сами с нею поговорите: зачем лишнее звено? Если у вас тяжёлое положение: они должны понять. Какой им смысл резать курицу, приносящую золотые яйца.”–”Вот именно что! Только они не всё понимают: им лишь бы сейчас содрать, а дальше… Дальше может быть крышка.”– Она страдальчески всхлипнула, и я снова почувствовал жалость и желание помочь сильной мужественной женщине, борющейся с многочисленными опасностями и врагами, не дающими расслабиться, но неожиданно я услышал новый посторонний звук: хлопнула входная дверь – заставив всех замолчать и насторожиться – на веранде негромко загалдели, проходя – судя по всему – такую же строгую проверку, что и мы, и наконец в помещение ввалились новые незнакомые нам люди.