Без границ

Отстегиваю ремень безопасности. Ворочаю языком в пересохшем рту:

– Нужно срочно как-то выбираться, пока нас совсем не засыпало! – Беру с торпеды шапку, одевая ее говорю:

– Сейчас гляну, что там.

С этими словами, прилагая усилие, открываю свою дверцу. Снег из кучи тут же вваливается в салон.

– Возможно задние колеса не в снегу. Хотя какой от них толк.

За пределами машины меня встречает мощнейший ветер, как в аэродинамической трубе. Оно и понятно – открытое поле. Снежинки будто мелкие пули очень больно бьют по лицу. Мороз невыносимый, градусов двадцать. Хотя в ураган кажется, что все семьдесят. Делаю два шага и по пояс проваливаюсь в снег. А я ведь хотел взять в дорогу рукавицы, но в последний момент забыл из-за спешки. Голые руки все в снегу. Пытаюсь вылезти из сугроба. Мне уже так холодно, что не хочется ничего. В голове происходит анализ произошедших событий.

Кромешная тьма, лютый холод и с каждой секундой машину все сильнее заносит снег. Шансы выбраться очень быстро стремятся к нулю. Превозмогая самого себя, пытаюсь выбраться на проезжую часть. Колеса авто скрыты под снегом.

В голове, как мантра звучит поговорка: «Спасение утопающего – дело рук самого утопающего» И теперь, когда выбор по сути не велик, как-то выбираться, или замерзнуть тут. Теперь во мне просыпаются инстинкты выживания, заложенные генетически. Встреча лицом к лицу с неизвестностью пробуждает во мне чувство отрешенности. Паника, страх и холод быстро растворяются, словно соль в кипящей воде. И я перемещаюсь по метровым сугробам, будто по твердому асфальту.

Выбегаю на дорогу, но машин не видно. А мне так хочется, так хочется увидеть сквозь белую пелену пару желтых приближающихся огоньков. Мое желание так велико и так непоколебимо, что кажется, будто его силы достаточно, чтобы изменить реальность и повернуть ход событий в нужную сторону. И где-то глубоко в душе я знаю, что так оно и есть.

Сквозь шум ветра доносится едва различимый гул, это сзади по другой стороне едет какой-то грузовик. Огромными прыжками, как дикая лань перепрыгиваю на ту сторону. Размахиваю левой рукой (международный жест остановки транспорта. Но фура проносится мимо со злостным грохотом, сбивает меня воздушным потоком. И я падаю пятой точкой в снежный замет. Быстро поднимаюсь. Пытаюсь аналогичным способом остановить едущую следом легковушку. Снова игнор. Вижу вдали приближающийся свет. Вынужден вернуться опять на ту полосу. Снова взмах руки. Микроавтобус проезжает мимо, и будто сбавляет скорость, да и стоп сигналы горят. Он протягивает дальше, и я весь в мыле мчусь вслед за ним. Не могу понять, бусик остановился, или потихоньку катится вперед. Бегу изо всех сил, попадаю на лед и поскальзываюсь. Ноги летят выше головы. Очень больно бьюсь головой о заснеженный асфальт. Правая рука невыносимо болит. Какой-то странный привкус во рту. Непонятные точки перед глазами. Голова кружится. Но воля в кулаке, и я поднимаюсь. Снег повсюду – на руках, в ботинках, на лице, и даже за пазухой. Снег есть, а микроавтобуса нет.

Вижу Димона, выползающего на дорогу. Он что-то орет мне. Но безудержный ветер хватает его слова, унося их в сторону, в даль от моих ушей. Дима возобновляет крик. На сей раз информация доходит до адресата:

– Ну что? Поймал кого-нибудь?

Подхожу к нему ближе, чтобы не вопить во все горло. Оно и без того начинает болеть.

– Никто не останавливается. Никто не поможет нам здесь. Нужно как-то самим попробовать выбраться. У тебя есть лопата?

Он морщит лицо от холода, вытрушивает ботинки, молвит:

– В машине нет ни запаски, ни троса, ни тем более лопаты. – Пожимает плечами, продолжает:

– Давай попробуем хоть палкой какой-нибудь.

Я возмущенный его безответственностью, вытираю рукавом соплю, стекающую из носа. Натягиваю посильнее шапку, восклицаю:

– Где, нахрен, ты сейчас найдешь какую-нибудь палку? Ты вообще чем думал, когда в дорогу собирался?

Он нелепо улыбается, парирует:

– Ладно, что теперь говорить. Давай браться за дело.

Достает из багажника какую-то пластиковую ручку от швабры. Ею, руками, ногами расчищает задние колеса. Рядом проезжает автобус, я машу рукой. И снова мимо кассы. Задние колеса уже чисты, и Димон кричит:

– Лекс! Давай пробовать. Иди толкай, а я буду выезжать.

Он говорит что-то еще, но слова доносятся обрывками. Заползаю перед машиной, ноги проваливаются в снег, рук не чувствую почти совсем. Где-то вдали слышен волчий вой. Волосы шевелятся под моей шапкой. Дима заводит машину, я упираюсь в капот руками в положении раком. Прилагаю максимальное усилие. Дима давит газ. Но эффект от наших усилий равен нулю. Пробуем еще и еще раз, изменений нет.

Чувствую, как отчаяние холодное как снег вкрадывается в мою душу. Вся тщетность наших жалких попыток начинает меня обескураживать. Страх остаться тут вкрадывается вслед за отчаянием. Я залажу в машину, захлопываю дверь. Пытаюсь собрать мысли в пучок, язык заплетается:

– Тепло тут. А пропана много?

– Пропана мало. Как раз до Мариуполя хватило бы. Ну а если греться на месте, думаю часа на три – четыре, не больше.

Перспектива остаться занесенными снегом в холодной машине совершенно меня не прельщает. И я предлагаю выход:

– Думаю, стоит закрыть машину, оставить ее здесь. Станем посреди дороги. Кто-нибудь подберет нас, довезет до города. А машину потом заберешь, когда снег растает. Давай шевелиться, пока трассу вообще не закрыли.

Димон глядит на меня круглыми глазами и вопит:

– Да ты че! Я машину не брошу тут!

Тон его голоса не оставляет шансов для возражений. Он не может бросить здесь машину, ну а я не могу бросить его самого.

Снова выхожу наружу. Прорываюсь к дороге. Когда вдали появляется транспорт, становлюсь на трассу без шансов меня объехать, мол или сбивайте, или останавливайтесь помогайте. Размахиваю руками.

Дейво Матиз тормозит в двух сантиметрах передо мной. С пронзительной ясностью осознаю, что этот человек не имеет ни малейшего желания задерживаться здесь хоть на минуту, а тем более помогать нам как-то. Скорее всего это обусловлено страхом, страхом застрять тут самому и страхом того что мы бандиты.

Человек за рулем Матиза, по-видимому замечает нашу машину, торчащую в сугробе, и все же открывает окно, чтобы узнать в чем дело. Сообщаю ему о нашей проблеме:

– Здравствуйте. Извините, что вынужден вас задерживать! Нас занесло сильно и выкинуло с трассы, – мой голос полон отчаяния. – Мы пытались выбраться сами, но вдвоем нам не справиться.

Он равнодушно смотрит на меня, отвечает:

– Я тоже вряд ли смогу чем-то помочь.

Его ответ выбивает меня из колеи. Но я беру себя в руки, говорю:

– Хорошо. Может у вас есть лопата. Дайте нам пожалуйста. Мы вернем ее вам в Мариуполе.

– У меня нет лопаты.

В это время еще две машины останавливаются позади Матиза, поскольку последний перекрыл проезд. Из одной выходит парень, отворачивает воротник, кричит:

– Ну что, будем выталкивать!

Где-то сзади слышен жалостливый голос Димы:

– Ребята! Не бросайте нас тут! Помогите!

Вслед за тем из машин вылезают люди. У одного из них в руках лопата.

– Мы вас не бросим, говорит он. – Такое с каждым из нас могло случиться.

Его голос звучит твердо и уверенно. Становится ясно, что нас не оставят тут, пока наша машина не будет стоять на дороге готовая к езде. От этих слов мне становится как-то теплее, не смотря на еще больше усиливающийся шквальный ветер. Да и снег валит стеною. На противоположной стороне движения останавливаются еще два грузовика. Теперь уже все помогают нам. И спустя примерно двадцать минут раскопок, отчаянных усилий, наше авто таки на трассе.

От всей души благодарим наших спасителей, прыгаем в машину. Торопимся покинуть это странное место, уже изрядно присыпанное снегом.

Дима включает печку на полную мощность. И только сейчас в теплой машине я начинаю чувствовать, насколько сильно околел, пока мы активно выкручивались из сложившейся ситуации. Подставляю руки под струю горячего воздуха, онемение сменяется невыносимой болью в пальцах, хочется орать, или грызть торпеду, настолько неприятное ощущение.