Карты Люцифера

Артем прошел следом за Колычевым в комнату, именуемую кабинетом, – небольшое помещение, казавшееся и вовсе крошечным из-за обилия заполнявших его книг. Здесь царил полумрак. Небольшое оконце занавешено. Солнечные лучи, по мысли хозяина, не должны попадать на золоченые корешки старинных томов, расставленных по стеллажам. На массивном, крытом зеленым бильярдным сукном письменном столе стоял чернильный нефритовый прибор с позолотой, украшенный фигурой спящего льва, тут же возвышался медный, начищенный до блеска микроскоп, а напротив – лампа с абажуром зеленого стекла.

Колычев щелкнул выключателем. Мягкий свет залил кабинет, от чего в нем стало как-то по-особенному уютно. Старичок уселся, взял у Артема коробку с эмалями, достал из кожаного футляра мощную лупу и принялся их внимательно изучать. Артем стоял у него за спиной, посапывая от нетерпения.

– Сядь пока, – не оборачиваясь, сказал Колычев, – а то твое пыхтение мешает сосредоточиться. Вообще ты, Артемий, за последнее время чересчур раздобрел. Необходимо скинуть пяток-другой кило. Лишняя нагрузка на сердчишко. Ведь ты еще молод. Бери пример с меня. Семьдесят три – а мотор работает как часы «Бреге». Печень иной раз пошаливает… Но слава богу, на здоровье не пеняю.

– Значит, так, – после длительного молчания продолжил Колычев. – На мой взгляд, эмали подлинные, хотя я, конечно, не великий специалист в данной области. Прекрасные работы. Думаю: X–XI век. В Париже я встречал нечто подобное. Навскидку стоят две-три тысячи долларов. Возможно – больше. Но это там! Вообще-то, эмали – не такая уж редкость, и я не понимаю, почему вокруг них возник ажиотаж. Правда, Иоанн замечательный. Более того, он мне что-то очень напоминает. Не то я видел подобное, не то читал… Очень давно. По этой причине и запамятовал. Но если ты мне его оставишь на время, я постараюсь разобраться.

– А как же клиент? – возразил Артем.

– Да очень просто. Ты, конечно, ему сегодня позвони и скажи, что эмали, мол, для вас купил, но одна временно отсутствует. Однако она обязательно появится через день-другой.

– Но вы же знаете: так дела не делаются. Клиент может послать меня подальше.

– Не пошлет. Если эмали ему действительно нужны, не пошлет! Заодно и посмотришь на него, определишь, что за человек, и мне потом доложишь. Ведь странно получается: человек готов выложить такие деньги, а мы о нем ничего не знаем. Ты можешь позвонить прямо сейчас. Да, так и нужно поступить. – Колычев указал на телефон, стоящий здесь же, на отдельной тумбочке. – Надеюсь, номер у тебя имеется?

Артем достал из заднего кармана потрепанную записную книжку и стал перелистывать довольно засаленные страницы.

– Ага. Вот. Б8-25-39, Иван Николаевич…

– А фамилия?

– Не назвался.

– Телефон рабочий или домашний?

– Да откуда я знаю!

– Не горячись, Артюша, – успокаивающе произнес Колычев. – Что-то ты сегодня чересчур возбужден. Не понимаю почему?

– Не нравится мне спешка. Давай звони… Да и с эмалями этими… Что я сейчас ему скажу? Товар есть, но не в полном комплекте… Очень мило! А он в ответ: «Как это понимать: не в полном комплекте?! Ставлю под сомнение вашу репутацию». И будет совершенно прав. Может, не стоит звонить именно сейчас? Ведь не горит. Изучайте эмали на здоровье. Два дня… неделю… сколько нужно. А как только разберетесь, тогда я и свяжусь с клиентом. Может, эти цацки стоят значительно дороже?

– Ни хера ты не понимаешь в жизни, Артюшка! – неожиданно разъярился старец. – Учил тебя, учил… Как на рыбалке? Сначала лещ или язь обсасывает наживку, не торопится ее заглотить, но и удильщик ждет, смотрит на поплавок, выжидает. Не спешит раньше времени подсекать.

– Ну так и я…

– Что – ты? Что?!! Взгляни сначала на клиента. Уясни, кто он таков, чем дышит. Может, это подстава. Органы! С чего это вдруг дает тебе столь высокую цену? Он что же, не знает, сколько ты за эмали просил?

– Н-да, – задумчиво произнес Артем. – В какой-то степени вы правы.

– Не в какой-то степени, а полностью прав! Ты же сам почуял некий подвох? Вот и разберись досконально. Звони!

Артем набрал номер. Ответил женский голос. Артем попросил к телефону Ивана Николаевича. Поинтересовались: кто спрашивает и по какому вопросу.

– Скажите: по поводу эмалей. Он знает…

На другом конце провода, казалось, не выразили удивления. Через полминуты в трубке послышался басовитый мужской голос:

– Слушаю вас.

– Здравствуйте. Это Артем. Вы интересовались византийскими эмалями… Припоминаете?

Артему показалось – возникшая легкая пауза вызвана недоумением таинственного Ивана Николаевича.

– Ах да. Конечно! Достали? – И вновь в голосе человека на другом конце провода Артему послышалась плохо скрытая фальшь, словно за интересом к эмалям крылось нечто другое. «Может, старик прав, – холодея, подумал Артем, – и этот Иван Николаевич из милиции или, того хуже, из ОБХСС?»

– Достал, – отозвался он. – Только…

– Значит, так, – голосом, привыкшим повелевать, перебил Иван Николаевич. – Через час встречаемся на Пушкинской площади, на скамейке слева от памятника, если смотреть на кинотеатр «Россия». Вас устраивает? – спросил он таким тоном, словно и не ожидал отрицательного ответа.

– Вполне, – отозвался Артем. – Вы меня легко узнаете. Рыжеватые волосы, в руках холщовая сумка, вроде торбы. Буду насвистывать. Знаете песенку «Расскажи-ка мне, дружок, что такое Манжерок…» Вот ее…

– Ну что? – с любопытством спросил Колычев.

– Назначил встречу у памятника Пушкину через час. Похоже, начальник какой-то… Говорит, словно диктор Левитан, прямо рокочет. Сдается мне: ему эти эмали и на фиг не нужны.

– Вот видишь! Взглянуть на него нужно. Может, меня с собой возьмешь?

– С удовольствием.

– Вот и замечательно. Теперь вот еще что. Две эмали, которые ты ему отдашь, вручишь без этой громоздкой коробки. В ней осталось пустое гнездо от Иоанна. К чему акцентировать? Сейчас переложу их в другую упаковку. Послушай, а ты не знаешь, что такое Манжерок? Идиотская такая песенка по радио целыми днями звучит. Прямо в зубах навязла. Я уж и в энциклопедию лазил… Нет ответа! – Колычев огорченно всплеснул руками. – И откуда он взялся, этот Манжерок? Ладно, черт с ним. Пойдем чаю попьем. Время еще есть. Расскажи, как поживает вдовица?

– Вы о Ладейниковой? Знаете, показалось, не очень она горюет по своему восточному мужу.

– Никогда ее не видел, но наслышан. Говорят, весьма пикантная дама, хотя и со странностями.

– Вы разве не бывали в доме у профессора?

– Представь себе, ни разу.

– Но почему? Ведь, несомненно, имели с ним многочисленные дела. Я хорошо помню: первый мой выход в свет в качестве вашего… э-э… помощника был именно к Ладейникову.

– Не любил я этого человека. – Колычев поморщился. – Встречался с ним, безусловно, но в гости к нему не хаживал. У него весьма нелестная репутация была… Темная, я бы сказал. Поговаривали, что будто он – сектант.

– А вам какая разница? Хоть буддист.

– Чуть ли не таг-душитель.[9 - Таг-душитель. Правильнее – туг. Туги – индийская секта почитателей «черной богини» Кали. Практиковали ритуальные убийства.] Правда, это всего лишь слухи, причем крайне неопределенные. Имелся у меня один знакомец, в прошлом – масон. Вот он рассказывал: нечто подобное имело место еще до революции…

– Ну, вы хватили! Вспомнили старосветские времена. Годков Ладейникову сколько было?

– Не знаю, но поболе, чем мне. А выглядел он очень даже моложаво. Ты чай-то пей, скоро поедем. Варенье, между прочим, кизиловое. С некоторых пор мое любимое. Замечательно Людмила Васильевна его мастерит. С большим, я бы сказал, знанием дела. Так вот, о Ладейникове. Ходили на его счет и другие россказни, я бы сказал, более зловещего свойства, чем нелепое ныне идолопоклонство рогатой нечисти. Утверждали, что Ладейников был шпионом.

– Какой же страны? – стараясь не прыснуть, невинно спросил Артем.

– Ты, Артемий, зря хихикаешь. Впрочем, нам пора отправляться на рандеву. Поехали, в машине дорасскажу.

Они сели в «Волгу». Артем тронул машину, а Колычев продолжал:

– Так вот. Шпионом Ладейников был отнюдь не иностранным, а стучал в соответствующие органы, ты прекрасно знаешь в какие. Доподлинно известен следующий факт. Когда после пятьдесят третьего года оттуда, – Колычев указал большим пальцем себе за плечо, – стали возвращаться, некий его бывший сослуживец по Первому медицинскому явился прямо на кафедру и прилюдно плюнул ему в лицо. Возможно, он желал произвести еще и физические действия, но опасался последствий.