Кровавый шабаш

– Вас ждать?

– Ждать?! – Альберт удивленно посмотрел на Павла. – Я, конечно, не возражаю, но…

– Что ты привязался?! – со злостью бросила Женя. – Подождать!.. Отвезти!.. Ты что, в извозчики ко мне нанялся?!

– Вы ее извините, – сказал Альберт, – видать, не с той ноги встала. Большое вам спасибо. Ждать, наверное, не стоит, неизвестно, сколько мы там пробудем. Надеюсь, еще увидимся. Чего ты так на него взъелась? – полюбопытствовал он, когда они шли к подъезду. – Он мне понравился, хороший мальчик.

Хозяйка открыла дверь, Женя и Альберт вошли в довольно просторную прихожую. Из одежды на хозяйке имелось лишь бикини. Нисколько не стесняясь, она разглядывала посетителей, особенно Женю, и Женя, в свою очередь, изучала представительницу древнейшей профессии. Белокурые кудряшки, вздернутый носик, пухлые губки и большие серые глаза. И в придачу мальчишеская фигурка, стройные ножки, маленькие, круглые, как яблоки, груди. Несмотря на заспанный вид и потеки косметики на лице, гражданку Горшкову можно было смело назвать очень хорошенькой.

– Садитесь. – Алла указала на кресла, сама удалилась и почти сразу же вернулась, облаченная в полупрозрачный халатик.

– Кофе хотите?

– Не откажемся, – сказал Альберт.

– Сейчас. – Она снова скрылась. Было слышно, как звякает посуда.

– Через пять минут будет готово, – сообщила она, возвратившись. – Настоящий мокко, а не какая-нибудь растворимая дрянь. Турецкий с пенкой. Меня один турок научил варить. Очень кофе люблю. Особенно с утра. А с похмелья и вовсе ничего лучше не придумали. А мусорня кофе любит?

– Вот вы, гражданка Горшкова, довольно долго спите в то время, когда весь народ давно на ногах и работает не покладая рук, пытаясь восстановить подорванную кризисом экономику.

Горшкова засмеялась.

– Ага, работает, – согласилась она, – только денег за свой труд месяцами не получает. А в мусорне регулярно зарплату выплачивают?

– Приличные люди… – начал Альберт.

– Так то приличные, а я падшая, – перебила его Алла. – Сейчас кофе принесу. – Она явилась с подносом, на котором стояли три крохотные чашечки, дымящаяся джезва и сахарница.

Женя налила себе, попробовала. Кофе оказался очень вкусным, крепким и душистым.

– Хороший кофе, – подтвердил Альберт, отставляя пустую чашку, – вполне можешь в барменши подаваться. Наверняка от клиентов отбоя не будет.

– У меня и так от клиентов отбоя нет. А кофе в барах пускай другие варят. Ты, лейтенант, давай говори, чего надо. Неофициальная часть закончена, переходим к деловой беседе.

– Вы знали Светлану Станиславовну Вержбицкую?

Усмешка сползла с лица Горшковой. Она перекрестилась.

– Светочку? Знала, как же. И на похоронах была. Ее, правда, не в земле хоронили, а в крематории…

– Она занималась проституцией?

– Веселый ты парень. Про тебя все девчонки говорят: лейтенант Валеев хороший человек, невредный… А тут как-то сразу: проституцией. Несовременное выражение. Сказал бы хоть – жрица любви… Да, Света была нашего круга.

– Вот вы сказали: «наш круг». Что вы имеете в виду?

– Постой, Валеев. Перед практиканткой покрасоваться хочешь? Ты же прекрасно знаешь, о чем идет речь. Мы не какие-нибудь шалашовки. Впрочем, чего тебе объяснять.

– Мы с ней, – Альберт кивнул на Женю, – расследуем убийство. Вот я и пытаюсь выяснить, стала ли она случайной жертвой или это издержки профессии? Вы как считаете, почему ее убили?

– Никак не считаю. Я не знаю.

– По-вашему, смерть связана с ее занятием?

– Опять двадцать пять. Если бы я что-то знала – сказала бы. А гадать не желаю. Возможно, и связана. Скажем, какой-то придурок на нее глаз положил. Он вполне мог ее замочить.

– Что она была за человек?

– Хорошая, скромная. Возможно, самая скромная из нас. Интеллигентная. Очень обходительная. Такие не всем нравятся. Иным подавай хамство. Какие сами, таких и рядом видеть хотят. Но Света никогда не изменяла себе, так сказать, не поступалась принципами… Достойно вела себя. Ты думаешь, если проститутка, то она и вовсе грязь? Ошибаешься. Унижений она не переносила. Причем не боялась последствий. Ну, когда клиент выйдет из себя, с кулаками кинется… Да у нее подобного и не случалось. Уж не знаю, чем объяснить. Даром обладала, видать. А как человек? Про душу, что ли? Мне кажется, она готовилась к смерти.

– То есть?

– Встречаются такие люди. Словно ждут смерти, испытывают тягу. Слышал выражение «эрос и танатос»?

– Вроде нет.

– Темнота! Ну, про Фрейда, надеюсь, слыхал? Так вот. Он толковал: миром двигают два инстинкта: тяга к жизни, к продолжению рода, то есть эрос, и танатос – подсознательное стремление к смерти. У большинства оно явно не выражено. Но тем не менее присутствует в повседневной жизни и проявляется в сновидениях, в определенных поступках, на первый взгляд необъяснимых. По кладбищам она любила прогуливаться. Кстати, могилки совсем рядом с ее домом. Поговаривали, пыталась с жизнью расстаться, вроде вены себе резала. Шрамик на запястье у нее имелся, это точно. Но, похоже, старый. Если вообще шрам появился по этой причине. Разное, конечно, болтают… Но вот что я от нее самой услышала. Как-то, за полгода до смерти, Светка забежала ко мне поздравить с Рождеством. Подарок принесла. – Горшкова поднялась, достала из горки фарфоровую фигурку ангела. – Вот он – подарок.

– Чисто рождественский сувенир, и очень изящный… – со знанием дела сообщила Женя, разглядывая фигурку.

– К тому же соответствует прозвищу гражданки Горшковой, – закончил Альберт.

– Точно. Меня Ангелом некоторые кличут, – засмеялась хозяйка. – Пришла она довольно рано, чуть позже, чем вы сейчас. Я обрадовалась. Достала бутылку виски, кофе сварила. Она выпила рюмашку, и тут началось. Прямо бабья истерика. Давай жаловаться на свою судьбу, заплакала даже. Я ничего понять не могу. Главное, неконкретно говорит. Повторяет разную чепуху. Мол, грязь вокруг, одна грязь! С любой срыв может случиться. Клиент обидел или что похуже… А тут ничего определенного. Я ей толкую: расскажи конкретно, не прячь в себе, полегчает. Тут она вообще понесла о Боге, о дьяволе. Как будто с самого рождения обречена на страдания. Мол, под несчастливой звездой родилась, и весь род ее такой. Туману напустила. Якобы проклятье на ней какое-то висит. Бред! Тогда я ей напрямую: у тебя с мозгами все ли в порядке? Она отвечает: мол, с мозгами-то в порядке, а вот с другим… А с чем другим, не сказала. Думаю, может, заразу какую подцепила? Вдруг СПИД?! Снова напрямки. Она отрицает. Так в чем же дело? Где причина столь буйного поведения? Она снова о проклятии. Потом разговорилась. Как я поняла, не так давно она пережила очень сильный стресс, какие-то зверства. Отсюда все и пошло.

– А дальше? – спросила Женя.

– А что дальше? Напилась она, что с ней в общем-то случалось.

– Она что, алкоголичкой была? – спросил Альберт.

– Стресс снимала.

– Ладно. Еще один вопрос. Тут при обыске в квартире убитой обнаружена одна интересная кассета.

– Кассета? Понятно… Это та, где мы и Кудрявый с прокурором… Это была ее идея. Говорит: давай подстрахуемся на всякий случай. Снимем на видео этих двух козлов. Мало ли что. Вдруг одну из нас прижмут. А кассета – отмазка. Так сказать, шантаж в благородных целях. Я охотно согласилась. Она была умной девочкой и знала, что делает.

– А снимал кто?

– Не знаю. Не вникала. Она только сказала: человек очень надежный, ради меня в огонь прыгнет. Кассету мы потом посмотрели с ней вдвоем. Она сказала: запись существует в единственном экземпляре. Да мне-то какая разница.

– Так, может, ее из-за кассеты убили?

Горшкова пожала плечами:

– Сомневаюсь. Если бы за кассетой охотились, то наверняка вас опередили бы. Потом Кудрявого вскоре убили…

– Это-то и странно.