Последний эшелон

Последний эшелон
Алексей Беркут

И снова идет страшная война. Враги опять топчут родную землю. Настало время, когда нет иного выбора, кроме как воевать. На кону твоя жизнь, жизнь родных и близких, честь и целостность отчизны. Враг должен быть повержен. Враг должен быть наказан. Ни шагу назад!

Последний эшелон

Алексей Беркут

Моим погибшим дедам, всем настоящим защитникам Родины и славянских рубежей, посвящается.

© Алексей Беркут, 2017

ISBN 978-5-4485-8406-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Мы еще живы.

Почему? Нет ответа. Так решил всевышний.

На уровне подсознания, даже сквозь неимоверную толщу железобетонных стен и перекрытий бункера, словно слышится звук столкновения воздушных потоков с миниатюрными корпусами подлетающих вражеских ударных дронов. Основная электронная установка Иней-4СМ двадцать пятого укрепрайона раз за разом ударяет по ним.

В это же время два военных специалиста продолжают шаманить над станцией активных помех.

Затем слышатся длинные очереди с правого и левого фланга стрелков прикрытия и жесткий стрекот автоматических турелей Тунгуска – АМ4. Стационарная шахта укрепрайона усердно плюется боевыми модулями и со своих позиций срываются несколько наших тяжелых бпла Пустельга и почти три десятка более легких Мошек.

Начинается бой. Очередная попытка врага прорвать линию эшелонов. Он длится, пока противник не теряет практически все бронемашины и большую часть пехоты.

Сверху вновь и вновь падают куски обшивки бпла, а также умудрившиеся прогрызть систему обороны, вражеские подкалиберные снаряды с обедненным ураном.

Уцелевшие беспилотники альянса, автономные бронеплатформы ХМ-1206 и МСВ-92, а также орды машин поддержки типа Аделаида и ХМ-1208 покидают район нашего укрепрайона.

Теперь, как обычно, будет небольшая передышка. А затем последует новый удар дальнобойной артиллерии или очередная попытка сухопутной атаки.

И больше всего бед доставляют даже не ударные беспилотники типа MQ – 17 Центурион и MQ – 28 Валькирия, а удары батарей с 75 мегаваттными лазерными установками Бостон.

Резко дернувшись, Егор проснулся. Громко зевнул, машинально потер глаза и тут же схватился за умный пластиковый листок системы управления своим обмундированием, Плеяды.

Одинокая мысль посетила его. Егор вдруг осознал в эту минуту, что его отношение к страху за последние недели сильно притупилось. Он прозевал момент, когда это произошло. Все поменялось.

Теперь ему не было страшно даже умереть, было страшно попасть в плен к агрессорам. И ничто так не напрягало, как эта мысль, в последние дни она часто посещала его.

И ерундой в такие минуты казалось, что песок сутки напролет скрипит на зубах. И что аномальный мороз и радиация проникают порой под все слои экипировки, сквозь тварон, нановолокна, термобелье, дотягиваются до кожи. И регулярно пробивает озноб. И что от свиста трассеров, бесчисленных умных снарядов ежедневно наступала глухота на некоторое время. От этого он порой впадал в ступор, после бесконечных атак роев беспилотников.

Родина ждет. Родина молит быть храбрыми, мужественными. Она ждет, что солдаты будут не слабее духом и телом, чем предки, что не посрамят память дедов и прадедов.

Егор помотал головой, чтобы скинуть оцепенение, сунул свернутый экран КРУС Плеяд в карман разгрузки и покинул кубрик. Когда он вышел из бункера, бой уже закончился, и воцарилась относительная тишина.

Тоскливая картина, в общем-то, открылась взору молодого оператора. Свинцовое низкое небо с множеством белесых росчерков от закончившегося воздушного боя.

Егор опустил голову, поправил отворот Кольчуги, проверил состояние аккумуляторных пластин и фильтры очистки воды, плотнее надвинул маску-фильтр. Справа лужа, слева лужа, да несколько крупных осколков, от долетевших до форпоста снарядов, украсили пространство между бункером и лобовыми укреплениями периметра.

После многодневных морозов они как-то даже радовали, хоть и снова покрылись корочкой льда. Полунин доковылял до левого фланга и присел на мешок, рядом с пулеметным расчетом, возле которого возился его стрелок прикрытия.

И тут же снова задремал. Очнулся. Осознал, что это все тот же окоп. Все те же лужи, осыпающийся грунт и хилые стебельки пожухлой травы и задремал он всего лишь минуту назад. Ведь нормально уснуть, чтобы без кошмаров, крепко, увидеть сны не получалось уже много дней. Все, как в тумане прошлое.

Поначалу старожилы говорили Егору, что попривыкнет, обстреляется и перестанет обращать внимание на канонады и очереди, на бесконечные всполохи вокруг. А вот и нет, не угадали. После всех боев и ранений, солдат все так же, как в первый день войны, не мог расслабиться, спокойно лечь поспать. Все мышцы находились в постоянном гипертонусе. Засыпал молодой оператор лишь, чтобы мозг нажал тумблер вкл-выкл и снова включился. Прямо зомби какой-то.

Как робот ходил Полунин круглые сутки по форпосту, от полевой будки оператора беспилотников до бункера, от левофлангового сектора с ПТУРом «Горчица», автоматической зенитно-ракетной пушкой и пулеметом Магомеда. Помогал отстреливаться от наступающих врагов в паузы между дежурствами, бегал в бункер за новыми цинками и обратно в окоп. Мозг все время был в фазе готовности, это состояние не отпускало, не давало расслабиться и получить драгоценные мгновения отдыха.

Хоть заорись, заматерись, хоть зареви. Все без толку. Только сейчас Полунин вспомнил и начал иначе воспринимать слова своего отчима. Когда-то отчим рассказывал, как смотрел по телевизору регулярные репортажи из косовской Дечани в 2021 году, жестокие бои в Сирии, ливийском Сурте и Мисурате в 2018 году. Один наш отличный журналист вел их. Так вот вспоминал теперь Егор его лицо, месяцы в стрессе, почти без сна. Боевой мужик. Отчим Егора тогда только одного и желал. Чтобы держался парень, главное аккуратнее. Берег себя. Но то было в прошлом и с другим человеком. Тогда хорошо хлестанули агрессорам. Отпор дали. Но то было только начало длинной хитрой игры со смертью. С заговором воротил, циничных финансистов, давно поставивших власть и деньги выше человеческих жизней. Выше судеб целых народов.

Начался обыденный день в 25 укрепрайоне. Обычное утро. На дворе заканчивалась первая декада июня, а тут снова подморозило. Уже который день солдат сидел в этом долбаном окопе. Все шла эта проклятая война.

Егор надел тактические перчатки и воткнул крохотные штекеры в гнезда на рукавах, затем активировал общий контур обогрева в системе Кольчуги.

Господи, все как раньше. Все в окопе сидят. Справа от Полунина боец, старший оператор укрепрайона, еще несколько лет назад он и не чухал про то, что окажется здесь.

А кто знал, кто думал. Работал Федор в непыльной конторке в центре Москвы, получал ежемесячно почти сорок минимальных оплат труда. Ходил с женой и двумя дочерьми по выходным гулять в парк, ездили регулярно все вместе к ВДНХ, в гости к теще на блины, играл мужик в приставку, пил пиво, платил ипотеку.

А сегодня сидит, весь чумазый от грязи, пропахший дешевым табаком, зачем-то выкуренной сигареты, взятой у Марата, собственным потом и гарью от множества разрывов. И не предвидится пока что душ и отдых.

– И какого лешего ты здесь делаешь, Федор?! – спросил Егор, – Иди в бункер. Следи за обстановкой. Лейтенант увидит, выговор получишь. Тебя беречь надо.

– Я там совсем оторвался от реальности, Егор. Перестал ощущать, что война кругом. Отрешенность, тишина и теплые стены. Удобное кресло. Это нехорошо. Вот я и вышел ненадолго, проветриться. Продышаться. Прислушаться к реальности. А выговор, сам понимаешь во время войны, что значит…

Вот этим простодушием и нравился старший оператор Егору. Был Федор Кудрявцев аполитичным, но почти всегда серьезным, сосредоточенным, и одновременно простым.

За время совместной службы узнал Егор, каким еще был Федор. Олдскульный мужик. Истинный семьянин, верный своей жене, детям. Все в его прежней жизни было размеренно, чинно, даже педантично. Утром садился в старую электромашину и ехал на работу.

Имел старший оператор небольшую залысину, худощавый, в силу профессиональной специфики был он слегка сутулый и неряшливый, что было заметно даже в военное время. И он постоянно кодил. Этот 37 летний программист не раз уже выручал подразделение в самых опасных ситуациях за последнее время.

Иногда администратор форпоста умудрялся вскрывать шифры вражеских ударных беспилотников, перехватывал управление каналами. Держал он под контролем уязвимые места периметра круглые сутки, перекрывая мертвые сектора автоматических турелей и зоны видимости стрелков обоих флангов. Это был уже далеко не тот резервист, в компании которого Егор встретил первые часы войны. Да и сам Егор изменился еще больше.

Федор внимательно, с прищуром посмотрел на Егора и многозначительно произнес.

– Выпей пентацин и полисурьмин, пора радионуклеотиды понижать. Потом уже поздно будет вспоминать про это.

Долбанные таблетки, подумал Егор. Ферроцин, казалось порой, перестал помогать. Не помогали и другие. Волосы выпадали клочками после многодневных осадков. Кожа грубела местами и порой солдату становилось страшно от мыслей о лучевой болезни.

Но тут же Егор вспоминал, что он не пыль в эпицентре взрывов ядерных бомб где-нибудь в Старом Осколе, Смоленске, и не в воронке от попадания крылатой ракеты. Что не пухнет с голоду, бредя где-то по заснеженным обезображенным пустошам западной части страны, не в застенках у оккупантов мучается от изуверских пыток. У него в руках мощная винтовка, на нем новейший бронекомплект, он управляет несколькими новейшими дронами, вокруг бронемашины, в конце концов, мощная армия.

И тут оператор понимал, что это проявление трусости и ему становилось стыдно. Стыд гнал его обратно в окоп или в полевую будку оператора, даже если было время не его дежурства, он поднимал пару бпла Пустельга в воздух и вел их в направлении вражеских позиций.

– Хочется сказать, что самое страшное уже позади, – прохрипел Егор, затем прокашлялся и добавил, – Выжили в самом начале. Но, что если самое страшное еще только впереди, Федор?!

Егор посмотрел на Кудрявцева, затем на Магомеда Тахветдиева, своего суперстрелка-прикрытия. Они молчали. Так и не дождавшись ответа, Полунин встал и пошел к своей операторской будке, изредка поглядывая в амбразуру сектора.