Ночь пляшущей тени

– С сегодняшнего вечера, – успокоил его Маттер. – Я уже приказал Дотци, так что…

Не договорив, он нырнул в боковую дверь и принялся спускаться по лестнице. Возле тележки массивного, с ребристыми цилиндрами, компрессора стояли трое служащих базы в характерных серых робах. При виде князя они немного оторопели и слитно, как по команде, поклонились. Маттер ответил им поднятой рукой; не оглядываясь, он покинул укрытие и подставил лицо сильному морскому ветру. Ему вдруг вспомнилась его юность, такая далекая сейчас, и гул парусов высоко над головой. Он не выходил в море уже много лет, океан теперь проплывал далеко внизу, а штормы стали для него совсем другими…

– Мы здесь, командир. – Голос Эрмона заставил Маттера вернуться в реальность.

– Как тебе корабль, Хадден? – спросил князь, двигаясь к виднеющейся на краю летного поля машине.

– Я потрясен, ваша милость, – вздохнул наемник. – Я и представить себе не мог, насколько это… – он на миг задумался, подбирая нужное слово, – насколько это невероятное сооружение. Говорят, вы строили его несколько лет?

– Да, он потребовал довольно много времени, – рассеянно ответил Маттер. – Проект менялся на ходу, к тому же мой друг барон Кампин неожиданно создал новый вид своего «лунного серебра», и такой металл оказался легче, чем предполагалось, при той же прочности, что и раньше… это дало нам резервы, о которых сначала мы и не мечтали.

– Это правда, что «Даамир» способен совершить кругосветное плавание?

– В теории – да, но я предпочитаю не пробовать. Остаться без топлива в дальних далях мне как-то не хочется. И вообще: этот корабль строился для торговых экспедиций, но никак не для развлечений. Для полетов на пикник существуют разные, – Маттер презрительно сплюнул в траву, – пузырьки. «Даамир» не таков, друг мой.

Эрмон горделиво улыбнулся и на всякий случай бросил короткий взгляд за спину, туда, где из укрытия торчал хвост его корабля. Показывая Хаддену ходовую рубку, кубрики экипажа, а потом отсек балластных цистерн и нижние огневые площадки, спрятанные сейчас в переплетении шпангоутов, он почувствовал давно знакомый зуд. Ему хотелось в небо, и как можно скорее.

Впрочем, господин старший навигатор давно уже привык к тому, что дела часто держат его командира на грунте, и сделать тут нельзя было ничего.

Маттер уселся на бархатный диван в задней части машины, а Хадден занял место рядом с Эрмоном спереди, под куцей фанерной крышей. Ян мягко тронул с места. Глянув за окно, князь Маттер с некоторым удивлением обнаружил над горизонтом тяжкие свинцовые тучи – океан тащил на Майли дождь. Ему сразу же вспомнились слова Брамбеша о скорой смене погоды, и Маттер хмыкнул: сейчас его настроение вполне соответствовало моменту.

Ему хотелось шлепнуть этого гаденыша принца Инго и сбросить труп в океан, привязав к ногам что-нибудь потяжелее.

«А может, все-таки пришить проклятого афериста Терсио? – мрачно размышлял князь, когда экипаж проезжал через ворота базы. – Впрочем, его сперва надо найти, а тут могут возникнуть некоторые проблемы. Как бы не вышло так, что желающих притопить такого красавчика – ужас сколько, и я там даже не десятый. Кстати, а не для того ли вдруг понадобился ему наш сраный принц? Терсио мог пообещать ему какое-нибудь забавное приключение, а тот, в ответ, – некую, скажем, должность, гарантирующую если не спокойствие, то хотя бы тень его. В Пеллии обычно не связываются с королевскими чинами, даже если те потоптались по хвостам целой провинции. Хотя все же нет, вряд ли. Для Терсио это было бы слишком мелко, тем более, что здесь, на Юге, многие должности можно просто купить, равно как протекцию кого-нибудь из толстопузов с древней фамилией. И… что ж ты задумал, гадкий мальчишка?»

– Высадишь меня на горе, – приказал он Эрмону. – Сам езжай в гостиницу.

– Каковы будут распоряжения для меня? – обернулся Хадден.

– Пока никаких, – мотнул головой Маттер. – Утром я пришлю за тобой курьера, и мы будем действовать по обстановке.

Ян остановил машину на большой площади в старом городе. Не прощаясь, Маттер спрыгнул на мостовую и сразу же смешался с толпой. Народу здесь была уйма: кто-то торговал, кто-то спешил по своим делам, а иные стояли небольшими компаниями, обсуждая слухи и сплетни огромного города. У здания старого Общественного театра дремали в тени деревьев несколько извозчиков.

– К Генеральной Торговой палате, – приказал князь, садясь в ближайший фаэтон.

– Будет сделано, – пожал плечами возница: ходу тут было два квартала, но долгая жизнь в Майли приучила его не удивляться абсолютно ничему.

Через десяток минут он остановился у монументального коричнево-желтого здания с колоннами. Левым крылом Торговая палата Майли примыкала к длинной трехэтажной Морской бирже, а правое упиралось в храмовый сад: здесь ценили покровительство богов, ответственных за коммерцию. Этих богов Пеллия любила, и они отвечали ей взаимностью.

Бросив извозчику монету, Маттер неторопливо побрел по тротуару, выложенному красивой красной плиткой. Какого-либо твердого плана он на сей момент не имел вовсе; однако ж где-то здесь, в этом величественном доме, сидел в своем кабинете тот самый Инго, принц крови, так взволновавший господина Старшего канцлера Серебряного Покоя графа Энгарда Дерица. Скромная должность начальника департамента патентов и разрешений, которую занимал сейчас принц, не значила ничего. В реальности молодой Инго отвечал за конфиденциальность некоторых сделок, кои пеллийская дипломатия заключала в заморских странах – дело это было чрезвычайно серьезным и не всякому по силам.

Из досье принца следовало, что парень он скрытный, склонный к интригам, но при этом любит демонстрировать этакое напускное благодушие, требуя отношений «без чинов». По слухам, проверить которые было трудно, ибо шли они прямиком из Тронного Града, Инго не имел монарших амбиций, но вот тут-то и крылась одна пакостная деталь, из-за которой пришел в такое исступление почтеннейший господин Ларне: кровь. Принц Инго не просто имел неоспоримые права на трон – один из его предков был, увы, мятежником. Мятеж тот не имел никакого хода, однако факт оставался фактом…

Дойдя до угла Торговой палаты, Маттер остановился. Ворота храмового сада были закрыты, но через высокую, красивой ковки калитку то и дело сновали хорошо одетые люди с папками или кожаными деловыми сумками. Князь улыбнулся. Из глубины сада тянуло дымком жарящегося на углях мяса – нащупав в кармане несколько монет, князь Маттер решительно двинулся вперед.

К храму, чей золотистый шпиль гордо сверкал над верхушками фруктовых деревьев, вела широкая пешеходная дорожка, выметенная, как заметил Маттер, с необыкновенной тщательностью. Мясо жарили где-то правее, и вскоре, не дойдя до храма полусотни шагов, он увидел изящный деревянный павильон, возле которого на временных мачтах болтались разноцветные флаги.

– Сегодня еще и праздник, – пробормотал Маттер. – Кто бы мог подумать!..

Стараясь не глядеть на павильон, вокруг которого сновали храмовые служки с подносами, на которых стояли кувшины вина и сладости, он прошествовал к молельным колоннам. Там, насупившись и приняв горестный вид, Маттер опустил несколько монеток в специальные чашеобразные выемки в одной из центральных колонн, принял из рук молодого служки крохотную ароматическую свечку – ее следовало взять с собой и разжечь в домашнем алтаре, – после чего отступил в сторону и стал наблюдать за людьми, медленно кружащими вокруг него. Кто-то заходил в храм помолиться, кому-то хватало пожертвования и свечи, а иные просто стояли – разумеется, болтая друг с другом, как все остальные жители славного города Майли, проводившие за этим занятием большую часть своей жизни.

Разговоры, как впрочем и следовало ожидать, шли, в основном, о заморских негоциях и связанных с ними приключениях. Одни жаловались на сложности с получением акцизных бумаг для оформления сделки, других не оставляли своим вниманием излишне назойливые податные чины – в общем, все как всегда. Послушав немного, Маттер решил попробовать праздничное угощение, тем более, что желудок ощутимо напоминал о своей пустоте, а нежный аромат жарящегося мяса с каждым мигом казался все более привлекательным.

Возле флажков князя приветствовал молодой жрец в длинном одеянии со множеством кистей, пришитых и спереди и сзади. Маттер ответил ему вежливым кивком и положил в протянутую чашку золотую монету. Жрец тотчас же поклонился, взмахнул рукой, и возле Маттера откуда-то появился служка, несущий поднос, на котором стояла картонная тарелка с кусочками свинины, храмовые сладости и маленький стаканчик настойки. Обрадованный, князь принял угощение и двинулся к павильону, где дымили жаровни, лилось вино, и негромко позвякивали на ветру колокольчики.

Собравшиеся под праздничными флажками люди выглядели куда более веселыми, нежели те, что толпились возле колонн. Здесь часто слышался смех и произносились тосты. Бородатый жрец с синей каймой на правом плече, которая свидетельствовала о его принадлежности к святому братству Страждущих на морях, наливал всем желающим из солидного дубового бочонка – формально бесплатно, однако монеты и бумажные купюры так и сыпались в поставленное рядом ведерко. На небольшой площадке, выложенной дубовыми плашками, стояли одноногие столы, где можно было поставить свой подносик и спокойно закусить.

Именно так Маттер и поступил. Съев нежное, в меру приправленное специями мясо, он двинулся к виночерпию.

– Да будет удачной ваша торговля, – подмигнул бородач, протягивая князю кружку темного, как кровь, вина. – Жертвуйте! – вдруг утробно рявкнул он. – Жертвуйте, господа, и Вседержители не оставят вас своей заботой!

Маттер бросил в ведро еще одну серебряную монетку. Мрачное ощущение бытия, не отпускавшее его с утра, постепенно улетучивалось. Пеллийские храмовые праздники в большинстве случаев проводились отнюдь не для грусти или перечисления грехов, а для вина и улыбок. Боги добры к тем, кто не жалеет добра, говорили во всех храмовых школах. Радуйся, коль есть чему, жертвуй, коли есть что, пей и празднуй светлый день, а завтра будет утро и новая надежда.

Служки пронесли мимо князя деревянное корыто, полное нанизанного на шпильки мяса, и Маттер понял, что праздник будет длиться еще долго.

«По крайней мере, – сказал он себе, – виночерпий парень крепкий и с размахом. А раз так, следует ожидать изрядного веселья».

Небольшие компании, собиравшиеся вокруг него – кто за столиками, а кто и так, становились все развязнее. Люди приходили и уходили, голоса становились громче и скоро превратились в прерываемый вспышками хохота гул, расслышать в котором что-либо было уже трудно. Маттер неторопливо бродил по саду, иногда улыбаясь в ответ на чужие улыбки; ему было легко, и возвращаться в гостиницу пока не хотелось. Допив кружку, он снова сходил к веселому бородачу, кой почал уже третий по счету бочонок, потом купил себе спицу с мясом и снова уселся за столик, крайний от павильона. Сперва вокруг него не было никого, потом появились двое молодых преподавателей торговой академии с храмовыми флажками, приколотыми к вороту сюртуков, а потом за соседний столик уселись четверо в мундирах портовых чиновников. Выглядели они солидно, и к разговору их Маттер постарался прислушаться всерьез.

Поначалу речь шла обо всякой чепухе – о новых таможенных тарифах, которые стали хоть и ниже, да путаницы с ними не в пример больше, о проблеме с недовольными рабочими-поденщиками, требующими увеличения платы… потом вдруг заговорили о возможном повышении страховых ставок.

– Нет, на это никто не решится, – покачал головой высокий усач с обветренным темным лицом. – Да, страхование бывает рискованным, но любое дело с такими прибылями всегда несет риск, иначе у нас не бывает. Разве что страховщики начнут массово гореть на рынке ценных бумаг, но с чего бы это вдруг?

– Мошенников, конечно, много, – вздохнул его приятель, сидевший слева. – И с каждым днем все больше и больше. Да только и страховщики не из волны пошиты. На сомнительных негоциях они порой зарабатывают больше королевского казначейства.

– Не-ет, причина совсем не в этом, – криво усмехнулся третий – плотный, мускулистый мужчина, на скуластом лице которого виднелся тонкий шрам от старого сабельного удара, – не в мошенниках дело. Говорю вам истинно, ибо знаю из весьма надежных источников: в Майли прибыл крупный сыскной чин из самой столицы. Лицо известное, служит в Страже уже лет двадцать. С ним тройка дознавателей – из тех, что душу вынут да сушиться положат. Их уже видели в городе…

– Кто ж это их видел? – прищурился усатый. – Много, что ли, у нас тут народу, со столичными сыскарями знакомого?

– Кому надо, тот и видел. Дело все в том, – крепыш глотнул из своей кружки и доверительно наклонился к приятелям, – что в Майли, говорят, снова появились люди из Братства.

– Чего?! – вдруг захохотал молчавший до того четвертый член компании, пузатый и лысоватый чинуша, похожий на замученного папашу излишне большого семейства. – Ну, Тимбур, ну ты и придумаешь!

– Я придумываю? Понятно, что такой человек, как ты, дорогой наш Бласкиц, то есть, я хотел сказать, что человек, напрочь лишенный фантазии…

– А мне фантазия по должности не положена!.. Мое дело – счета сводить и бумаги подписывать…

– … то есть, человек, лишенный фантазии, поверить в такое, конечно, и впрямь неспособен, но все же…

– Погоди, – снова вмешался усач. – Братство – люди серьезные, да ведь только последний из них взошел на эшафот лет так двадцать назад. А, Тимбур? Или я ошибаюсь? И все эти двадцать лет о Братстве никто не слышал ровным счетом ничего, больше того – сейчас уж, говорят, романы про них пишут.

– Кто сказал, что – последний?

И Тимбур, хмыкнув, горделиво выпятил челюсть.

Некоторое время чиновники озадаченно молчали. Аргумент болтливого коллеги действительно показался им достаточно сильным, и возразить тут было нечего.

Первым нашелся усач: похоже, в этой компании он был старшим по должности: