Философы там пиво обожали,
Как и свою науку, мать наук".
И вот в одной пивной от пары кружек
Дойдя до философского настроя,
Он оглядел по столику соседа
И осторожно бросил пробный шар:
"Когда гляжу я, – начал так Петрович,
Кивнув на доходного забулдыгу,
Который допивал чужое пиво,
Поскольку на своё не заимел. —
Когда гляжу я на таких субъектов,
То не могу себе того представить,
Что человек – есть мост меж обезьяной
И суперчеловеком, что грядёт".
Сосед по столику взглянул на забулдыгу,
Кивнул Петровичу и на него уставил
Припухшие глаза интеллигента,
Пропившего последние очки.
Хотя соседа взгляд был замутнённый,
В глазах, налитых кровью, всё ж читались
Остатки там когда-то бывших мыслей,
Не вымытых от вечного питья.
Петрович, ободряемый киваньем,
Стал мысль свою разжёвывать яснее,
Что человек, мол, не венец природы,
Но эволюции срединное звено.
"Какой сверхчеловек? – сосед очнулся. —
Не тот, что будет жить при коммунизме?" —
Соседу словно с лёгким опозданьем
Слова чужие добирались в мозг.
Петровича последние рулады,
Провозглашённые сейчас с мятежной страстью,
Достигнут непременно пониманья
Соседского, но пять минут спустя.
"При коммунизме будут жить сверхлюди, —
Сей мудрый муж продолжил изреченье. —
Искусством будут заниматься всяким,
Науками и прочей ерундой.
Но только мне пока ещё не ясно:
Кто же из этих суперчеловеков
Дерьмо скрести и мыть посуду будет…
И подмывать всех этих суперОв?"
"При чем здесь коммунизм?! – в ответ Петрович
Воскликнул энергично. – Я имею
В виду, конечно же, не суперменов,
А кое-что получше, посильней.
Я говорю, что человек есть нечто,
Что нужно непременно превзойти нам.
И спрашиваю вас: что каждый сделал,
Чтоб превзойти обрюзгшего себя?"