Методология социального познания. Монография

В то же время было бы неправильно абсолютизировать стихийность в творчестве и переносить ее на все формы познавательного процесса. На самом деле, прежде чем субъектное творчество даст результат в виде инновационного знания об объекте, т. е. превратит его в «вещь для нас», оно претерпевает некоторые метаморфозы. Результатом творчества является открытие, которое никогда не раскрывает всех форм и проявлений объекта познания, ибо он неисчерпаем. Это всего лишь абстрактное, обобщенное знание, существующее в модусе ratio, несущее в себе потенцию дальнейшего познания объектов данной природы, но не претендующие на статус средства их преобразовании, управления ими. Последние существуют лишь в качестве прикладных аспектов открытия, которые рождаются существенно позже благодаря пролонгациям познавательного процесса в формате empirical. Таким образом, любое научное открытие обладает собственной ценностью, так как углубляет наше понимание мира. В то же время любая форма его эпистемной технологизации значима постольку, поскольку способствует созданию стратегий инновационного изменения этого мира43.

Следовательно, будучи прямым порождением творчества, научное открытие стихийно, случайно, неуправляемо. Но инновации, в том числе и социальные, будучи следствием того или иного открытия, существуют иначе. В разрыв между открытием и последующей инновацией, внедряемой в различные формы социальных практик, входит субъектный замысел, благодаря которому открытие и имплицирует свои возможные практические (социальные) следствия. Именно поэтому управление лишь инструментальными знаниями, потенциально заточенными на получение практического (прагматического) эффекта, становится возможным, так как они тесно связаны с ценностями и мотивами преобразующей деятельности человека. В связи с этим актуализируется антропоориентированный подход к проблеме управления знаниями. Его суть состоит в том, что управляемость когнитивного процесса всецело обусловлена возможностями согласования разнонаправленных интересов и целей субъектов на основе определенной системы социальных ценностей. По сути, речь идет об идеологии, способной консолидировать усилия людей в рамках рассматриваемого процесса. Последняя предстает в форме системной целостности «цель + технология целедостижения», благодаря которой познавательная деятельность в прикладной сфере упорядочивается и обретает аттрактивность, определяя, в какие формы инноваций будут «отлиты» результаты тех или иных открытий. Так могут быть созданы научно обоснованные модели управления знаниями, способствующие согласованию ego- и socio-начал в рамках когнитивного процесса.

Таким образом, мы приходим к выводу о том, что в структуре процесса познания, как и в иной сложной открытой динамической системе, диалектически совмещены два регулятивных начала – самоменеджмента и направленного управления со стороны внешних субъектов.

Первое реализуется на эвристическом уровне Homo Cognoscens с целью упорядочения стохастичного познавательного пространства средствами определения методологии, адекватной избранной проблемной (предметной) сфере. Такие механизмы самоорганизации способствуют так же согласованию ego- и socio-оснований познавательного процесса, выстраивая иерархию целевых ориентиров и преференций субъекта.

Направленное управление познавательным процессом дает эффект в сфере эмпирических изысканий, заточенных на получение инструментальных знаний – средств формирования прикладных технологий конструирования социальной действительности. Структура этой когнитивной сферы уже была подвергнута ранее эпистемной технологизации и существенно упорядочена, что и обеспечивает возможность достижения определенных эффектов от использования традиционных управленческих стратегий.

В заключение этого раздела кратко остановимся на важнейших условиях, необходимых для проявления эффектов самоорганизации познавательного процесса. Эти условия вполне возможно рассматривать в статусе принципов реализации данного процесса. Они, по сути, представляют собой основания саморазвития неравновесных сложных систем, но в контексте рассматриваемой проблемы адаптированы к ней и конкретизируют существо феномена самоменеджмента знаний.

Структурная сложность познавательного процесса, которая, во-первых, обусловлена необходимостью решения широкого спектра когнитивных задач, иерархия которых задает целевую функцию всех когнитивных процедур (функциональная компонента). Во-вторых, при формировании этой знаниевой системы используются различные методы, позиционируемые в рамках избранного научного подхода (элементная структура процесса). В-третьих, всегда возникает необходимость анализа значительного числа показателей, признаков и переменных, представляющих избранную среду – объект и проблемное поле – предмет познания (параметрическая структура процесса). Триединство структуры этой когнитивной системы уже само по себе свидетельствует о ее сложности.

Открытость познавательного процесса обеспечивает возможность в полной мере использовать внешние информационно-знаниевые ресурсы на основе междисциплинарного подхода. Благодаря этому и проявляется синергетический эффект в приращении и удостоверении новых знаний. С другой стороны, самозамкнутый познавательный процесс может быть только имитационным, презентующим формат циклических действий, не дающих каких-либо качественных результатов.

Презумпция избыточности знаний субъекта обусловливает его возможность адаптации к избранной проблеме научных изысканий средствами выбора адекватных ей методологических средств. По сути, речь идет о развернутом научном тезаурусе специалиста, который способствует выбору оптимальной траектории познавательного процесса в условиях неопределенности.

Информационно-знаниевый «голод», который испытывает субъект познания в начале пути. Эта проблема решается средствами самоорганизации процедур патентного поиска информации. Но эффект от дальнейшей систематизации сведений и последующей разработки эпистем как средств концептуализации научной проблемы полностью зависит от уровня интеллектуально-знаниевой культуры исследователя.

Направленность самоменеджмента знаний вскрывает характер ценностных ориентаций субъекта, которые он стремится реализовать, участвуя в исследовательском процессе. Последние могут быть диаметрально противоположными: а) стремление к созданию системы аргументированных научных знаний с последующей их апробацией и продвижением средствами публикаций либо практического использования; б) стремление к вхождению в конвенцию, о которой шла речь выше, средствами имитации научной деятельности и различных конъюнктурных практик околонаучного функционерства.

Двуединство ego- и socio-оснований самоменеджмента знаний. Существо этого принципа развития познавательного процесса, определяющего его аттрактивность, уже было раскрыто выше.

Предпосылочность. Представление об этапах и структуре познавательного процесса вводится субъектом на гипотетическом уровне в формате не «априорно» (внеопытно), а «предпосылочно» (доопытно). Поэтому всякое наличное познание руководствуется заранее выработанными идеями44. Гипотетика этих идей, целей и технологии целедостижения проходит апробацию в самих когнитивных актах, осуществляемых субъектом. В силу этого коррекция познавательных траекторий в случае ошибок в предпосылочных конструктах может осуществляться только средствами самоменеджмента знаний.

Автономность. Самоменеджмент познавательного процесса, пересекаясь с внешними управленческими импульсами и наличием объективных методологических и социальных иерархий, всегда стремится к синергетичности своих проявлений, что в условиях неопределенности когнитивного процесса является одним из условий его успешной реализации. Отражая различные порядки предметоцентричности, автономность субъекта познания является важным фактором решения проблем децентрализации управления знаниями.

Таковы, на наш взгляд, основные принципы, обусловливающие специфику самоменеджмента как базовой стратегии бытия человека познающего, ищущего не там где светло, а там, где требуется восстановление связи миропонимания субъекта с реальной динамикой мозаичной социальной действительности.

Глава 2

Научный инструментарий социального познания

§ 1. Социальное познание как предмет практической философии

Рассматривая социальное познание через призму предметно-деятельностного подхода, необходимо, прежде всего, подчеркнуть, что оно выступает средством получения инструментальных знаний, главной функцией которых является не только адекватное и объективное понимание существа социальной действительности, но и целеосознанное практическое преобразование человеком объектов второй природы. Именно поэтому мы и апеллируем к практической философии, которая обращена к проблемам организации, оптимизации и продуктивной реализации человеческого действия.

Значимость практической философии вытекает из того фундаментального факта, что объективные инструментальные знания могут и должны непосредственно влиять на характер действия человека, его направленность на предмет, формировать оптимальную технологию целедостижения. По сути, такая философия кульминирует основную проблему предназначения человека познающего и действующего, которая в терминах И. Канта может быть выражена в формах ответа на вопрос: «Что я должен делать?». Но в данном контексте, безусловно, с учетом классической моральной ориентации данного вопроса, он детализируется в следующем комплексе его импликаций: на что я должен направить свои усилия?; как и с кем я должен действовать?; какие средства использовать?; как я смогу использовать полученный результат в будущем?

Другими словами, практическая философия должна указать, открыть субъекту те условия объективного познания и последующего оптимального действия, которые позволят ему достичь определенного состояния гармонии. Истоки последней И. Кант видел в нравственности отношений и действий человека, которая предопределяет возможность благостного результата при ответе на вопрос: «На что я могу рассчитывать?» Но, по сути, если в категорическом посыле Канта несколько изменить тональность обращения к абсолюту, то можно понять, что речь идет о формировании нравственной социальности, которая, безусловно, должна достигать определенных порядков гармонии либо по меньшей мере иметь эффективные механизмы согласования разнонаправленных интересов людей – быть бесконфликтной, замиренной. Поэтому моральность общественных связей, отношений и действий всегда имела мощное критериальное значение для оценки уровня развития социальности человека познающего и действующего.

В связи с этим И. Кант и актуализировал роль практической философии, акцентируя внимание на субъекте – носителе нравственных качеств, обусловливающих степень его включенности в различные порядки социальной практики. «В конце концов все сводится к практическому, и в этой тенденции всего теоретического в отношении его применения состоит практическая ценность нашего познания. Но эта ценность лишь тогда безусловна, когда безусловна цель, на которую направлено практическое применение знания. Единственная безусловная цель, к которой должно относиться все практическое применение нашего познания, есть нравственность, которую мы называем поэтому просто или абсолютно практическим (социальным). И та часть философии, которая имеет предметом моральность, должна быть названа поэтому практической философией…»45. Именно практическая философия является основанием любого действия индивида, ибо вплетает его в структуры ассоциированной деятельности, составляющие базу любого социума. Это означает, что и социальная философия тоже входит в структуру практической сферы философского логоса, равно как и аксиология, этика и эстетика.

Итак, теоретическая и практическая философия – это различные части философского знания. Практическая содержит знания-инструменты, а теоретическую философию составляют знания-описания и представления. Практическая философия есть генетически первичная форма философии, тогда как теоретическая вторична по отношению к ней. Примат практической философии над теоретической, генетическая зависимость и обусловленность содержания теории от задач практики являются закономерностью историко-философского процесса. Сколь ни сложна была бы теоретико-философская надстройка, в конечном счете она функционирует как инструмент обеспечения базисной философской практики познания социального мира46.

Кроме того, философия способствует, прежде всего, постановке новых проблем на стыке разных наук и сфер человеческой культуры и деятельности. В этом и заключается ее интегративная, синтетическая функция в социальной науке и обществе. Философия выполняет также свою аналитическую, исследовательскую функцию в широком значении этого понятия. Данная функция может быть охарактеризована так же как методологическая, связанная с анализом путей познания и действия, методов и логических форм. Наконец, все большее значение в современных условиях приобретает ценностно-регулятивная, аксиологическая функция практической философии, состоящая в соотнесении целей и путей познания и действия с гуманистическими идеалами, в их социально-этической оценке47.

Таким образом, отнюдь не потребность в спекуляции, а именно практические соображения побуждают человеческий разум выйти из своего круга и сделать шаг в сферу практической философии, чтобы получить здесь сведения и ясные указания относительно источника своего познания и действия в сопоставлении с максимами, которые опираются на социальные потребности и склонности человека. Это должно помочь ему выйти из затруднительного положения и избежать опасности лишиться всех подлинных принципов из-за неопределенности, в которой он легко может запутаться48.

Следовательно, практическая философия выступает в качестве главного средства снятия, преодоления неопределенности в процессе познания и последующего действия, определения их целей и технологии целедостижения, что с очевидностью требует постоянного уточнения знания о предмете субъектной деятельности.

В рамках нашего монографического исследования мы актуализируем именно указанную выше функцию практической философии, ибо получение нового инструментального знания, выступающего в качестве главного средства преобразующей деятельности современного человека, предполагает использование всего методологического арсенала социального познания. Последний достаточно обширен и включает широкий спектр подходов и методов – от основоположений трансцендентального познания через принципы постижения предмета в интенции и создания его (предмета) поисковых моделей до методов вычерпывания эмпирических данных из структуры предмета и разработки технологий упреждающего управления возникающими проблемами.

В связи с этим возникает вопрос определения статуса предмета социальной аналитики, рассматриваемой в качестве главного средства развития практической философии.

Итак, отнюдь не каждое сущее изначально является предметом познания. Оно также существует, не являясь объектом человека познающего, до тех пор пока не становится познанным49. Именно тогда это сущее и становится предметом социального познания. Предметное бытие вообще – это лишь внешняя характеристика сущего как такового. Только для человека оно является чем-то существенным, ибо имеет выраженное практическое значение, открывающее некие перспективы развития предметно-деятельностной практики в дальнейшем. При этом трансцендентальная проблема познания не затмевается и даже не отодвигается на второй план предметно-практической, а подхватывается ею в полном объеме и подвигается к решению с использованием когнитивных средств, ибо предметная деятельность субъекта является лишь интенцией на нечто реальное. Она (познавательная деятельность) не перестает быть таковой и после получения реального результата, так как он сразу же становится предметом последующих изысканий, интенциально осмысленных субъектом.

При этом очевидно, что социальное познание, использующее весь арсенал методологических средств, и последующая предметно практическая, преобразовательная деятельность представляют собой перманентный процесс. Каждый из его циклов состоит как минимум из следующих четырех фаз:

• проявление некоего социального феномена;

• актуализация проблем, связанных с этим явлением;

• становление интенции (предметной сферы) исследования, формирование системы научных представлений о предмете (концепция), аргументированное обоснование форм позиционирования предмета в структуре объекта и выделение структурообразующих признаков объекта (теория);

• предметно-практическая деятельность, направленная на оптимизацию позиционирования предмета в структуре объекта.

По крайней мере на двух завершающих этот цикл фазах будет востребована методология социального познания как средство получения инструментальных знаний и одновременно как мощный инструмент формирования информационной ресурсной базы, необходимой для создания технологий упреждающего управления проблемами в процессе предметно-практической деятельности человека.

Становление и развитие инструментария социального познания имеет долгую историю, и процесс наращивания его потенциала бесконечен, как бесконечен процесс познания человеком бесконечной сложности мира и опредмечивания его модусов. Но сейчас можно с уверенностью сказать о том, что благодаря использованию когнитивных методов были созданы не только эффективные технологии предметно-практической деятельности людей, но и сформированы масштабные инновационные теоретические конструкты, объективно представляющие сущность метаморфозно изменяющегося современного социального мира.

Именно эти конструкты и составляют структуру современной практической философии. Здесь мы апеллируем прежде всего к таким методологическим системам, как аксиология, логика, праксиология, эпистемология, этика, эстетика и др. Кроме того, серьезное инструментальное значение для предметного анализа различных проявлений современного социального бытия имеют следующие теоретические конструкты, обладающие высоким инновационным, эвристическим потенциалом: концепция постиндустриального или информационного общества (Даниэл Белл, Элвин Тоффлер, Ален Турен50 и др.), общества второй модернити (Зигмунд Бауман, Энтони Гидденс51) и примыкающие к ним концепции общества риска (Ульрих Бек52), общества спектакля (Э. Ги Дебор53), дисциплинарного общества (Мишель Фуко54), сетевого общества (Мануэль Кастельс55), общества потребления (Жан Бодриар56) и др.

Теперь рассмотрим в ретроспективе процесс становления и наращивания методологического потенциала социального познания и одновременно попытаемся отразить этапы формирования некоторых основоположений практической философии.

Итак, разработка базовых правил получения нового знания принадлежит еще Аристотелю Стагирскому (ок. 384–322 гг. до н. э.). Они содержатся в его известных трудах «Первая аналитика», «Вторая аналитика», Метафизика» и других текстах «Органона» (греч. organon – «орудие», средство познания). Если в ранней «Топике» и иных трактатах Аристотель искал ответы на вопрос «Что анализируется?», то во «Второй аналитике» он раскрыл основы получения выводного знания. Он показал, что правильные рассуждения подчиняются небольшому числу законов, независимых от частной природы объектов. Аристотелю принадлежит и открытие первых трех законов формальной логики – тождества; непротиворечия и исключенного третьего, что имело не только важное методологическое, но и прикладное значение.

Закон тождества был им сформулирован в трактате «Метафизика»: «…иметь не одно значение – значит не иметь ни одного значения; если же у слов нет значений, тогда утрачена всякая возможность рассуждать друг с другом, а в действительности и с самим собой; ибо невозможно ничего мыслить, если не мыслить что-нибудь одно»57. Согласно этому закону, любая мысль (любое рассуждение) обязательно должна быть тождественна самой себе, т. е. она должна быть ясной, точной, простой, определенной. Говоря иначе, этот закон запрещает путать и подменять понятия в рассуждении (т. е. употреблять одно и то же слово в разных значениях или вкладывать одно и то же значение в разные слова), создавать двусмысленность, уклоняться от темы и т. п.

Закон непротиворечия он сформулировал следующим образом: «два противоположных суждения не могут быть истинными в одно и то же время и в одном и том же отношении»58. Согласно этому посылу формально-логическое противоречие есть серьезная ошибка, несовместимая с логическим мышлением.

Формулировка закона «исключенного третьего» гласит: «Из двух противоположных суждений одно истинно, другое ложно, а третьего не дано». Данный постулат дополняет «закон непротиворечия», но применим лишь в том случае, где при однозначности ситуации, имеется прямое отрицание одного понятия другим или косвенное отрицание дополняется достаточно обстоятельными комментариями; его назначение – устранение возникших противоречий в процессе познания.

В своих изысканиях Аристотель опирался на труды Демокрита, Платона, положения Сократа и других древнегреческих философов, но ему не удалось создать системы принципов мыследеятельности рассуждающего человека. Он не использовал в своих построениях понятия «логика» (от греч. logos – слово, мысль, речь, разум), он знал лишь прилагательное «логикос» («относящееся к слову»).

Подчеркнем, что Аристотель разрабатывал свою силлогистику именно как аналитику, как способ получения выводного знания на основе уже имеющегося. Употребляя слово «анализ», он понимал под ним разложение сложного на простое вплоть до далее неразложимых первоначал или аксиом. В «Риторике»59 он впервые говорит об «аналитической науке» как об универсальном методологическом инструменте познания. Но значение трудов Аристотеля состоит не столько в описании и кодификации приемов анализа, сколько в том, что они сами стали объектом исследования, что ознаменовало собой начало формализации мыслительных процессов.

Исключительную ценность представляет его исследование доказательства, которое он привел во «Второй аналитике». Доказать что-либо – значит связать необходимой связью то, что связано в самой действительности. Для этого надо чтобы связь через средний термин была «правильной» (непротиворечивой). Однако для получения истины одной логической непротиворечивости мало. Требуется еще истинность посылок, в которых связь субъекта и предиката отражала бы связь, присущую самой действительности. При этом такая связь должна быть необходимой, т. е. выражать не случайные, а существенные зависимости.

Аналитика Аристотеля в противовес «мнимой мудрости» выступает как средство удостоверения известного знания о предмете, а также получения нового (выводного) знания о нем. Им впервые были открыты схемы рассуждения и умозаключения, которые он назвал «доказывающей (дедуктивной) наукой», аналитикой, а умозрения – «силлогизмами».

Аристотелю принадлежит и первенство в описании основных приемов поиска «подобного» и отличительного в знании, получения «соотнесенного» знания, построения утверждения, отрицания и противоречия, умозаключения в целом. Он показал, что «…всякое основанное на размышлении учение исходит из ранее имеющегося знания», а «…для решения проблем следует выбирать расчленения и деления…»60.

Идеи, изложенные Аристотелем в трудах по аналитике, в дальнейшем развивались его учеником Теофрастом (IV–III вв. до н. э.), его последователями – Андроником Родосским (I в. до н. э.), Александром Афродисийским (II–III вв. н. э.), Порфирием (III в. н. э.), Фемистием Пафлагонским (IV в. н. э.). Свой вклад в изучение и популяризацию этих идей внесли критик Хризипп (III в. до н. э.), биограф Диоген Лаэртский (III в. н. э.) и др.

Так, труд Порфирия «Введение в Категории Аристотеля» стал «учебником» в средневековой Византии и Западной Европе. Но значение трудов Порфирия этим не ограничивается. Истолковывая «пять звучаний» – род, вид, отличительный признак, существенный признак и случайный признак, он фактически заложил методологические основания для изучения элементных, функциональных и иерархических структур общества. Например, им была предложена наглядная схема (известная как «древо Порфирия»), отражающая родовидовые отношения понятий в строгой иерархии. Через 16 столетий этот подход будет использован при разработке классификаций в структурно-функциональном и стратификационном подходах современной социологии.

В начале VI в. последний представитель античной философии и одновременно «отец средневековья» Боэций (Аниций Манлий Торкват Северин Боэций) написал комментарии к сочинениям Аристотеля61, а также к трудам Платона, Порфирия и Цицерона, переведя их на латинский язык, что послужило толчком к дальнейшему распространению идей этих мыслителей62.