Приключения Буратино. Сборник

Кошмар! Помнишь?

Он помотал головой.

– Ну вот ты и выдал себя своим невежеством! – она торжествовала. – Никакой ты не поэт. Ты ученый… Математик!

Он тоже сел и вытаращился на нее.

– Как ты поняла, что именно математик?

– А я все про тебя знаю, – сказала она серьезно и, насладившись его изумлением, засмеялась. – Математика – мать наук! Каждый ученый мнит себя математиком.

Орит спала, прижавшись к нему, а он думал о том, что это иллюзорное существование, пожалуй, гораздо ярче и увлекательнее жизни настоящей. То, что Антон Сергеевич когда-то испытывал со своей женой, не шло ни в какое сравнение с опытом этой ночи. По его телу до сих пор бродили волны блаженства. Передозировка эндорфина.

После того, как его настоящая жизнь закончилась в той арке под акведуком, произошло множество событий. Несмотря на то, что в реальной жизни подобного, конечно же, произойти не могло, Антон Сергеевич ощущал себя по-настоящему живым, а окружающий его мир самым реальным.

Когда комната начала наполняться солнечным светом, в дверь тихо постучали.

VII.

Когда Урсуса разбудили в его каморке при дворе ланисты, чтобы вести на ипподром, светило прошло уже половину своего пути по небу. Ночью ему было не до еды, и он жадно проглотил скудный завтрак – ланиста был верен своей методе и не перекармливал гладиаторов перед боем.

В загоне под трибунами гладиаторы весело приветствовали его криками и хохотом:

– Эй Урсус, ты показал ей свой гладиус?

– Да какой там гладиус? Там кинжал-пугио!

– Она молила тебя о пощаде? Сколько раз ты вспорол ей брюхо?

– А ну захлопните пасти, дети шлюх! – зарычал на них Хаган. Он подошел к Урсусу, положил руку ему на плечо и проникновенно сказал, обводя взглядом притихших коллег. – Они завидуют, не обижайся на них… У меня тоже была непростая ночь, друг. Мы с тобой работаем на нашего доброго хозяина и днем, и ночью, в отличие от этих ленивых бездельников.

А Урсус и не думал обижаться, его совсем не коробило от их грубого юмора. Он чувствовал себя своим в доску с этими суровыми, простыми парнями и понимал, что для них такого рода приключение сродни гигиенической процедуре. Они как будто пожелали ему «С легким паром!» после бани. Некое подобие такого единения с коллегами Антон Сергеевич ощущал когда-то в своей лаборатории, но разве могло оно сравниться с настоящим боевым братством, с тем, чтобы изо дня в день плечом к плечу рисковать жизнью?!

Все смотрели на него и ждали. Ему захотелось ответить им чем-нибудь в духе Хагана. Он громко произнес, как бы обращаясь к гиганту:

– Конечно завидуют! Мы с тобой поработали тем, чем не придется сегодня драться, а этим бедолагам будет нелегко удержать оружие в натертых ладонях.

Его снова выставили против ретиария, но из другой школы. Он и в подметки не годился Агмону, и Урсус с трудом удерживался, чтобы не уработать его слишком быстро. Нужно было дать ему возможность показать себя хорошим бойцом, иначе вердикт ипподрома мог бы быть слишком суров.

Убивать Антон Сергеевич не хотел еще больше, чем раньше. После ночи с Орит он уже не чувствовал разницы между реальностью и иллюзией и даже перестал отгонять мысль, что вся предыдущая жизнь ему привиделось. «Дали по башке, здесь это не проблема – по башке получить, – думал Урсус, уклоняясь от трезубца, – вот и стряхнулось там что-то…» А если нет разницы в восприятии действительности, значит в моральном аспекте виртуальное убийство ничем не отличается от убийства реального.

В итоге поверженного ретиария пожалели, а Урсус покинул арену даже не вспотев. Благо он дрался уже под вечер и приятный ветерок с запахом моря хорошо освежал. Тем, кто выходил на арену раньше, приходилось солоно.

На вечернем пиру он стал клевать носом и рано ушел спать.

На третий день противником Урсуса должен был стать известный на всю Империю рудиарий[10 - Рудиарий – гладиаторы (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%BB%D0%B0%D0%B4%D0%B8%D0%B0%D1%82%D0%BE%D1%80), получившие свободу и награжденные деревянным мечом-рудиусом в качестве символа свободы.] по прозвищу Испанская Пантера, Пардус. Прославленный гладиатор, которому за необычайные доблесть и мастерство даровал свободу император Тиберий. С тех пор уже более десяти лет он путешествовал по необъятным владениям Рима, участвуя только в значимых играх. Он сам выбирал себе противников, как правило – из числа фаворитов и каждый раз устраивал незабываемое зрелище, которое неизменно оканчивалось его триумфом.

Гней приказал привести к себе Урсуса, как только тот позавтракает.

– Изначально Пардус хотел драться с Хаганом, но увидев твои поединки, передумал, – сказал ланиста без радости. – У тебя редкий бойцовский талант, но поверь, Медведю далеко до Пантеры. Помимо таланта за ним огромный опыт. Учти, этот бой может стать для тебя последним, если ты, ленивый бездельник, не расстараешься как следует…

Пардус был снаряжен как самый обычный императорский легионер: прямоугольный щит «скутум», пластинчатый доспех, стандартный армейский шлем без забрала – защите лица он предпочел свободный обзор. И гладиус, который был чуть тоньше, но длиннее обычного. Когда он вышел на арену, ипподром зашелся от восторга. Особенно ликовали представители регулярной армии в красных плащах на центральной трибуне – они считали Пардуса своим делегатом.

Урсус был все в том же закрытом шлеме с забралом из колец, с тем же небольшим круглым щитом, но на этот раз с гладиусом вместо копья. Приветствовали его куда более скромно. В основном с мест далеко непрестижных; оттуда крики долетали плохо.

С самого начала боя Пардус показал себя бойцом вязким. Ошибок не прощал, лишних движений не делал. Тактика этого ветерана арены была построена от обороны. Щит укрывал его как панцирь черепаху. Он показывал из-за него то голову, то ногу, но тут же втягивал их обратно при малейшей опасности. Сбоку обойти его было невозможно – он мгновенно разворачивался в сторону угрозы. Скорпионьим хвостом выскакивал его быстрый клинок. Он сверкал то сверху, то сбоку и даже снизу, когда щит внезапно приподнимался. Сам щит служил не только для обороны – его увесистые толчки сбивали Урсусу равновесие. Общее ощущение было такое, что Медведь рискует гораздо больше Пантеры, и когда-то это должно закончиться в пользу последней.

Пытаясь нащупать брешь в обороне Пардуса и еле успевая реагировать на контратаки, Урсус совершенно забыл про ноги. Улучив момент, Пардус обрушил всю тяжесть своего щита на выставленную вперед левую стопу противника, защищенную только шнуровкой сандалии. Боль была такая, как будто на нее уронили сейф. В глазах Урсуса потемнело, и на него посыпался град ударов мечом, щитом и ногами. Он не устоял и покатился на землю.

Пардус не стал добивать соперника. Может, из благородства, а может, из-за желания продлить удовольствие зрителям. Он уже понял, что соперник ему не чета и никуда от него не денется.

Урсус встал на правое колено и пошевелил пальцами левой ноги. Боль была адская, но пальцы двигались. Под улюлюканье центра трибун и одобрительные крики флангов он встал. Попробовал наступать на ушибленную конечность, она начала отходить. Все это время Пардус ждал. Урсус благодарно склонил голову, одновременно давая понять, что готов продолжать.

Следующие несколько минут противники обменивались более-менее симметричными выпадами. Урсус поначалу прихрамывал, но постепенно забыл о боли. Неудача мобилизовала его, чувства и реакции обострились. Он понял, что Пардус так просто атаковать не будет, он ждет ошибки противника. Урсус твердо решил больше не ошибаться. Их боевой танец затянулся, но не лишился интриги и грации. Зрители не скучали. Сталкиваясь, мечи высекали искры, щиты трещали, но бесконечно это продолжаться не могло…

Оба начали уставать, но Пардус как будто меньше. Начало чувствоваться преимущество нескольких лишних сантиметров длины меча. Пару раз Урсус чудом избежал ранения и наконец почувствовал, как горячий метал задел его кожу. Он отпрянул в ужасе. Из длинного пореза на груди обильно выступила кровь. Центральные трибуны издали такой рев, что разочарованные стоны дальних были заглушены почти полностью.

И вот тут на него опять накатило… Он кинулся вперед как раненый зверь на охотника и желал только одного – разорвать, растерзать. В мясо, в кровь, в зубы! Он мстил за только что пережитый страх смерти, за испуг, которые видели зрители.

В конце концов Урсус очнулся сидящим на противнике. Их мечи и разбитые щиты валялись поодаль. Пардус то ли скалился, то ли улыбался разбитым ртом, взгляд его был мутен.

Прокуратор предсказуемо не стал требовать смерти поверженной знаменитости.

Рана Урсуса оказалась несерьезной: кровь остановила элементарная перевязка.

Наградой за непростую победу стала еще одна ночь с Орит. Его отвели к ней сразу после окончания игр. Так она захотела. Его, впрочем, это тоже вполне устраивало.

Когда пришел черед разговоров, Орит спросила:

– А когда оно наступит, это твое время, в котором, как тебе кажется, ты живешь?

– Ну, судя по тому, что у вас правит Понтий Пилат, я живу почти через две тысячи лет, – прикинул Урсус.

– Предположим, я бы хотела поверить… Как ты можешь мне это доказать?

Он задумался…

– Наверное, никак… Но я могу рассказать тебе о моем времени.

Она села и поджала под себя ноги:

– А расскажи!

Антон Сергеевич помолчал, подбирая слова.

– Пожалуй, главным отличием между нашими временами является то, что в моем большую часть тяжелой работы делают машины…

– Но ведь и у нас тоже так!