Времени нет

Что же произошло с человеком, который строил этот арабский рай для себя, для семьи, да так и не достроил? Разорился? Или умер, и некому оказалось довести до ума главное дело всей его жизни? Или, может, сосед из «понтыона» помешал? Не захотел дикого соседства классического и ориентального стилей. Заказал соседа или, наоборот, откупился…

«Ещё не вечер», – произнёс он вслух, но, услышав свой дребезжащий от старости голос и оглядевшись, понял, что это неправда. Солнечных лучей уже не было, воздух и растительность вокруг стали серыми. Он пошел дальше.

От дворца «понтышаха» до берега оказалось рукой подать. Акведук, эта бесконечная череда арок, идущих вдоль пляжа с севера на юг к римской части Кейсарии, особого впечатления на старика не произвел, хоть и был построен не из бетона, а из известняковых кирпичей, пористых, как пемза, от древности.

Он вышел к пляжу как раз вовремя. На берегу кроме него никого не было. Светило торопилось укрыться от глаз единственного наблюдателя, оказавшегося в этот час на побережье восточной оконечности Средиземного моря. По мере приближения к воде солнце становилось больше и, казалось, двигалось все быстрее. Соприкоснувшись с водным горизонтом, расплющилось, застыло на миг, затем лопнуло, как яичный желток, и стекло за его край. Небо быстро почернело, и на нем ярко зажглись звезды. Здесь, на темном берегу, они были гораздо ярче, чем вчера, когда старик смотрел на них с крыши…

А он сидел теперь в арке акведука и думал не о природных красотах, не о величии Вселенной, а о себе. О том, что становится холодно, а он так далеко забрался, устал, и непонятно, как дойдет до дома в темноте. О своей дряхлости, о близости маразма и смерти. О том, что в юношеских мечтах видел себя большим ученым, одним из тех, кто меняет мир к лучшему силой мысли, а в итоге разменял жизнь на спекуляцию своими знаниями, талантом и жизненной энергией. В результате в свои шестьдесят семь оказался никому не нужен, неизвестен и беден. Он ощутил себя тем самым слоном, которому давно пора в Долину Смерти… И заплакал. Не громко, нет. Не разрыдался, как хотелось, не возопил на весь берег, вознося хулу небесам и потрясая сморщенными кулачками… но в голос и очень горько.

Потом старик успокоился. Кажется, он задумался, или уснул, или умер. Во всяком случае, время для него остановилось…

Он вышел к пляжу как раз вовремя. На берегу кроме него никого не было.Светило торопилось укрыться от глаз единственного наблюдателя, оказавшегося в этот час на побережье восточной оконечности Средиземного моря.

* * *

Кто-то грубо схватил его за плечо и потряс. Старик поднял голову. Перед ним стоял человек в костюме древнеримского легионера, поодаль несколько всадников с факелами. «Легионер» строго и даже как-то торжественно вопросил:

– Кто ты и что делаешь здесь в такое время?

«Аниматоры, наверно», – подумал старик.

– Оставьте меня в покое, мне не до ваших игр. Руки уберите! – ответил он, отворачиваясь и движением плеча сбрасывая тяжелую руку.

Его снова схватили и грубо дернули, разворачивая к себе.

– Что ты, иудейская собака, имеешь против игр в честь десятилетия правления высокочтимого префекта Палестины и Иудеи Понтия Пилата? – из темноты под шлемом на него уставились горящие злобой глаза, лицо обдал кислый смрад чужого дыхания.

От такой беспардонности старик опешил на мгновение. Но в следующий момент он буквально почувствовал, как волна гнева ударила в голову, а потом растеклась по всему телу, пропитав его бешеной энергией. Он вскочил и закричал на заигравшегося идиота:

– Сам ты гулящая женщина, собака иудейская! Вы что тут, форму члена обрели, что ли, все?

Он хотел выразить свое негодование в гораздо более грубой форме, но вдруг понял, что говорит на каком-то странном языке, который не допускал излишней экспрессии в эпитетах. У аниматора перекосилось лицо, он замахнулся на старика с явным намерением ударить. Рефлекторно старик перехватил его руку левой и ударил правой в подбородок, между свисающими со шлема нащечниками. Громыхая, как железный голем, «легионер» повалился на колени, а потом на песок лицом вниз.

Старик с изумлением посмотрел на поверженного противника, потом на свои руки, растопырил пальцы и снова сжал их в кулаки. Аниматоры прыгали с лошадей и тянули из ножен оружие, которое звенело совсем как настоящее. Он наклонился к упавшему и нашарил в темноте рукоять меча…

II

Проснулся Антон Сергеевич от того, что на спине лежать стало неудобно. Повернулся на бок, но неудобства от этого только прибавилось. Под ним было что-то очень жесткое. Пошарил руками – как будто земля. Плотная, утоптанная, в мелкой каменной крошке. Он удивился и сел. Первая мысль была, что проснулся где-то на улице. Но почему так темно? Ни звездочки… ни ветерка… Воздух какой-то спертый, несвежий…

Он прислушался к себе. Ощущения были как при тяжелом похмелье… Тошнило, и болела голова в затылке. Давление, что ли? Он пощупал затылок, волосы испачканы чем-то липким. Понюхал пальцы – кровь.

«Так…

Я не пил. Гулял. Искал пляж. Нашел. Акведук. Закат. Загрустил… Уснул… Сон странный. Факелы, кони, римляне. Я с ними говорил, потом дрался. Отобрал у одного меч и довольно ловко им отбивался. Обычно во сне драться не получается, движения вялые, удары слабые. А тут… ранил или даже убил кого-то, доспех пробил, как консервную банку… Проснулся здесь. А где, черт возьми, здесь? И где телефон?»

Он ощупал одежду. Это точно была не его одежда. Грубой ткани рубаха без воротника и пуговиц. Такие же штаны, какая-то веревка вместо ремня… Никакого намека на карманы и на телефон с бумажником. Босой…

– Что за ерунда?!»

Попробовал встать на ноги, но голова закружилась так, что Антон Сергеевич потерял равновесие и упал на четвереньки. Тогда он пополз вперед, ощупывая пространство перед собой вытянутой рукой. Очень скоро наткнулся на стену явно искусственного происхождения – вертикальную и ровную. Пополз вдоль стены вправо, через пару метров уперся в угол, двинулся дальше… Помещение оказалось прямоугольным, предположительно квадратным, со стороной метра в три. Ползая, обнаружил шершавый глиняный кувшин с прохладной водой, который чуть не опрокинул. И в одном из углов – глиняный же горшок с крышкой. Он был пуст, но от него шел запах, который задавал тон воздуху в помещении и не оставлял сомнений в предназначении предмета. Двери нигде не было…

Он встал, опираясь на стену, вытянул вверх руки. Подпрыгнул – никакого намека на край стены или потолок. От прыжка боль ударила в затылок, голова сильно закружилась. Сел, облокотился на стену. Пока ползал, в ладони и колени больно врезались мелкие камешки. Он нашарил один и подбросил вверх. Камешек упал через мгновение, не встретив наверху преграды. Он нашел еще один и бросил сильнее. Прежде чем упасть, камешек обо что-то щелкнул наверху. Значит, потолок все-таки есть…

Решив, что исходных данных у него достаточно, он принялся размышлять:

«Это сон такой. Когда просыпаешься, а на самом деле – нет. Приснилось, что проснулся… Надо просто проснуться по-настоящему. Но как? Не щипать же себя…»

И он принялся себя щипать. Сначала несильно, потом так, что, наверное, на коже синяки остались. Было очень больно. И очень реально.