Разин Степан

Разин Степан
Алексей Павлович Чапыгин

Всемирная история в романах
Вторая половина XVII века. Женится удалой Степан Разин на красавице Олене, но не суждено ему с ней многие годы жить-поживать да добра наживать. Прославится Разин другими делами: соберет войско из бедного и обездоленного люда, а затем поведет это войско воевать за правду, как он ее понимает, и за вольную жизнь. Взбаламутит южнорусские земли и даже против самого царя выступит, объявит поход на Москву.

Все знают, чем закончился поход и как наказал разинцев царь Алексей Михайлович, но мастерство писателя-классика Алексея Чапыгина, в свое время высоко оцененное Максимом Горьким, заставляет забыть о том, что речь идет о хорошо известных исторических событиях. Роман, написанный живо и ярко, будто переносит читателя в те далекие дни.

Алексей Чапыгин

Разин Степан

Алексей Павлович Чапыгин

Об авторе

Биография известного писателя-историка Алексея Павловича Чапыгина с самого начала складывалась особым образом, будто увлекая автора на пусть создания  романа о  Степане Разине, о «бунташиом» XVII веке.

Родился автор в 1870 году в Каргопольском уезде Олонецкой губернии, то есть на русском Севере, который издавна является хранилищем национальной культуры и народных языковых богатств, так пригодившихся Чапыгину. Искусным сказителем был дед автора, старый севастопольский солдат, знавший множество былин и сказок, поэтому неудивительно, что в «Разине Степане» есть элемент былинности.

Формированию Чапыгина как автора способствовало и то, что суровая северная природа невольно воспитывает сильные характеры, способные противостоять тяжёлым условиям жизни. Такие характеры мы видим в романе, ведь среди людей, закалённых трудностями, Чапыгин провёл детство.

«Суровые условия жизни, – писал он в  книге воспоминаний “Жизнь моя”, – учили меня, приучали к работе. В труде наконец я научился находить наслаждение, а в праздности – скуку». Чапыгин пастушил, охотился, участвовал во всех деревенских работах, и это сблизило его с природой, научило восхищаться ею. «Особенно радостно мне вспоминать среди всяких огорчений пастушеской жизни белые ночи севера», – позднее признавался автор.

Природа и люди родных мест глубоко вошли в  творчество Чапыгина, и даже тогда, когда он станет городским жителем, не прервется его связь с малой родиной: он часто наезжал в родные северные края и жил там подолгу.

…Тем не менее с 1883 года и до последних дней жизни (писатель умер в 1937 году) судьба Чапыгина оказалась связанной с Петербургом – Петроградом – Ленинградом. Тринадцатилетний подросток приехал в этот город, чтобы выйти «в люди», и в итоге попал в живописно-малярную мастерскую. Пять лет будущий писатель проходил в ней суровую школу ремесла и в 1888 году наконец получил звание подмастерья живописно-малярного цеха. Следующие полтора десятка лет он малярным ремеслом добывал себе пропитание и, даже начав писательскую работу, не оставлял занятия, которое его кормило.

Благодаря этому опыту Чапыгин хорошо узнал жизнь городских работяг, угнетенных, занимающихся тяжким трудом, существующих в страшных условиях, бесправных и прозябающих. Будущий автор увидел, как зреет в этих людях протест, и это тоже помогло ему в написании своей главной книги – книги о бунте.

Эту же жизнь показали первые рассказы Чапыгина, когда в 1903 году он при поддержке Н.К. Михайловского и В.Г. Короленко заявил о себе как литератор.

Позднее публикуется сборник «Нелюдимые» (1913), появившийся после того, как Чапыгин, вкусив городской жизни, надолго уехал на родину, в Поонежье. Новый цикл рассказов связан с жителями каргопольских лесов – крестьянами, охотниками, таежниками.

Наряду с изображением острых социальных коллизий, переживаемых героями, живущими под гнетом мироедов, Чапыгин раскрывает большую и относительно новую для русской литературы тему – человек и природа; охотник и дикий зверь. Природа почти всегда выступает в прозе Чапыгина как сила, противостоящая человеку. И сам человек в противостоянии с  нею порой становится как дикий зверь. Жизнь в единоборстве с природой делает его сильнее, закаляет, но и ожесточает.

С этим богатым и во многом новым для русской литературы материалом связаны наиболее крупные предреволюционные сочинения Чапыгина – повести «Белый скит» (1912) и «На Лебяжьих озерах» (1918).

Герой «Белого скита» Афонька Крень – характер, который так или иначе всю жизнь привлекал писателя. Этот персонаж – борец, искатель правды, человек смелый, решительный, идущий в бой с душой нараспашку и в то же время ослепляемый яростью, наивный, беспомощный перед коварством и предательством.

Этот же человеческий тип, но будто раздвоившийся, изображен Чапыгиным  в повести «На Лебяжьих озерах», события которой развертываются на фоне предреволюционной русской жизни. Один из персонажей – охотник Ваган, живущий в согласии с природой, чувствующий в себе ее силу, кроткий искатель правды, чистая и светлая душа. Другой – Петруха Цапан, беглый каторжник, не дающий себя обмануть, мстящий за свои несчастья и обиды. В сопоставлении этих характеров писатель хотел выразить сложности национальной психики, показать с разных сторон крестьянскую среду и культуру.

После Октябрьской революции Чапыгин становится в ряды работников новой литературы, новой культуры. В эти годы он много сил отдает созданию двух книг автобиографического характера – «Жизнь моя» (1929) и «По тропам и дорогам» (1930), где рассказывает о своей биографии – начиная с детства и до своей писательской работы в предреволюционное время.

Тем не менее, особое значение для автора в последние два десятилетия жизни приобретает работа в исторической прозе. Событием, имеющим большое значение для отечественной литературы, стало создание выдающегося произведения – эпопеи о восстании казаков и «голытьбы» «Разина Степана».

После завершения этого произведения Чапыгин работал над романом «Гулящие люди».

Избранная библиография автора:

«Белый скит», повесть (1912)

«На Лебяжьих озёрах», повесть (1918)

«Жизнь моя», повесть (1929)

«Разин Степан», исторический роман (1924—1927)

«Гулящие люди», исторический роман (1937)

Часть первая

Москва

1

Бесконечным числом ударов в чугунную доску Москва вторила у боярских и купеческих домов часовому бою Спасских ворот. Часы пробили, но в сумраке часов не видно было. Светились иногда фонари; стучали копыта лошади: то проезжал боярин. В конце лета сумрак густел, часто перепадали дожди. Оттого по кривым и черным улицам полз туман. Местами улицы выстланы тесаными бревнами, отпотевшими и скользкими, словно в черном мыле.

Если где шел человек, то с подорожной бумагой и фонарем. Изредка чернели фигуры стрельцов, осторожно двигавшихся на смену караула в Кремль, с бердышами на плече.

– Дьявол, а не путь! Сколь раз в море бывал, а тут слеп; ужель не попаду? – ворчал человек в бараньей шапке, в длиннополом казацком жупане и шагал со звоном подков, иногда скользил, спотыкаясь о дерево. – Сатана! – Он наткнулся на поперечное бревно-колоду, загородившее улицу.

– Ты, сволочь, должно, в Земском приказе не был? – окликнул человека сторож.

– Я ваших порядков московитских не ведаю, вот дырье в башке умею сверлить! – Сверкнул пистолет.

Сторож отшатнулся, а человек, согнув широкую спину, пролез под колоду, выпрямился и спешно пошел дальше.

Напуганный пистолетом сторож опомнился, крикнул:

– Черт! Чтоб те ноги, ребра изломили…

Подошел другой:

– Ты пошто пропустил?

– Да вишь, шиши со Пскова по Москве бродят, должно, воровской казак, – с пистолем, и сабля.

– Ой ты! Сговорился бы: кого ежели ограбит, чтоб доля нам.

– Спужал, трясца его бей! Глаза горят, как у волка.

– Эх ты, баба столетняя!

Посредине обширной площади, бесконечной от тумана, на толстом столбе с образом, глубоко врезанным в дерево, мигал огонь негасимой лампады сквозь слюду, вставленную в узорчатую раму. По земле расплывались тени двух человек, а у столба недалеко чернели две фигуры караульных стрельцов. Опершись на обухи бердышей, стрельцы, видимо, дремали под монотонный, жалобный голос, исходивший от земли:

– Ой, батюшки! Могильные черви точат мою грудь, и губят за что меня судьи неправильные?! Да ведь муж-от мой аспид был! Под ногти мне тыкал иглы каленые… Волосьев половину выщипал. Сам порченой, и жонку ему оттого не надобно, оттого и мучитель был!..

– Ага! – Человек в казацкой одежде глянул по земле, увидал зарытую по плечи женщину с растрепанными волосами.