Беларусь – Евразия. Пограничье России и Европы

В то же время излишнее выпячивание национальной исключительности и чрезмерное дистанцирование от России опасно следованием по украинскому сценарию.

Сегодня реальный суверенитет возможен только в рамках кооперации в наднациональных интеграционных проектах. Он обеспечивается спецификацией и весом страны в больших промышленных, технологических, транспортно-логистических и оборонных цепочках.

На Украине национальный проект рано или поздно будет переформатироваться. Энергия антироссийского горения будет иссякать по мере ухудшения экономического положения, большей уступчивости ЕС в отношениях с Россией на фоне возрастающей террористической угрозы и самопожирания националистического актива.

Запрос на иной, социально ориентированный национальный проект на Украине пока не оформлен, но он есть, он неизбежен.

Но, скорее всего, работать придется всем вместе: украинским активистам и творцам Новой Украины – снизу, у себя на родине, белорусским товарищам – создавая общие для трех наций площадки общения и проектирования, России – предлагая новую наднациональную повестку.

Что у нас дано сейчас: три государства и три политические нации с общими русскими (восточнославянскими) корнями. При этом между двумя из них существует острый политический, гибридный военный и фундаментальный идеологический конфликт (Россия и Украина), между Россией и Беларусью существует незавершенный интеграционный проект Союзного государства, статус и будущее которого каждой из сторон видится по-разному. С российской стороны СГ сегодня воспринимается скорее как промежуточная форма вхождения в состав РФ, с белорусской – как прообраз нового наднационального Союза, построенного на равных основаниях.

Дискуссии о русскости, русском, восточнославянском единстве должны обращать внимание прежде всего на это. Как умиротворить Украину, как погасить антироссийский аффект там, как сделать украинство не антагонистичным русскости и России, а комплементарным, потому что просто так взять и отменить его, игнорировать нельзя? Как выйти из интеграционного тупика между Россией и Беларусью, как привлечь к союзу Украину? Вот о чём стоило бы всем нам интенсивно думать.

Идея о триединстве русского народа удивительным образом напоминает вероучение о Святой Троице, может быть, даже от него и происходит. Там Бог един, но предстаёт в трёх лицах (Бог-Отец, Сын и Святой Дух), а здесь – народ (русский, объединяющий великороссов, малороссов-украинцев и белорусов). Всё бы ничего, если есть политическое единство и эта концепция прилагается естественным образом. Но политическое единство было разрушено в 1991 году прежде всего как результат борьбы за власть между общесоюзным и новым российским руководством в Москве.

Если уже существуют отдельные государства и политические нации ими сформированные, то таким же образом возникают собственные «племенные» божества и символы веры. Их как раз и нужно заново «крестить», объединить, превзойти, найти общий знаменатель, желательно без войны – и так слишком много жертв от внутренних усобиц.

Наднациональная повестка, не ограниченная интересами только России, Украины и Беларуси, – это то, что должно формировать образ общего будущего для трех русских наций. В его основании может быть только сверхзадача – обеспечение себе возможности совместного выживания и цивилизационного (экономического, технологического, культурного) прорыва, сравнимого с тем, который совершил в свое время советский народ.

Три архетипа русской политической культуры

После распада СССР большинство постсоветских государств вернулось к устойчивым архетипам своей политической культуры, зачастую, весьма архаичным: ханствам и эмиратам в Средней Азии, племенным княжествам в Прибалтике и Закавказье.

Это же можно сказать и о трех русских народах и их государственности. Россия и ее лидеры после очередной смуты вспомнили, наконец, что она является царством, империей, собирательницей земель.

Украина разрывается между практиками Запорожской Сечи и Дикого поля с постоянной чехардой из гетманов и черных рад.

Беларусь реализует модель не племенного, но имперского княжества, находящегося в персональной унии с мощным полюсом силы. Происходящее сегодня между нашими тремя странами я бы видел в том числе и через эту призму.

Княжество, Сечь и Царство – три глубинных политических архетипа Беларуси, Украины и России.

Интеграционный спор между РБ и РФ – это спор давних архетипов. Сознание человека великорусской политической культуры неизбежно будет стремиться к преодолению раздробленности и раскола, объединению всех его частей в одном государстве. Таков исторический опыт России.

Хуже всего если в России возьмут верх идеи объединения в одно государство по этнонациональному признаку, так называемого ирредента. Ирредента – это война. Попытки оторвать территории от Беларуси, Казахстана, да и Украины обернуться большой войной. Братоубийственной войной. Понятно, что словоохотливые интеллигенты националистического толка готовы разжечь её хоть завтра. Они не несут за свои слова никакой ответственности.

Откуда всё это пошло? Думаю, в современной России это, в основном, связано с наследием Солженицына. Именно он, по сути, является идеологом современного русского национализма, сформировал его основные постулаты, начиная от необходимости развала СССР, т. е. избавления от «нерусских» до создания русского национального государства с отрывом территорий от соседних республик.

Солженицын – русский националист-антисоветчик, но чистый западник по форме. Неудивительно, что культовую фигуру из него сделали именно на Западе, видимо, не без участия спецслужб. Он был нужен в качестве тарана против многонародной державы.

Ирредента, стремление к созданию русского этнонационального государства вместо союза народов похоронит Россию, ввергнув её в войны с последними союзниками и братьями. И это выгодно только тем, кто поддерживал Солженицына и его разрушительные идеи.

России нужно заниматься не ирредентизмом в ближнем окружении, а развитием себя, построением в рамках уже имеющейся территории социального государства, только это может стать привлекающим фактором для соседей, а не ирредента.

«Линия Солженицына», безусловно, в России довольна укоренена. Её истоки можно искать в публицистике Михаила Меньшикова, деятельности «Союза русского народа», стремлении белогвардейцев построить «единую и неделимую» в условиях распадающейся империи, когда это уже было невозможно и страну нужно было пересобирать по-другому. В среде эмиграции – это Иван Ильин и НТС.

Так уж получилось, что в поисках идентичности для «новой России» наблюдается возрождение подобных сомнительных идей и героизация крайне неоднозначных личностей, того же Солженицына, Ильина, Колчака. Этот процесс на самом деле сродни украинскому, где просто зашли гораздо дальше, вплоть до героизации Бандеры и Шухевича. Видимо, в какой-то степени, это закономерно, буржуазный строй требует формирования буржуазного национализма и соответствующего идеологического обоснования.

Но это не имеет ничего общего с традиционной империей и союзом народов, каковой только и может быть Россия. Западный национализм смертельно опасен для единства страны, отношений с союзниками. А именно он маячит за идеями Солженицына и его единомышленников. Просто эта националистическая волна добралась и до России, как ранее она захватила Украину. Но это глубоко родственные явления.

Для России это очень опасно. Эту грань между патриотизмом и воинствующим национализмом, как мы все видели на украинском примере, очень легко перейти. Ирредента – это архаика. Посмотрим на наших конкурентов. Какова структура англосаксонского мира? Это сетевое сообщество: есть военный центр (США, отчасти Британия), финансовый (Британия, отчасти США), есть доминионы – опорные точки в регионах (Канада, ЮАР, Австралия, Новая Зеландия).

Почему мы не можем устроить свою сетевую структуру? Или по сравнению с англосаксами мы находимся примерно в своём XVIII веке, когда США воевали за независимость от Британии, а теперь Украина воюет с Россией. В этом ничего хорошего. Это архаизация. Причём не только Украины, но и России. Беларуси это тоже напрямую касается, если не устоим и пойдём тем же путём.

Специфика современной белорусской национальной идентичности построена не на отталкивании от России, как это произошло в случае с Украиной, да и почти со всем постсоветским пространством, но на союзе с ней. А это было и есть пока чем-то исключительным и как раз это усиливает наше отличие от тех же украинцев, поляков, литовцев. По отношению к последним мы воспринимаемся как форпост или западный фронтир русско-евразийской цивилизации.

Но в то же самое время в белорусах нет стремления полностью раствориться в русском народе и российской государственности, что часто встречает непонимание в России, где стремление создать единое централизованное государство – часть глубокой исторической традиции. Как согласовать эти позиции и не допустить раскола? Нужно последовательно развивать союзную идентичность, которая в белорусском случае не противопоставляет белорусов россиянам, а в российском – не настаивает на растворении.

Это достаточно сложно, но без тонкой настройки, понимания этой сложности и работы с ней никакая интеграция в Евразии невозможна. В союзе Беларуси и России мы имеем уникальную лабораторию интеграции, поэтому к ней нужно относиться бережно и не сбрасывать со счетов, она может ещё очень сильно пригодиться.

При этом нужно понимать, Беларусь будет стремиться сохранить свою автономию и не допустить полного растворения в унии/союзе.

Что из этого получится – покажет время, но выход я бы видел за пределами этих национальных моделей. Осознание общей цивилизационной задачи могло бы и объединить в достаточной степени элиты наших стран, и сохранить необходимую степень автономии, как это мы видим на примере ЕС. Сформулировать и воплотить общую задачу – это и есть на самом деле главный вызов всей постсоветской интеграции.

Русский политический дуализм

Русская культура и политика как её отражение – это культура рывков, прорывов и разрывов. И российско-украинско-белорусское междоусобное трепыхание и суета во многом обусловлены спецификой нашей культуры. Острое переживание неоконченного разрыва и попытка подготовить новый рывок.

100-летие Русской революции и 150-летие Ленина породили очередную волну споров между «красными» и «белыми» в России. Кажется, этот спор будет бесконечным, и я подозреваю, что его причины кроются не только в истории XX века.

Русское сознание, культура, как показали Юрий Лотман и Борис Успенский, очень дуалистичны. В них очень резко отделены друг от друга и аксиологически заряжены две контрпозиции и это проявляется во многих аспектах жизни: свои и чужие, друзья и враги, Русский мир и Запад, «низы» и «верха», «красные» и «белые». Истоки всего этого, вероятно, религиозные, идущие от очень существенно влияния иранского дуализма на славян, особенно восточных, когда само понятие веры связывается с правильным выбором между вселенским добром и злом.

Русский дуализм также имеет несколько точек напряжения: разрыв между балтославянским политеизмом и иранским дуализмом, затем разрыв между дохристианскими верованиями и православием, религиозный раскол XVII века, петровский раскол между вестернизированной элитой и «низами», раскол после революции 1917 года и реставрации 1991-го.

Русский дуализм имеет и давние геополитические причины. Раздробленностью и распадом Древней Руси воспользовались две силы. Одна – могучая Орда, созданная Чингисханом, другая – появившаяся из леса Литва.

Нашествие монголов для восточной части Руси было гораздо более разрушительным, чем переход западной её части под власть Литвы, но впоследствии всё вышло наоборот.

Московская Русь выжила и окрепла под властью монголов, а Литовская Русь попала в двойную зависимость – ещё и от Польши, в первой русскость выстояла и стала распространяться на бывший Улус Джучи, а во второй стала сдавать позиции и могла вовсе раствориться в польской стихии.

Монголы и Литва были варварами-язычниками, подчинившими Русь, но последствия их владычества были разными. Монголы оказались более прозорливыми в том, что не уничтожали основ русскости: язык и веру, а вот Литва сделала неправильный цивилизационный выбор, приведший к упадку (западно)русского языка и православия.

Также и сегодня. Россия – Евразия, пережив распад СССР и лихие 90-е, вернулась на арену истории, а Литва, вступив в НАТО и ЕС, стала катастрофически терять население. Разделение на Западную и Восточную Русь также имеет давнюю традицию. Западные части Древней Руси попали под власть Литвы и Польши и в силу длительного нахождения в составе ВКЛ и Речи Посполитой приобрели ряд особенностей, восточная часть – Московское княжество развивалось во взаимодействии с Золотой Ордой и в силу этого также стало своеобразным государством.

В наше время мы, возможно, наблюдаем не возрождение этих традиций, а их реконфигурацию. С одной стороны мы имеем Союзное государство России и Беларуси – по сути, Северную Русь и политическую традицию суперпрезидентской власти, а с другой – Украину, Южную Русь с её политической традицией майданной полуанархии.

Этот древний дуализм и его последствия можно хорошо проиллюстрировать судьбами князей Александра Невского и Даниила Галицкого.

Александр Невский сделал судьбоносный выбор в пользу Орды и стал в определенном смысле архитектором будущего величия Северо-Восточной Руси. Он наладил хорошие отношения с монголами и разгромил западных захватчиков: шведов и немцев. Всё это имело далеко идущие геополитические последствия.

Даниил Галицкий предпочёл союзу с монголами активное развитие отношений с Западом, католической церковью. Даже получил от папы римского титул короля Руси.

Но если рассматривать их стратегии «в долгую», то Александр Невский, безусловно, оказался прозорливее Даниила Галицкого, поэтому и стал святым, а Даниил в итоге проиграл свою партию, его потомки не сохранили статус королевства и вообще вскоре были подчинены литовцами и поляками.

Этот выбор, очевидно, стоит и сегодня перед народами русского корня. Украина, как и когда-то Даниил, сделала ставку на интеграцию в Запад. Результат плачевный. Россия выбирает между союзом с Китаем и ЕС и пока не понятно, какой выбор сделает.

Ю. Лотман полагал, что нужно ориентироваться на Европу, по примеру европейской культуры вводить в систему культуры третий, промежуточный, посреднический элемент. В политике и экономике у европейцев это был парламент и различные корпорации, выступавшие посредниками между властью и обществом.

Россия как целое, как субъект, в принципе, в Запад не интегрируема. И поэтому все иллюзии о том, что будет какой-то правый консервативный интернационал у России с Америкой, с Европой, – это не работает. Это иллюзии, миражи, которые Запад искусственно, с выгодой для себя, в России поддерживает. Но по факту «клуб господ», которым является Запад, для России, для большинства её населения, закрыт.