Бездна

Если ты сделал неправильный выбор и твоя стезя тебе обрыдла, но ты не знаешь, куда свернуть, или просто боишься уйти с привычной болотистой тропки, – это трагедия. Подкармливая свое горе, ты тяжко думаешь, трудишься тяжко, и есть у тебя чувство, что ты в ловушке. Ты расплачиваешься за ошибку, которой много лет, и будешь платить долго, всю жизнь, если будешь сидеть и горько оплакивать свою скорбную долю.

Это о ней.

Об Оле.

Закончив мед, она трудилась в больнице без радости. И если бы не Гена Красин с его медтехникой, она до сих пор была бы там. В конце концов она скатилась бы до ненависти к больным, с их стенаниями, анализами и анамнезами. Это уже страшно.

Слава Богу, все это в прошлом.

Сегодня она на своем месте. Время от времени она по-прежнему спрашивает себя удивленно: неужели это действительно я и мне это не снится? – когда обнаруживает себя в кожаном кресле директора. Она старается смотреть на себя критично и не отращивать крылья. Да, ты добилась многого, но это не повод расслабиться и нахваливать себя, любуясь собственным милым образом. Понежившись минуту-другую в лучах славы, иди работать, в том числе над собой. Ты не идеал, тебе есть к чему стремиться. Если ты видишь свои недостатки, это здорово. Это значит, что ты адекватна. Только действительно сильная личность способна признаться в своей слабости, чтобы справиться с ней и стать сильней. Если исчезнет критичный взгляд и зазнаешься, то рано или поздно оступишься, покатишься кубарем вниз с вершины, и в это мгновение догонит тебя картинка из прошлого: когда тебе пытались сказать правду, а ты не хотела слышать. Чувство реальности – только бы не подвело. Следи за собой, а когда будешь себя оценивать, сбрось для надежности балл или два, это поможет. Как только почувствуешь, что готова сказать: «Я суперженщина», подумай не десять, а сто десять раз. Заниженная самооценка – это тоже плохо, но это не твой случай, детка.

Ты боишься стать стервой и иногда тебе кажется, что уже стала.

Как-то раз они с Сережей нашли в словаре значение этого слова.

«Толковый словарь русского языка» Ожегова:

«Стервец, – а, м. (прост. бран.). Подлый человек, негодяй»

«Стерва, – ы, ж. (прост. бран.). То же, что стервец».

Владимир Даль добил:

«Стерва ж. и стерво ср. – труп околевшего животного, скота; падаль, мертвечина, дохлятина, упадь, дохлая, палая скотина».

Сережа стал усмехаться с довольным видом:

– Так-то! Надо время от времени заглядывать в словарь!

После этого они занялись сексом. Сережа сказал, что проводит профилактику стервозности. Он прав. Секс – лучшее средство от мутации в стерву. У женщины-фурии, как правило, проблемы с личной жизнью, причем неясно, где здесь причина, а где – следствие. Нелестно выказываясь о мужчинах, она, когда остается одна, мечтает и онанирует. Любовь, здоровый семейный секс, двое деток, цепляющихся за юбку («Мама, мам, ты скоро придешь? Мы будем тебя ждать!») – это вернуло бы ей женственность и расслабило. Стерва об этом знает. Ее проблема в том, что она живет по сценарию, где ей отводится роль стервы, и не может его изменить. Стерва в замкнутом круге.

Время от времени она, как ей казалось, слышала в себе стервозные нотки, чем дальше, тем чаще, и она старалась бороться с этим. Что бы кто ни писал в умных книжках, власть неразрывно связана с жесткостью, с необходимостью требовать исполнения своей воли, и для того чтобы сидеть в кресле начальника, совсем не нужно быть женственной, в то время как твердость нужна. «Если будешь смотреть на солдат как на своих детей, сможешь отправиться с ними хоть в самое глубокое ущелье; если будешь смотреть на солдат как на любимых сыновей, сможешь идти с ними хоть на смерть. Но если будешь добр к ним, то не сможешь ими распоряжаться; если будешь любить их, но не сумеешь им приказывать; если у них возникнут беспорядки, а ты не сумеешь установить порядок, это значит, что они у тебя – непослушные дети и пользоваться ими будет невозможно». Древняя китайская мудрость полководца Сунь-цзы не утратила актуальность.

Так кто же он – хороший начальник?

У нее свой катехизис на этот счет, своя Библия.

«1. Он соблюдает баланс между жесткостью и мягкостью, авторитарностью и демократией. Он не наваливается своей властью, старается быть помощником и партнером, а не надсмотрщиком.

2. Он не перекладывает ответственность за неудачу на обстоятельства и других. Это не его метод. Он не сбегает трусливо от правды, так как рано или поздно она все равно вернется к нему бумерангом и ударит. Он начинает с себя.

3. Он не истерик, он не трясется от бешенства. В противном случае его будут бояться, а уважать – вряд ли.

4. Он не обвешан броней, из-под которой торчат его комплексы как иглы, и не прячется за своей должностью и за толстым бетоном командного бункера.

5. Он умеет слушать и слышать.

6. Он похвалит сотрудника, если тот этого заслуживает, и, напротив, просто так не бранит. Одно-единственное слово может как ранить, так и вылечить. Люди – его главная ценность. Что без них его планы?

7. Он умеет создать команду. Сотрудники – это члены большой семьи, а не те, из кого выдавливают прибавочную стоимость, как это расписывал в красках Маркс. У команды есть цель. Здесь доверяют друг другу. Здесь комфортно. Здесь поощряется инициатива. Если в организме находят злокачественную опухоль и лечение не помогает, врач должен взять скальпель и вырезать опухоль, пока та не дала метастазы.

8. Он умеет расслабиться после свершения подвига. Он заботится о здоровье и не кладет на алтарь бизнеса свою личную жизнь. Он не из тех, кто трудится сутками, не чувствуя пульс мира за стенами офисной кельи.

9. Смех – его друг. Он оптимист.

10. Неформальное общение его не страшит. Он человек, которому ничто человеческое не чуждо. Выезжая с сотрудниками на природу, он пьет пиво, поет под гитару, и это ему в радость. Костюм и туфли ждут своего часа в шкафу, а он счастлив в простом и удобном casual, в кроссовках и джинсах.

Он жив. По-настоящему жив».

Глава 13

Он сидел в пустом классе, поставив локти на учительский стол, и смотрел в окно.

По другую сторону стекла светило солнце и листья ярко-изумрудного цвета проклевывались из почек. Они по-младенчески свежи и наивны, но скоро от их свежести не останется и следа: раскроется взрослый лист и пыльная улица посыплет его серым тальком. Так и с людьми. Взгляните на младенца. Его глаза раскрыты навстречу миру, он не отрицает его, не сомневается в нем; он выражает свои чувства открыто, не научившись еще притворству; он удивляется всякой мелочи. Он эгоист, но и здесь он естественен и ему не указывают на это. Он как тот маленький клейкий листик, который растет и еще не знает, что его ждет. Вот он вырос. Что это? Взгляните на него теперь. Он устал. Он черствый. Его ничто в этой жизни не радует. Став мудрей, взамен он отдал естественность, и его опыт ложится как пыль на его чувства. Подвижный улыбчивый мальчик стал хмурым серьезным мужчиной. Согласен ли он, что это счастье – родиться тем, кому суждено быть изгнанным из рая?

Сергей Иванович нынче не в духе.

Он схлестнулся в учительской с местными курицами. Он выиграл, но эта победа не доставила ему радости.

Прекрасный пол!

Тьфу!

Отношения с ними никогда не были теплыми, на протяжении полутора десятков лет, а в последнее время вообще война. Перемирие невозможно. Столкновение неизбежно. Учительская – это клоака, где смердит эмоциями со знаком минус. Старые ведьмы хитры и не нападают в открытую: иной раз прицепятся вежливо, с улыбкой, но если заглянешь к ним в глаза, то не увидишь там ничего, кроме ненависти. С каким удовольствием они вонзили бы когти тебе в лицо! А с виду они такие воспитанные и приличные, и вообще правильные, что хоть иконы пиши. Слава Богу, не все здесь такие и есть еще нормальные люди.

В их школе пятеро мужчин, не считая его самого, с ними проще и легче, хотя нет и намека на дружбу, а вот с девицами по-разному. Однажды, в силу своей склонности к классифицированию, он разделил их на три группы.

В первой те, с кем его отношения преимущественно нейтральные. Иногда они почти дружеские, в другое время – прохладные, но рано или поздно маятник возвращается в исходное положение, к спокойно-безразличному и ничему не обязывающему общению.

В группе два те, с кем у него теплые отношения. Если бы не они, он, наверное, умер бы здесь с тоски или убил бы кого-нибудь. Это самая малочисленная группа, в ней от силы четверо-пятеро: те, с кем ему интересно общаться и кто не страдает разлитием желчи, пропитывающей тело, мысли и чувства. Им нет сорока. Закономерность? Обычно озлобленность и усталость накапливаются с возрастом. Проблемы в семье (если она есть), здоровье уже не то, мужчины проходят мимо, заглядываясь на девушек в мини, и мысли о шамкающей старости приходят все чаще. Где-то на свалке сгнивают мечты. Не сложилось, не вышло, все не так, как когда-то загадывала милая девушка, которой казалось, что она стоит на пороге счастья. Кем она стала? Она стала мещанкой, которая знает о жизни все и не любит мечтать: какой в этом смысл, если все равно ничего не изменишь и только расстроишься? О чем с ней общаться? О булках? О мыльных операх? О собаках и кошках? Перемыть кому-нибудь косточки? Это мы любим. А если сочувствуем горю, то обязательно с внутренней радостью, с тем «внутренним ощущением довольства», о котором писал Достоевский.

От разговоров в учительской иной раз тошнит, от всех этих банальностей и сплетен. Он не участвует в них. Лишь время от времени, очень редко, он поддразнивает тетушек, подначивает – и то, как они бросаются в бой, ощерившись, и как трясутся потом от гнева, стараясь при этом держаться с достоинством, – это объект наблюдения для Грачева-ученого. Он спокоен и с интересом рассматривает homo sapiens в клетке. Сегодня его как зоолога и психолога притягивает то, что отталкивает учителя. Бывает, впрочем, и так, что он грызется со своими сородичами за этими прутьями, его нейроны сгорают, надпочечники впрыскивают адреналин в кровь, подпитывая его энергией психо – а им только этого и надо. Позже, когда схлынут эмоции, он будет раз за разом прокручивать случившееся, и ему будет стыдно. Он не хочет быть с ними в одной клетке. Его пугают хтонические демоны из мрака его личности, отбрасывающие в сторону его детский разум как мячик, когда приходит ИХ ВРЕМЯ. Сон разума порождает чудовищ.

Он оправдывает себя тем, что почти никогда не начинает первым. Это они. Рассчитывая полакомиться его эмоциями как кровью, вампирши с напудренными лицами и выбеленными клыками кусают его. Он от них устал, его воротит. Они в группе номер три, где главенствуют Анна Эдуардовна Штауб и Галина Тимофеевна Проскурякова, светила математики и химии, соответственно. После их уроков вряд ли у кого-то возникнет желание стать математиком или химиком. Они знают, что ученики, мягко говоря, не любят их, но относят все на леность последних, на то, что те не желают учиться.

Галина Проскурякова ханжа. Маслянистая и слащавая, недружелюбно-вежливая, она из тех, кто очень высокого о себе мнения, мнит себя леди белой кости без недостатков, а сама отыскивает их в других, чтобы потом учить их уму-разуму, сплетничать и еще выше подняться над всеми. Это своего рода защита. Бей сам, пока не напали на тебя. Пусти пыль в глаза – и кто-то действительно не рассмотрит тебя истинную, ту, которую прячешь и от себя. Недоброжелательность, завистливость, ограниченность, мещанство – все замешано на желчи, и сводит скулы, и удивительно, что кто-то обманывается. Или только делает вид ради собственной выгоды? Лицемеры дружат с себе подобными и размахивают друг перед другом своими искусственными радужными хвостами. В их улыбках фальшь. Их глаза остаются холодными, в то время как они улыбаются. Они подобны «гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны мертвых костей и нечистоты»[2 - Евангелие от Матфея 23:27.].

Приблизимся к Галине Тимофеевне. Присмотримся.

Она перекрашивает свои невыразительные русые волосы в грязно-рыжий цвет, стягивает их в шишку на самом затылке, а еще предпочитает, чтобы ее коллеги оставались в неведении относительно некоторых фактов ее биографии, и не распространяется о положении дел на своем личном фронте, так как похвастаться нечем. У нее нет детей, нет мужчины (уже лет десять как нет), а ее муж ушел от нее, двадцативосьмилетней жены, через год после свадьбы. Прозрел? Какой она была раньше, Галя Проскурякова? Неудавшаяся жизнь сделала ее такой? Или это она сделала свою жизнь? Где здесь причина, а где следствие? Что у нее внутри? Неужели она искренне уверовала в свою святость? Для этого нужно быть мастером двоемыслия и самостопа.

Постойте-ка, братцы. Давайте посмотрим на все как философы. Что такое «хорошо» и что такое «плохо»? Кто судит тех, кто видит мир иначе? Кто может сказать про себя, что он имеет право судить, в то время люди вокруг – это проекции его собственной личности, причем не всегда лучшей ее части, и он всегда думает о себе лучше, чем думают о нем? В конце концов, что есть мораль? По большому счету, у каждого она своя. Господствующая, или общественная мораль – это ее основа, сложившаяся в течение столетий и даже тысячелетий. Она более или менее стабильна лишь в пределах короткого периода времени и на ограниченной территории, чего, впрочем, достаточно для обычного человека, но не для мыслящего философа. Относительность чего-то можно увидеть только при взгляде извне, и это дано, слава Богу, не каждому. Осознание того, что правила, окружающие тебя с детства, – это не единственно возможная истина, однажды выбрасывает тебя в пустое пространство, где не на что опереться. Это как отсутствие абсолютного времени в общей теории относительности Эйнштейна. Если бы ты был не Сергеем Ивановичем Грачевым, а африканцем, с аппетитом обгладывающим кости собрата и не испытывающим угрызений совести, ты бы не мог понять, почему ужасаются эти странные белые люди. Если бы ты был одним из них, тоже белым, они упекли бы тебя в тюрьму или в специальное заведение для умалишенных. Негоже учителю быть людоедом.

Мы дети общества, которое нас взрастило, и эпохи, этого маленького отрезка многовекового исторического пути. Мы не арабы и не индусы, а они – не мы. Надо родиться в культуре, пропитанной учением пророка Мохаммеда или Конфуция, в их климате и с их опытом за плечами, чтобы понять их. Если окинешь взглядом историю своего общества, то увидишь, что и здесь нет ничего неизменного. То, что еще какие-то полвека назад шокировало истеблишмент, сегодня стало нормой жизни – будь то потеря девственности до свадьбы или бикини. Видя это, мы однако не имеем достаточной силы для преодоления относительного. Не принимая отдельные нормы культуры и пытаясь бороться с ними, мы все равно не одержим победу, разве что отвоюем немного пространства, ибо Сверхчеловек еще не родился. Враг силен. Мы его впустили внутрь с молоком матери. Те, кому по силам изменить хоть что-то, – они рождаются редко, чтобы оставить свой след в истории, по поверхности которой другие катятся как по маслу.

На уровне отдельных личностей кому-то покажется, что здесь больше отличий, чем сходства. Все потому, что отличия видны невооруженным глазом (но игнорируются) а чтобы увидеть сходство, надо иметь силу мысли и некоторую ее смелость, но даже и в этом случае не приблизиться к центру истины, скрытому глубоко в подсознании. Кто знает другого и знает себя? Архаичные и современные слои психики, нюансы воспитания, окружения и характера, условия быта, – все это влияет на личность. Складывается ее система ценностей, которая, с одной стороны, неразрывно, как пуповиной, соединена со всеобщим, а с другой, – уникальна. Диалектика души. Где эталон? Чья мораль правильней? А ведь с какой удивительной легкостью одни навешивают ярлыки на других, используя для этого свое внутреннее чувство, свое мнение, которое, безусловно, единственно верное. Они сравнивают с собой. Кто в таком случае оценит их?

Кто судья?