Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Скажите, почему… Практика телеинтервью и телерепортажа

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
6 из 8
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
– Ну, понимаете, ведь я всегда произношу такую фразу: «Сегодняшний герой нашей передачи». Именно – герой.

– Вопросы вы, конечно, заранее показывали вашим «героям»?

– Да ни в коем случае! Больше того. Я даже никогда не выхожу их встречать. Это делает администратор. Иначе пропадёт «свежесть», естественность этой встречи. Больше того, я не предупреждаю гостей о начале записи. Если вы заметили, у нас каждая беседа начинается с этакого своеобразного пролога, я задаю «для затравки» какой-то любопытный или забавный вопрос, а уж потом, обращаясь к зрителю, произношу «сегодня герой нашей передачи такой-то». И бывали случаи, когда гость спрашивал: «А что, мы уже в эфире?»

– Как это – «в эфире»? Ваши «Разговоры» всегда идут в записи.

– Это не совсем так. Всех гостей мы всегда предупреждаем: «Знаете, нам монтировать передачу негде и некогда, поэтому всё будет происходить так, будто мы идём «вживую». Тут, конечно, мы хитрим, монтажка у нас есть, но ведь, согласитесь, каждая вырезка, даже если она сделана очень ювелирно, нарушает естественность разговора, его темп, логичность. Хотя, конечно, некоторые нелепости мы убираем. И то не каждый раз.

– Например?

– Ну, вот пришел к нам на передачу Иосиф Кобзон. Как всегда, беседу я начал «плавно», без особых предупреждений. И он, конечно же, не выключил свой мобильник. И этот мобильник вот возьми и зазвони. Иосиф Давыдович вынул телефон из кармана и сказал в трубку: «Извините, я сейчас в эфире, потом перезвоню». Мы с нашим администратором Ириной Меркуловой вырезали было этот «огрех», но потом она убедила меня всё оставить, как есть. И это придало передаче достоверность, безыскусственность.

– Всё это так, но ведь бывают и такие собеседники, которых никак не «раскачаешь». Тем более, если вы не встречаете его, не «готовите» к эфиру.

– Ну, во-первых, гостей у нас всегда встречает администратор – с чаем, бутербродами. Потом он, гость, сидит минут десять в кресле гримёра, которого, как правило, мы предупреждаем, «кто есть кто» и о чём стоит с этим «кто» поговорить. А во-вторых… Вот, знаете, был такой случай. Я пригласил в студию Марину Голубкину. Дочь знаменитой Ларисы Голубкиной, да и сама известная артистка, явилась к нам в каком-то… заторможенном, что ли, состоянии. Начался «Разговор», а она на каждый вопрос – «да – нет – да – нет». И всё. Тишина. Сидит, в кресле развалившись. Я не выдержал и спрашиваю: «Зачем вы сюда пришли?» – «Как это?» – «Нет, действительно, зачем вы сюда пришли? От вас зритель ждёт интересного рассказа о театре, творчестве, о судьбе, наконец, а что вы?»

Надо сказать, что Александр Васильевич рассказывает этот эпизод так увлечённо, что я, которому не раз доводилось брать интервью у не очень-то разговорчивых собеседников, искренне сочувствую ему:

– Неужто помогло?

– Ещё как! Она будто очнулась от чего-то. Знаете, иногда человека надо, что называется, встряхнуть. И передача состоялась в лучшем виде. И только в самом конце она вдруг да говорит: «Вот вы спросили меня, зачем я сюда пришла». – «Ну, да». – «Наверное, для того, чтобы сказать…» Тут она оборачивается на камеру и произносит: «Коля, я тебя люблю!»

– Ничего себе!

– Понимаете, у неё в жизни такая трагедия случилась…

Тут у Мягченкова в кармане трезвонит телефон, он извиняется, коротко бросает в трубку: «Да, да. Как договорились». Спрашиваю:

– Вам, наверно, ехать пора?

– Да, меня ждут в театре, тут неподалёку. Если ещё что-то уточнить надо будет – не стесняйтесь, звоните.

Он уходит, а я снова беру кофе, записываю те моменты его рассказа, которые могут пригодиться для книги, и радуюсь востребованности этого человека, целыми днями он вертится в калейдоскопе встреч, премьер, фестивалей, на которых непременно числится во всяких жюри и комиссиях. Но… главное-то, главное! Почему опытнейший, талантливый мастер интервью не нужен со своим «Разговором» на федеральных или хотя бы московских каналах. И почему телеканал «Театр» не входит в общедоступный государственный пакет как социально важное вещание – ведь при нынешних ценах на билеты огромное количество людей вообще отлучено от зрительных залов, но… подобное «скажите, почему» надо обращать к социологам, а не к авторам учебных пособий по телевизионным жанрам.

А мне остаётся только заметить, что отнюдь не все приёмы, изложенные здесь со слов моих коллег, годятся для безоговорочного подражания. Например, я знаю интервьюеров, которые действуют совсем не так, как Мягченков, они-то как раз обязательно встречают собеседника, обязательно оговаривают ход разговора: «А как же иначе, ведь человек должен привыкнуть к вам, освоиться, продумать ответы, даже что-то записать».

Но, во всяком случае, вот уж что остаётся правилом непреложным. В ходе любой беседы будьте готовы к самому неожиданному повороту событий. Особенно если вы идёте в прямой эфир. Тот же Мягченков рассказал мне, как на первой минуте эфирной передачи его собеседнику, известному учёному, стало плохо, горло перехватили спазмы, и пока он приходил в себя, Александру Васильевичу пришлось целых три минуты говорить одному, стараясь делать так, чтобы зритель ни о чём не догадался.

А вот что приключилось недавно на передаче «Отражение». Вели её Оксана Галькевич и Константин Чуриков, а среди приглашённых был некий молодой историк. Человек он, безусловно, интересный, со своим оригинальным взглядом на давние или недавние события. Так вот, «отправной точкой» для разговора послужила установка памятников Ивану Грозному и Сталину. Историк, чувствуется, готовился к беседе, даже принёс копии каких-то документов. Но… меня с самого начала насторожила в нём какая-та нервозность, может быть, даже закомплексованность, будто он приготовился к какому-то подвоху, что ли, будто ожидал встретить в студии отчаянных сталинистов с усами и иваногрозненцев с посохами. По ходу разговора ведущие вывели на экран петербургскую писательницу, психолога, которая начала говорить о том, что, дескать, в нелёгкие периоды жизни народ пытается сплотиться вокруг авторитетного отца нации. При слове «отец» историк взорвался, стал кричать, что он «не подписывался» на передачу с неведомыми психологинями, которые ничего не понимают, ну и вообще ему жалко тратить на всё это своё драгоценное время. Константин резонно и, надо отдать ему должное, спокойно заметил, что «у нас на передаче не принято прерывать собеседников». Тут историк вскочил и, перекрыв на секунду камеру, выбежал из студии.

Думается, что для такого очень серьёзного разговора редакторам стоило бы пригласить и более серьёзного специалиста, но… что случилось – то случилось, и, повторяюсь, ведущие повели себя достойно.

Конечно, жизнь сложна, всего не предвидишь, однако какие-то типовые заготовки на тот или иной случай стоит придумать и держать их «под рукой».

Понятно, что очень многое зависит от личности того человека, которого вы приглашаете. Или приглашает продюсер, но – согласовав это дело с вами, всё-таки «отдуваться» в эфире, в случае чего, придётся вам. В «событийном» интервью особенно выбирать не приходится, перед вами оказывается человек, связанный с этим событием. Но и здесь чаще всего есть хоть какой-то выбор между Ивановым, Петровым, Сидоровым. Кто из них может лучше, интересней рассказать о происшедшем явлении? И вы созваниваетесь с Сидоровым, хотя Иванов, казалось бы, знает больше про тему беседы. Ну, не с Петровым же, который успел побывать на другом канале, да и вообще слишком часто мелькает на экране. Раскрученный собеседник – это далеко не всегда хорошо. Он достаточно принадоел зрителю, тот уже заранее знает, чего от него ждать. Недаром нынешние ток-шоу (по сути – тоже разновидность интервью, о которой мы ещё поговорим), недаром их стало невозможно смотреть: по студиям бродят одни и те же личности с одними и теми же фразами.

Уже давно замечено, что экран проявляет свойства человека, обнаруживает в нём даже те черты, о которых сам этот человек и не подозревал. Или подозревал, но не придавал значения.

В передаче «Отражение» с некоторых пор стала появляться удивительная женщина, зовут её Анна Сергеевна Мильто. Она профессор, кардиолог, заместитель главного врача одной из крупнейших столичных больниц. Мне доводилось видеться с ней, когда я однажды лежал в дневном отделении этой больницы. Странное дело: вошла она в палату, пять минут поговорила – ия будто волшебную таблетку принял «от всего дурного». Сначала подумалось – ну да, красивая, улыбчивая женщина, оно всегда приятно. Потом в длиннющем больничном коридоре разговорился с пожилой пациенткой. «Вы Мильто видели? – спрашивает. – Вот это врач!» Тут она принялась рассуждать про какие-то назначения и процедуры, которые вроде бы мог бы выписать любой грамотный доктор, и я понял, что дело совсем не в назначениях и процедурах, а в самой личности Анны Сергеевны. И, думаю, это поняли редакторы «Отражения», когда она впервые пришла в студию. Такое впечатление, что ведущие (уже знакомые нашему читателю Оксана Галькевич и Константин Чуриков) поначалу даже чуточку растерялись – само появление Мильто было так интересно, что не хотелось разменивать его на какие-то там вопросы.

Не думайте, что дело тут в каком-то гипнозе на манер пресловутого Кашпировского. Тут нечто другое, возможно – сплав доброжелательности, внимания, «рентгеноскопии чувств». Словом, могу только сказать, что для передачи она оказалась просто находкой. Даже когда Анна Сергеевна говорит вроде бы банальные вещи о том, что первопричиной сердечных болезней являются сигареты, мне лично хочется немедленно бросить курить, забыв о том, что я это сделал уже лет тридцать назад. Конечно, она прекрасно осведомлена о положении дел не только в своей больнице и не только в Москве, да и не только в России, но ведь такими знаниями обладают сотни специалистов, которые скучно и строго могли бы поведать об этом зрителю.

Выбор собеседника – с этого, по существу, начинается искусство интервью. Дай бог, чтобы вам всегда везло с этим выбором.

Да, но не всегда же везёт. Бывает, к вам приходит в гости собеседник совершенно необходимый для данной темы. И совершенно антипатичный. По крайней мере, вам. И что?

А вот что. Воспримите это интервью как экзамен на профпригодность. Постарайтесь настроиться на волну вашего гостя. Есть такой приём: чтобы понять характер человека, надо «собезьянничать» выражение его лица. И вот, когда вы попали с ним в унисон, потихоньку вертите тумблер в нужном вам направлении. Мудрёно? Вот совет попроще: попробуйте подкинуть собеседнику нехитрый комплимент, но, конечно, не в лоб, а так, по касательной. «Пётр Степанович, объясните новый метод оценки недвижимости, мне многие рассказывали, что вы, как никто другой, в этом разбираетесь». «Марья Фёдоровна, вот вы говорите, что спорт помогает держать осанку, ну, вам-то этого умения не занимать». Журналисткам в этом отношении легче, чем журналистам, выручает знаменитая женская интуиция.

Только что в Крыму произошло вручение премий «Журналист года». В этот раз к другим номинациям прибавилась и такая: «Вежливый журналист». По-моему, это находка самих крымчан, я что-то нигде такого не припомню. Может быть, здесь сыграло роль прозвище людей, которые приняли такое участие в событиях весны 2014 года. Я хорошо помню, как в мае вся дорога от Симферополя до Ялты была уставлена билбордами с изображением военных в красивых камуфляжах, а расторопные местные производители заполнили прибрежные киоски майками с этими самыми «вежливыми людьми». Но, как бы то ни было, премия появилась, и надеюсь, её подхватят и другие регионы. Так вот, в репортаже канала «Крым 24» я увидел и первую обладательницу премии – Эмилию Люлькун. И просто порадовался её словам: «Для меня главное – чтобы тот, у кого я беру интервью, смог донести до зрителя свою точку зрения, свою».

…Но вот вернулась из командировки Эвелина Закамская, мы угнездились в какой-то пиццерии неподалеку от её дома («сегодня, редкий случай, нет утренней съёмки»), беседуем вот уже чуть ни час, пока я не спохватываюсь – у меня же заготовлен ворох совершенно конкретных вопросов, а мы тут вроде и не «на тему интервью»… Но Эвелина Владимировна так умеет говорить и так умеет слушать, что поневоле вспоминаешь изрядно заношенные слова Экзюпери о «роскоши человеческого общения». Кажется, и ей интересно со мной, но ведь наверняка так думают и все её многочисленные собеседники. Да, она интервьюер «от природы», технике жанра научиться можно, но свойство характера, свойства души – это даётся человеку от природы.

– Нет, такого, чтобы мой собеседник во время эфира выбегал из студии, у меня не случалось, – говорит Эвелина, поглядывая на экран «мобильника», на котором время от времени проступают очередные эсэмэски. – Другое дело, что собеседник может… вообще не прийти. Буквально на той неделе с одним министром мы договорились о встрече, а минут за пять до эфира мне продюсеры доложили, что того срочно вызвал президент. Передача «Мнение» состоит из двух частей, в первой получасовке идут новости и короткие реплики, а вторая целиком отдана под «интервью дня». И вот уже началась первая часть передачи, продюсер сообщает: «Кажется, может успеть заместитель министра». А я его хорошо знаю, и в ту минуту, когда на экране возникает реклама, набираю ему: «Лёша, выручай!» И, вы знаете, он-таки появился в студии – за минуту до эфира. Но, понимаете, заместитель министра – это не сам министр, у него свой круг обязанностей, на нём завязана только определённая часть работы. План беседы приходится менять на ходу, я вспоминаю всё, что знаю про его «сектор», и, главное, то, что может быть полезно, интересно зрителю – чтобы никому и в голову не пришло, что чиновник такого ранга явился к нам «затыкать эфирную дырку». Мой собеседник, конечно, мгновенно понял ситуацию и здорово мне помог, сам, без наводящих вопросов, сообщая новые для зрителя сведения. Недаром различные информационные агентства в этот же день принялись цитировать данные из нашего интервью. Кстати, для меня это показатель того, насколько успешной была передача.

– А ведь здесь мог бы интерактив выручить, вы бы спросили, что зрителю хотелось бы узнать, и он… – начинаю я, но Закамская качает головой:

– Нет, от интерактива мы отказались ещё тогда, когда задумывали передачу «Мнение». Я считаю, что интервью интересно «в чистом виде», когда беседа идёт естественно, логично. Вот вы спрашивали, как я строю драматургию интервью. Да никак. То есть заранее – никак. И только в ходе разговора выясняется, на какую вершину он заберётся и чем закончится.

Тут опять я вынужден предупредить читателей: не воспринимайте все приёмы «классиков жанра» как руководство к действию. Закамская провела сотни интервью и может себе позволить «вышивать без канвы», но вначале-?? она, конечно же, ещё как продумывала ход беседы, с чего начать, на что вырулить, чем закруглить.

– А если уж говорить о всякого рода неожиданностях, – продолжает Эвелина Владимировна, – то вот вам сравнительно недавний пример – встреча с Баклановым.

– Я как раз про неё и хотел спросить, из всей серии про ГКЧП это интервью оказалось самым коротким.

– Так его и вообще могло не быть! Мы приехали к Олегу Дмитриевичу, поставили камеру, свет, а он вдруг заявляет: «Я про ГКЧП говорить ничего не буду. Давайте про космические исследования».

– Но ведь вы же заранее договаривались о конкретной теме?!

– Ну, конечно! А тут на тебе. Что было делать? Я и начала спрашивать про космос, а потом… потом беседа как-то сама собой свернула на события августа 1991 года.

– Но я-то считал, что это приём такой удачный, даже читателя принялся уверять в этом.

– Ну, что ж, может быть, это и есть «приём». После первых вопросов собеседник привыкает к интервьюеру, начинает доверять ему, считать в какой-то степени единомышленником.

Я вспоминаю, как Эвелина, может быть невольно, проговорилась – рассказывая эпизод с заместителем министра, обронила, что «в жизни» называет его по имени.

– А вот скажите, если вы очень хорошо знакомы с собеседником, вы с ним в эфире общаетесь на «ты» или на «вы»?

– Только на «вы». На экране я – журналист, представитель определённого телеканала, а мой собеседник – он чиновник, экономист, учитель, режиссер, ну, словом, тоже представитель того или другого сообщества.

Я начинаю говорить о том, что некоторые корреспонденты в начале интервью прямо заявляют: мы с моим собеседником – давнишние друзья, зритель знает об этом, и нелепо было бы здесь переходить на «вы»…

…но в это время очередная эсэмэска, вспыхнувшая на экране мобильника Закамской, срывает её с места:

– Простите, мне пора, если что – звоните.

Я вижу через витринные стёкла, как бежит она по мозаике опавших листьев вдоль улицы Королёва. Сегодня – туман, Останкинская башня закуталась в облако, видно только её широкое основание. И в памяти всплывает интервью с Николаем Никитиным, гениальным конструктором этой башни (конечно же, её надо называть Никитинская, по аналогии с Эйфелевой). Тогда тоже видно было только вот это основание с круглыми окнами – по той простой причине, что всё остальное ещё предстояло соорудить. И вот в том двухэтажном домике, что когда-то временно приютился на самом берегу останкинского пруда, да так там и остался, была контора строительства, здесь я впервые увидел Николая Васильевича, и – просто постеснялся сказать ему: давайте запишем беседу прямо на верхней кромке постройки. Дело в том, что Никитин заметно хромал, ходил с палочкой, и просить его лишний раз подняться на эту «кромку» было просто бессовестно. Так мы и разговаривали – у окна с видом на башню. Почему я не сохранил эту запись? Почему не сохранил десятки других, не менее интересных интервью и репортажей? Работа почти без выходных, работа взахлёб, всласть – какой тут, к черту, архив…

<< 1 2 3 4 5 6 7 8 >>
На страницу:
6 из 8

Другие электронные книги автора Алексей Евгеньевич Ермилов