Открой дверь

– Эй, чем тебе гостиница не угодила?

– А вот поесть мороженое и дружить с тобой можно, так и быть. Тем более, что мне очень понравилась футболка, которую ты мне подарил!

– Я что сделал? Эй-эй-эй! Я ради нее в другую страну ехал!

– Ну, ничего, съездишь еще! Мы же должны как-то закрепить нашу дружбу. – она уже открыто смеялась, да и я начал улыбаться.

– Шантажистка хренова.

Глава 5. Молчи, пока не попросят.

Самое сложное в работе частного детектива, как и в работе ученого, быть восприимчивым к критике. Тяжело порой, когда твой оппонент засыпает тебя комментариями по поводу твоей новой теории, топчет ногами твою империю, созданную с нуля, когда на глазах рушится воздушный замок, главное это пересилить. Но еще хуже, руководить, если у тебя кончились идеи. Как быть мотору без бензина или свечке без фитиля? Главное, сражаться. До самого последнего момента держать удар и не опускать руки.

В воскресенье мы все-таки встретились с Кэти. Прогулка была на редкость приятной, было забавно наблюдать да зверьми в зоопарке, на их любопытные ритуалы и взаимоотношения друг с другом. Покормили жирафа – вот уж инопланетное создание. Посмотрели на ночных хищников – в темном прохладном помещении было очень приятно после яркого полуденного солнцепека в жаркий летний день. Кафе-мороженое на открытом воздухе расположенное недалеко от большого пруда, тоже порадовало прохладой и вкусными десертами. Да и разговор прошел легко, хотя у меня и сложилось впечатление, будто Кэти воспринимает мой рассказ за занятную книжку, а не реальную историю, хотя, может это был ее способ абстрагироваться. Было принято решение, что Кэти будет мне помогать инкогнито, и что не стоит посвящать господина Кардинала в наш тайный союз. Встречаться договорились у меня в гостинице после работы и на выходных. Только договорились добираться до нее разными путями. Делились новостями мы почти каждый вечер. Кэти дала понять, что в общаге института не говорят об этих исчезновениях, стараются, точно, как и в коридорах НИИ, делиться позитивом с окружающими. Было принято решение снять двухкомнатные апартаменты в той же гостинице, ибо наши обсуждения порой заканчивались глубоко за два часа ночи, когда из общественного транспорта оставалось только такси, а я жутко устал просыпаться с болью по всему Тобиасу Криту из-за крайне неудобного для сна дивана. Кэти оказалась потрясающей напарницей. Работа в науке научила ее быть очень хорошим оппонентом, она порой до самых атомов разбирала мою очередную теорию, или каким-то образом за три минуты разрушала потрясающую логическую цепочку, которую я формировал несколько дней подряд.

За вечерними обсуждениями подходил к концу август. Научная часть института начала суетиться по поводу учебных планов и расписаний, проектов и грантов. Отдел кадров оставался постоянным в своем преисполненном спокойствии. Единожды я встретил своего коллегу, который числился в нашем отделе, но на работе появился только в середине августа. Я попытался завести с ним разговор, мол, как дела и в чем заключается его работа? Мужик ответил довольно сухо, что он попросил перевести его на удаленную работу, так как его сын сильно болеет. Но со всей работой он справляется, и если мне что-то не нравится, то я могу идти в жопу. После чего мисс Райд попросила его попридержать язык, извиниться, и поблагодарить меня за создание такой удобной электронной базы данных, которой пользуется сейчас уже весь институт и никак не может перестать радоваться такому легкому и комфортному каталогу всех личных дел. Мужик, а его звали Энди Уотсон, пробормотал извинение и протянул руку для рукопожатия. Я не сильно сопротивлялся, только попросил его записать мой номер, если я чем-то смогу помочь новому коллеге, то пусть звонит. Энди неохотно вбил номер и мое имя в телефон, после чего протянул его мне для проверки. Удивительное доверие, но это только мне и надо было. Когда я вернулся домой и рассказал Кэти о своем новом знакомом, то она сказала, что видела его только пару раз, но слышала, что его жена, кстати бывшая сотрудница НИИ, очень страдала при родах и умерла, а ребенок, как только родился впал в кому. Все его органы функционируют нормально, даже мозг проявляет совсем не слабую активность, но мальчик не просыпается. Сказать, что из этого правда, а что домыслы, Кэти мне не смогла. И я ради интереса предложил ей проверить его телефон.

– Но у тебя же нет его номера? Он со всеми связывается только по электронной почте.

– Ага, только телефон у него есть и сегодня, на несколько секунд он дал мне его в руки!

– Серьезно? Ты повесил на него жучок? Или какой-то передатчик? А можно мне такой же? А то мне кажется, что одна моя студентка по обедам ходит не в столовую, а в пивнуху.

– Кэти, все прозаичнее. И я частный детектив, а не агент 007. Есть способы, как узнать, как ты записан у кого-то в телефоне. А есть другие вариации, когда ты вбиваешь свой номер и свое имя, узнаешь номер телефона, а потом просто пеленгуешь этот самый номер. У тебя появляется вся карта его обычных и необычных маршрутов. Как тебе такое?

– Весьма прозаично. Легче было бы нацепить жучок. – свое разочарование Кэти скрыть не удалось.

Провести все операции сегодня же мне не удалось, так как мой хакер, по забавному стечению обстоятельств, решил лечь спать в восемь вечера. Однако, на утро, прочитав мое письмо он практически сразу дал ответ и всю карту передвижений этого господина. Любопытно, что иногда он днями сидел у себя дома, но чаще всего совершал стандартный путь от дома до больницы и магазина и обратно. Иногда заезжал в аптеки и в какую-то квартиру, которую я тоже быстро пробил и узнал, что там живет его мать. Чист, как стекло, конечно, придраться можно было бы и к плану божьему, было бы желание. Кэти не разделяла мою точку зрения, она металась между жалостью и подозрительностью, называя Энди не иначе, как «мутный тип».

Настал последний день лета, 31 августа, и господин Кардинал позвал меня к себе в кабинет. Так как еженедельную финансовую дотацию я еще не получил (а был уже понедельник), то без каких-либо подозрений я направился в конец коридора.

– Здравствуй, Тоби, садись, пожалуйста. – Стейт указал на стул слева его большого стола.

– Доброго дня, господин Кардинал!

– Хотел тебя спросить, – начал он спокойным голосом, – а ты мне ответишь максимально честно. – я начал чувствовать исходившее от него напряжение. – Скажи, пожалуйста, Тоби, за что я тебе плачу? Чтобы ты таскался по барам на мои деньги и трахал симпатичных сотрудниц? Что? Страх совсем потерял? Полтора месяца и все, что и вижу, это как вы вдвоем уходите каждый день к тебе домой? Отвечай! – его сильно, очень сильно, выводило из себя мое спокойствие. Мне было, что ответить, а еще я точно знал, что если направить его гнев в нужное русло, то он может проорать какую-нибудь толику информации. Ведь что у спокойного на уме, то у разъяренного на языке.

– Я готов ответить на все Ваши вопросы, профессор Стейт, только успокойтесь! Вы ведь не хотите, чтобы весь институт узнал о нашем маленьком секрете?

– Ты меня шантажировать вздумал? Ах ты проходимец, да я тебя… – он встал с кресла и замахнулся на меня своей тростью. Я поступил плохо, о чем пожалел сразу же, не подумав, чисто на инстинктах правую ступню подставил под его пятку левой ноги, на которую он опирался всей тяжестью своего тела, а левой ступней надавил на его бедро. Старик мешком картошки упал в кресло, из которого только что с таким пылом выпрыгнул.

– Успокойтесь, Кардинал! – тихо, сквозь зубы и с нажимом прорычал я. – Разбудите весь НИИ своим ором, думайте, а потом только орите! Вы сказали влиться в коллектив, я вливаюсь, сказали стать своим и пронюхать все изнутри, я и пронюхал. Информации масса, могу Вам ее дать, и если такой гений, как Вы сможете ее расшифровать, то я с удовольствием куплю Вам в ларьке нобелевскую премию и торжественно вручу на заседании кафедры в сортире второго этажа! – отповедь удалась. Все еще зажатая в моих ступнях голень Кардинала начала трястись от напряжения, трость выпала из руки, а сам он весь сжался, будто отчитывал его в последний раз еще его отец за мелкий проступок. Даже стало жалко его. Но сдавать позиции было нельзя, раз показал клыки, то будь сильным до конца! Я отпустил его ногу и поднялся. – Профессор Стейт, если Вас что-то интересует, то я готов ответить, если Вам не правятся мои взаимоотношения с Кэти, их не будет. Я делаю то, что нужно. Да, подозреваемых нет. Нет и мотивов. Но информация есть. Если она Вам нужна, то пришлите весточку и я все Вам выложу. Только поймите, если начну говорить я, то и все Ваши секреты я заставлю выдать. Карты на стол, да?

– Простите, Тобиас. Я Вас недооценил. Вы правы, я слишком нетерпелив. Но мои друзья еще более нетерпеливы, если бы Вы угостили нас хоть крупинкой информации, то мы бы могли Вам чем-то помочь.

Я снова сел. Мне не нравились его слова. Старик что-то знает еще. Что-то важное, о чем он говорить не хочет или не может. И эти его друзья, «клуб долгожителей». Вот они и появились на сцене нашего театра. Чем же они смогут помочь. А главное, что именно я могу доверить им, ведь похититель мог бы быть из их рядов. Конкуренция, конфликты интересов, простоя зависть – никто не отменял этих простых, но всегда актуальных регуляторов взаимоотношений между людьми в узком научном кругу.

– Я не могу ничего Вам сказать сейчас, Кардинал. Вы же понимаете, что ОН может быть и среди Ваших друзей!

– Вы предлагаете мне не доверять своим друзьям, которые уже сто лет поддерживают меня. – это был не вопрос, Кардинал наконец осознал, что я имею в виду.

– Хорошо, если хотите, то я могу сделать Вам вброс.

– Что сделать? Это дезинформация так сейчас называется?

– Не совсем, мы не будем врать и искажать факты, мы просто скроем ее часть. Как Вам идея?

– Мне нужно подумать. Заварите пока себе кофе, – старик махнул рукой в сторону шкафа. – И мне тоже, пожалуй, если это не слишком нагло.

– Ничуть.

Я двинулся в сторону шкафа, на который указал Кардинал, в нем обнаружились растворимый кофе, кубики сахара, ложечки и чашки разных размеров, аккуратно разложенные кверху дном на белом вафельном полотенце. Я взял себе первую попавшуюся, профессору насыпал кофе в туже кружку, что и была на столе в мой самый первый день в НИИ. Пока вода в электрическом чайнике закипала, профессор достал из ящика стола потертую трубку и кожаный кисет, очевидно, ручной работы. Набил трубку, открыл окно, и прикурил длинными ароматными спичками. Когда я подошел ко столу, и хотел уже поставить на его полированную поверхность кружки, Кардинал кинул две силиконовые подставки под горячее. Движение было настолько отработанным, что кружочки прилипли к столешнице четко в том месте, куда я хотел поставить кофе. Старик улыбнулся на мое удивленное выражение лица.

– Удивительная вещь – время, да, Тоби?

– Так точно, профессор Дамблдор, – старик снова улыбнулся.

– В НИИ бывают времена, когда неделями плюешь в потолок. Какое-то время помогает общение с коллегами, потом чтение книг, сейчас еще и просмотр сериалов в интернете. Но иногда, когда ты исчерпал запас хобби, то возникает чувство, что нужно просто занять руки. Так научились мы с коллегой, доктором Мортинсоном, кидать подставки для кружек. Его идея. А сейчас он пропал… – повисла пауза, на добрых три минуты, профессор вернулся в свое кресло, положил кубик сахара в кофе, помешал его, сделал несколько глотков, затянулся едва дымящейся трубкой. – Я согласен, Тоби. Сделаем, как ты сказал, вброс. Что ты придумал?

– Есть человек, у него есть доступ ко всем документам, прям, как и у меня, он мог что-то найти, что объединяет пропавших, не знаю, общие работы или проекты, может несколько фотографий из далекого семидесятого, где все они отдыхали на даче у Брежнева. – у Кардинала появилась непонятная искорка в глазах и чуть дрогнуло веко, что это было? Азарт или воспоминания былой молодости? – Я смог найти его номер только недавно, хотя и поговорить с ним толком не смог, и пробил его маршруты. Он подолгу остается дома, может и неделю безвылазно сидеть, он часто ездит в больницу к больному сыну, в аптеки и магазины, но у него есть один странный маршрут, который я не могу определить, – ну, приврал чутка, бывает. – Один адрес какой-то. Я его подозреваю! – лицо Кардинала отчетливо выражало полное недоверие к моим словам.

– Ты про Энди говоришь?

Глава 6. Что имеем – не храним, потерявши – плачем.

Куда приятнее играть в шпионов, чем в подпольщиков. Шпион работает в чужой стране, подпольщик – в своей, но оккупированной.

(Сергей Лукьяненко)

– Да-а-а-а, про него, – опешил я.

– Из отдела кадров? – лицо Кардинала все еще светилось недоверием.

– Да, из него. – я успел отчаяться хоть что-то понять.

– Забудь, я не буду на него доносить! – Кардинал ткнул тростью в пол.

– Так, я вот сейчас совсем не понял что-то…

– Что ты узнал про Энди? – Стейт сложил ладони в замок, как бы выражая уже всем своим видом, что выслушает все мои подозрения и изваляет их в моих собственных соплях.

– Все, что сказал, только еще то, что у него при родах умерла жена, а его ребенок в коме с момента рождения.

– Так вот, отцепись от него. Я познакомился с Энди очень давно, еще до трагедии. Он был жизнерадостным и веселым человеком, его жена была солнышком нашего института. Их все, абсолютно ВСЕ, сотрудники поздравили, когда они поженились, и я не знал красивее пары, чем они. Знаешь, что? В тот день, на кладбище было две свежих могилы. Хоронили какого-то генерала и его жену. Генеральская могила была серым пятном, по сравнению с ЕЕ могилой! Было столько цветов, что креста видно не было. А слезами можно было заполнить долбаный Байкал. Ты меня понял? Не трогай убитого горем человека. Он уже забыл, что значит быть счастливым. Пусть хоть новых проблем не будет.

– Договорились. – я не мог настаивать, хотя, для меня, был почти очевиден мотив – помешательство из-за смерти любимой. – Скормите своим друзьям мою версию! Я от него отстану, как Вы и просите, но это даст нам возможности маневрировать. Если они контролируют наши действия, то пусть у них будет та информация, которой я поделился. Я сам не считаю Энди преступником. У него есть алиби на все время, когда исчезали Ваши коллеги. В эти дни он был с сыном или сидел дома. По крайней мере, его телефон был в этих местах. Я не могу ему ничего предъявить, но пусть это будет наш плацдарм для дальнейшей работы! Дайте мне еще зацепок!

– Я поговорю с друзьями. Обещаю. Но не уверен, что они поддержат твои идеи. Они тоже знают Энди. Сомневаюсь, что хоть кто-то станет игнорировать его историю. Ладно, иди, завтра сложный день.