Прекрасная дама одинокого майора, или Плац, заметенный снегом

Прекрасная дама одинокого майора, или Плац, заметенный снегом
Алексей Гелейн

Морозная ночь опускается на бескрайнюю Поволжскую степь. В этот сумеречный час бесстрашный Прекрасный Рыцарь и его Верный Оруженосец, движимые служением Прекрасной Даме, отправляются на борьбу со злом, мечтая в грядущей победе обрести счастье… Утром на построении майор Стаканенко даже и не вспомнит о пережитых опасностях, а рядовой Штейн, томимый страшной тайной, будет проклинать судьбу, определившую его в оркестр N-ского танкового полка. Но все повторится вновь, едва лишь наступит ночь!

Прекрасная дама одинокого майора, или Плац, заметенный снегом

Алексей Гелейн

© Алексей Гелейн, 2016

© Юлия Буракова, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

короткая, предназначенная для ознакомления

любезного сердцу автора читателя с местом и временем действия, из которой толком-то и узнать ничего невозможно, но ведь и обойтись без нее никак нельзя!

– Что это?

– Это – снег. И не снег даже, а так – мелкая жесткая крупка пополам с пронизывающим степным январским ветром. Право, поволжская степь, может, и не самый плохой уголок нашей земли – знавали и хуже! – но уж точно – далеко не лучшее творение Господа Бога… Нет, не лучшее!

Во всяком случае, зимой, когда начинают колесить по ней колючие, жестокие ветра, и температура в двадцать пять ниже нуля тянет на все минус сорок, когда, бывает, на многие недели заволакивает небо унылая серая пелена, и ледяные осколки исхлестывают лица случайных путников до полного бесчувствия и синевы, когда за ночь наметает вдруг у порога дома сугробы метра в три вышины, и – не отворить дверь, а только креститься да охать, да поминать – от отчаяния и безысходности – и Бога, и черта, и всех сродников своих – живых и усопших, – так вот, в такие-то дни есть только одно спасение от безжалостной всевластной природы: принять граммов сто неразведенного спирту, забиться в какое ни на есть тепло и, открыв знакомую с самого раннего детства книгу, вычитать в ней что-нибудь этакое – уютное, ласковое, родное: «Ну, барин, беда: буран!» Да-с…

– Ну, а что – там… за снегом?

– За снегом-то? Гм… Некое место. Да, именно! Некое место! Место на земле. Встречается оно так же и на картах и планах Министерства обороны и упоминается весьма часто в документах, отчетах, сводках, приказах, распоряжениях, циркулярах, шифровках и донесениях оного ведомства.

– Что вы говорите! Что-то интересненькое?

– Так… Впрочем, у этого места есть даже название. Ни за что не угадаете! Ха!.. Чер-но-грязь-е!

– Черногрязье?

– Так точно! Вот ведь история с этим русским языком! И грязи-то не было толком, и черной-то не была она вовсе. Да, видать, померещилось кому-то. А уж как окрестили, так пошло-поехало… Потянуло за собой словечко и прошлое, и будущее, и всякую судьбу. Расползлись, раскисли дороги. Не то речушка, не то болотце образовалось. Грязь, как водится, – с начала весны до поздней осени. В зной и засуху – пыль, пыль, пыль… Гиблое, гиблое место.

– Да, но ведь там, кажется… м-э-э.. люди?

– А то как же! Как же – без них! Только людей-то мало. Люди – они, в основном, вон где… Да не там! Левее! Вдоль речки… Видите: тринадцать жилых пятиэтажек, один детский сад, один магазин, почта – одна… По-нашему – Городок. На северо-востоке от него – автобат, на северо-западе – «царица полей»… что? Да нет же! Пехота. Ну, а впритык – мы. Н-ский танковый полк. Учебный, правда…

– Позвольте, позвольте! А вон же, вон же! Похоженькие такие… Серенькие!

– Ха! Скажете… Так, это ж – не люди! Солдаты это. Кто и когда солдата за человека считал!.. Гляньте-ка! Сидят, пишут… Политзанятия. Лучшие часы! В казарме – тепло, в голове – пусто… В сон, правда, клонит, но – не беда…

– А этот – что?

– Где?

– Да там, на плацу… Один! Ломом тюкает… Вот, опять тюкнул! И опять… Сколько ж ему еще тюкать, если снег все валит и валит?.. Эй, уши опусти! Небось, холодно, чудило!.. Да кто же это?

– Я.

– Я?

– Я!

Я самый и есть.

Глава вторая

в которой мы, с помощью автора повествования, знакомимся с главным героем, а также некоторыми его особенностями и… гм!.. привычками. Здесь же содержится и некий ключ к разгадке многих событий и явлений этой истории, на который автор настоятельно рекомендует обратить самое пристальное внимание!

Наиболее обременительны в армии – знания. Знания в области наук гуманитарных – в особенности! История – еще так-сяк… А философия! Куда ее и к чему? Поесть посытнее, найти местечко потеплее да поспать подоле, – тут тебе и Кант с Гегелем, и Ленин со всеми своими ценными признаниями Питирима Сорокина, вышибленными из него доблестными сотрудниками ВЧК-ОГПУ! Ох, нет повести печальнее на свете! История отечественного и зарубежного изобразительного искусства, история мировой и отечественной музыки и театра, отечественная же и зарубежная литература и журналистика! Бог ты мой, на что мне это?!

Но отвратительнее всего опять же – русский язык! О, слово, оно выдает меня с головой! Как желтая звезда Давида, как «бубновый туз», как номер на груди! У меня не получается говорить, как все… Я пытаюсь, я пробую… Тщетно! Я пропал! Страшно далеки они от народа! И от ближайшего населенного пункта, и от цивилизации, и, честно говоря, от Города далеки страшно…

Спасибо словесности! Да… Одиночество и тоска.

Ладно, тюкаем дальше!

…В окне первого этажа казармы чудится мне легкое движение. И точно – из невнятного полумрака репетиционной комнаты, где наш полковой оркестр в полном составе разучивает «Славься!» М. Глинки, проступает силуэт широкой, но слегка сутулой спины. Эту спину я узнаю из десятков, сотен и даже тысяч широких и сутулых спин, ибо обладатель ее – причина всех моих бед и несчастий!

«Сейчас обернется!» – думаю я.

И он оборачивается…

Майор Михал Сергеич Стаканенко – собственной персоной! Прошу любить и жаловать!..

…Несмотря на то, что зовут его так же, как и нового Генсека, иначе как по фамилии начальство к нему не обращается.

– Здоров, Стаканенко! – приветствует майора комполка Кайзетов. Багровое лицо подполковника Кайзетова расплывается в дружеской полуулыбке, потому что он намеренно делает ударение на втором «а».

– Ста-ка-нэн-ко, товарищ полковник! – поправляет его майор. При этом ударной он делает гласную «е», превращая ее в «э» оборотное и сильно смягчает второе «н». На украинский манер, стало быть… Одновременно Михал Сергеич буреет от незаслуженной обиды, но даже и ему не удается перебуреть комполка! Он так же обращается к Кайзетову «товарищ полковник», в надежде на… Да, мало ли на что хотелось бы ему надеяться! А только не оправдываются надежды эти! Нет!

– А я так и говорю: Ста-ка-нэн-ко! – рот «товарища полковника» расползается все шире. – Все правильно! По-вашему, по-хохляцки, так воно i будэ: Ста-ка-нэн-ко! Га!

Кайзетов смеется… Кода! День – насмарку. За шуточки комполка расплачиваемся мы. Вернее – я.

Вот еще и замполит не преминет обидеть:

– Когда стенгазета будет готова? А, Стаканенко?

– Стаканэнко… – мрачнеет майор.

Подполковник Тигроволов зыркает на майора черным глазом:

– Чтоб завтра висела! Член Военного совета ожидается! К тебе зайдем… – черный глаз сужается в желтую почему-то точку. – Проверю… Хы! Стаканенко!..