Ниндзя: боевое искусство

Для Сунь-цзы и его последователей характерно резко отрицательное отношение ко всякого рода гаданиям и магической практике. Так, Вэй Ляо-цзы пишет: «Чуский полководец Гун Цзы-синь вел войну с цисцами. Как раз в это время появилась комета, рукоятка которой (комета по своей форме уподобляется китайцами метле. – А. Г.) была обращена в сторону Ци. Приближенные полководца сказали ему: «Та сторона, куда обращена рукоятка, побеждает. Нападать на Ци нельзя». Гун Цзы-синь ответил: «Комета… что она понимает? Кто дерется метлой, тот, само собой разумеется, повертывает ее рукояткой и побеждает». На следующий день он сразился с цисцами и разбил их наголову. Хуан-ди сказал: «Прежде чем обращаться к богам, прежде чем обращаться к демонам, прежде всего обратись к своему собственному уму». Этими словами он сказал, что все небесные знамения заключаются только в людях и их делах».

Такой подход характерен для китайских мыслителей, следующих в русле конфуцианской традиции. С их точки зрения, гадания и магия – удел невежества и жадности. Но к моменту проникновения трактата «Сунь-цзы» в Японию в Китае развились многочисленные даосские и буддийские секты и школы, подход которых к проблеме гаданий и магии был диаметрально противоположным. Поэтому почти одновременно с «Сунь-цзы» в Японии появились и трактаты, описывающие различные приемы магии, в частности, направленные и на обретение невидимости. Так, в «Нихонги» под 602 г. сообщается: «Зимой, в 10-ю луну, сюда прибыл монах Квангын из Пэкчэ. [Он] преподнес [двору] книги о [составлении] календарей, а также трактаты по астрономии и географии и вместе с ними трактаты об искусстве прятаться за щиты. В это время отобрали трех-четырех учеников и повелели [им] учиться у Квангына. Тамафуру, предок «фубито» Яго, учился законам составления календарей. Косо, староста деревни Отомо, изучал астрономию и [искусство] прятаться за щиты. Все они учились [до тех пор, пока не] постигли дело».

В этом отрывке речь идет о тонко, что буквально означает «прятаться за щитом», – искусстве становиться невидимым при помощи особого рода магических заклинаний. В «Истории Поздней Хань» говорится: «Представь, что ты находишься за шестью щитами, и станешь невидим».

Формулы тонко заняли прочное место в практике целого ряда японских школ воинских искусств. Например, магия тонко входит в программу двух древнейших школ воинских искусств (будзюцу) – Нэн-рю, основанной дзэнским монахом Дзионом в XIV в., и Тэнсин сёдэн Катори Синто-рю, созданной великим мастером меча Иидзаса Иэнао в XV в. Упоминается учение о тонко и в знаменитой энциклопедии ниндзюцу XVII в. «Бансэнсюкай».

Учение о тонко всегда относилось к наиболее секретным разделам знания традиционных школ будзюцу, поэтому известно о нем немного. По-видимому, существовали различные методы использования тонко, связанные с даосизмом или с эзотерическим буддизмом. На связь тонко с даосизмом, в частности, указывает современный патриарх школы Катори Синто-рю Отакэ Рискэ. «Одной из эзотерических концепций школы Тэнсин сёдэн Катори синто-рю является теория Инь и Ян и пяти первоэлементов (онмё гогё сэцу). С ней связаны два других эзотерических учения: тонко и ходзюцу. Особая форма заклинания и волшебства (ёдзюцу), способная сделать тело воина невидимым для врага, называется тонко», – сообщает он.

Мудра невидимости (онгё-ин)

Что же касается буддизма, то японским лазутчикам, без сомнения, была известна мудра – символическая поза (комбинация их пальцев и т. д.) – невидимости – онгё-ин, один из вариантов которой входит в знаменитые «девять знаков» – кудзи-ин. В классическом варианте этой мудры, присутствующем на многочисленных изображениях Будды, левая рука образует неплотно сжатый кулак с «отверстием» у большого пальца, а правая в положении ладонью вниз нависает над левой.

Мудра онгё-ин связана с бодхисаттвой Маричи (яп. Мариси-тэн), которую в Японии почитали покровительницей воинов. В Китае Маричи считалась богиней света, которая своей силой поддерживает солнце и луну и обеспечивает правильное взаимодействие полярных сил Инь и Ян. На Дальнем Востоке верили, что она обитает на одной из звезд созвездия Большой Медведицы. Являясь помощницей бога солнца Сурьи, Маричи постоянно вращается вокруг него, причем так быстро, что становится невидимой. Считалось, что правильное воспроизведение мудры в сочетании с соответствующей магической формулой – мантрой позволяет исполнителю приобщиться к чудесным свойствам Маричи, о которой сам Будда якобы сказал: «Бодхисаттва Маричи обладает сверхъестественным могуществом. Она постоянно проходит перед богами Солнца и Луны, но они не могут ее узреть, хотя сама она постоянно видит Солнце. Люди не в состоянии постичь и узнать ее, они не могут схватить ее и связать, они не могут причинить ей боль, повредить ей или обмануть ее… Если вы знаете имя Маричи и постоянно повторяете его про себя, люди не смогут увидеть вас, поймать вас, связать вас или причинить вам боль, не смогут вас обмануть…»

Вероятно, именно с практикой тонко связан и обычай ниндзя читать особые заклинания – онгё-но мадзинаи – в ситуациях, когда нужно отсидеться в укрытии, тогда как воины врага ищут тебя.

На основании этих сведений можно сделать вывод, что уже с самого первого этапа своего развития ниндзюцу в стремлении достичь максимальной эффективности в действии сочетало в себе самые разные, порой противоречащие друг другу по сути элементы и что при несомненном преобладающем влиянии рациональной китайской военной науки, и в частности учения Сунь-цзы, на воинскую традицию Японии (это с гордостью признает, например, автор «Бансэнсюкай» Фудзибаяси Ясутакэ), немалую роль в становлении ниндзюцу сыграла и религиозно-мистическая традиция буддизма и даосизма. Различные психоэнергетические практики из арсенала «упражнений по управлению потоками жизненной энергии» цигун, магические приемы, буддийская медитация постепенно заняли важное место в практике последователей искусства невидимости. Позже это привело к тому, что обыватели стали представлять ниндзя в качестве «родственников» или «учеников» даосских отшельников, горных аскетов ямабуси, монахов школ эзотерического буддизма. Ниндзя стали восприниматься кудесниками и магами, способными на невероятные поступки. Тем более что подчас они действительно совершали деяния, которые для непосвященного выглядели сверхъестественными. Происхождение ниндзюцу стали связывать с тем или иным святым, гением, мудрецом. Немалую роль в этом сыграло характерное для всей дальневосточной цивилизации стремление подчеркнуть значимость каждого явления, о котором мы уже говорили ранее. Одним из его проявлений является предание о создании ниндзюцу легендарным китайским даосом Сюй Фу, которое получило широкое хождение среди жителей провинции Кии.

Даос Сюй Фу – родоначальник ниндзюцу провинции Кии

Точных сведений о Сюй Фу не сохранилось. Имя его известно лишь из легенд жителей Кии. Они утверждали, что Сюй Фу был выдающимся даосским мудрецом, магом и служил придворным лекарем китайского императора Цинь Шихуан-ди (246–210 гг. до н. э.). Цинь Шихуан славился половой распущенностью и неумеренностью. Он очень любил свою сладкую жизнь, страшно боялся смерти и потому приблизил к себе большую группу даосских мудрецов, активно искавших эликсир бессмертия. С их помощью Цинь Шихуан рассчитывал сохранить вечную молодость. Одним из этих мудрецов и был Сюй Фу.

Даос. Со старинной гравюры

Однажды Цинь Шихуан прослышал от даосов, что в Восточном море расположен остров, где якобы растут волшебные деревья, дающие плоды, возвращающие молодость и наделяющие бессмертием. Он тут же распорядился снарядить экспедицию на поиски загадочного острова и назначил ее руководителем Сюй Фу.

После нескольких месяцев плавания китайские моряки наконец увидели землю. Только это оказался не волшебный остров, а японская земля Кии. Туземцы радушно встретили пришельцев и оказали им всемерную помощь в поиске чудодейственных плодов. Но, обрыскав все окрестности, китайцы так и не нашли их. Экспедиция провалилась, а у Сюй Фу появилось горячее желание навсегда остаться в этих гостеприимных краях, ведь Цинь Шихуан ошибок не прощал и возвращение в Китай без волшебных плодов было равносильно самоубийству. Поэтому Сюй Фу принял японское имя Оюротаюя и при помощи своей магии вскоре стал государем земли Кии.

Как видим, в легенде ничего не сообщается о том, что Сюй Фу передал островитянам какие-либо методы шпионажа или ведения боевых действий. Не упоминается также, был ли он вообще с ними знаком. Нет здесь и описаний каких-либо «ниндзеподобных» акций. И все же одного того, что Сюй Фу владел приемами магии, оказалось достаточным, чтобы «по сходству» произвести его в «отцы-прародители» ниндзюцу.

Известный японский исследователь Окусэ Хэйситиро отмечал также сходство японского имени Сюй Фу – Оюротаюя – с именем знаменитого шпиона Такоя (имя Такоя отличается от Таюя только одним иероглифом), о котором речь пойдет далее. Он высказал предположение, что в предании о Сюй Фу как основателе ниндзюцу соединились два независимых сюжета: легенда о приезде даоса в Японию и исторический факт шпионской деятельности Такоя.

Отомо-но Сайдзин – первый «ниндзя»

К концу VI в. н. э. источники относят деятельность первого профессионального шпиона в японской истории. Первого «ниндзя» звали Отомо-но Сайдзин (в некоторых работах он назван Отомо-но Сайню, хотя здесь, скорее всего, имеет место орфографическая ошибка – уж очень похожи знаки Дзин и Ню). Он был жителем провинции Ига (по другим сведениям – провинции Оми, где находится еще одна «родина» ниндзюцу – уезд Кога) и прямым потомком уже упоминавшегося Мити-но Оми-но микото. Служил первый «ниндзя» принцу Сётоку-тайси (годы жизни – 574–622), одному из величайших деятелей в истории Страны восходящего солнца.

Чем же конкретно занимался Отомо-но Сайдзин? В популярных книгах по истории ниндзюцу говорится, что в 587 г. он по приказу Сётоку-тайси проник в лагерь мятежника Мононобэ-но Мория и добыл важную информацию о составе вражеских войск, чем способствовал победе принца. Однако в источниках, повествующих о войне Сётоку-тайси против Мононобэ-но Мория, например в «Нихонги», об этом ничего не сообщается. Да и имени Отомо-но Сайдзин там не найти.

Сётоку Тайси. Со старинной гравюры

Окусэ Хэйситиро приводит иную версию. Он считает, что таланты Сайдзина проявились не на войне, а во время мира. И был он шпионом не военным, а политическим и полицейским.

Источники, повествующие о Сётоку-тайси, постоянно отмечают замечательную способность принца «разом выслушивать прошения десятерых и решать их дела, не пропуская ни слова» («Нихон рёики»). С этим замечательным свойством связано прозвище принца – Тоётомими – «Чуткое ухо», «Ухо, слышащее далекое». Но не подходит ли лучше такое прозвище для шпиона, чем для принца?

Окусэ считал, что «чутким ухом» Сётоку-тайси и был Отомо-но Сайдзин. Он обладал замечательной памятью, наблюдательностью, умел незаметно для окружающих вызнавать детали событий. Имея множество знакомых среди простолюдинов, он, по сути, был связующим мостом между народной массой и дворцовой аристократией, имевшей слабое представление о жизни за стенами дворца. Собрав информацию о происшествиях: кражах, убийствах, случаях проявления недовольства государственной политикой – и проанализировав ее, Сайдзин делал доклад принцу. Соответственно, если дело доходило до обсуждения происшествия и до разбирательства его в суде, Сётоку, обладая полнотой информации, мог сравнительно легко принять решение, поражая окружающих своей проницательностью и всевиденьем.

Сегодня это может показаться примитивным и наивным, но, по сути, так, по мнению Окусэ, был создан прецедент использования шпионов для осуществления контроля за обществом. Переоценить важность этого шага невозможно. Поэтому сегодня практически во всех работах по ниндзюцу Сётоку-тайси называют первым «мастером пользования» шпионами, а его верного подручного Отомо-но Сайдзина – первым японским ниндзя.

Кстати, сам термин, которым в Японии на протяжении веков называли тайных агентов, – синоби, как полагают некоторые исследователи, восходит к прозвищу Отомо-но Сайдзин, которым Сётоку-тайси наградил своего верного агента: он назвал его Синоби. Правда, это прозвище записывалось тремя иероглифами, которые в совокупности означали что-то вроде «Самоотверженный и Держащий Свои Таланты Наготове». Впрочем, возможно, что принц просто подобрал три иероглифа с нужными «китайскими» чтениями, чтобы записать исконно японское слово, являющееся производным от глагола синобу – «быть невидимым». Позже их заменил один-единственный знак «Нин / синобу» – «терпеть, выносить, быть невидимым, скрываться», который используется и сегодня для записи слов ниндзя и ниндзюцу.

Император Тэмму и его верный шпион Такоя

Вторым японским государственным деятелем, использовавшим шпионов, считается император Тэмму (673–686), которому служил некий Такоя, вошедший в японскую историю как «шпион № 2».

Сам Тэмму был человеком незаурядным. Некоторые сообщения источников наводят на мысль, что он прекрасно разбирался во всех тонкостях шпионажа и активно пользовался его методами на практике. Так, в «Нихонги» сообщается, что Тэмму в совершенстве владел «искусством бегства за щиты» – тонко. А в «Хэйкэ моногатари» («Повесть о доме Тайра»), отстоящей, впрочем, от эпохи Тэмму на добрые семь столетий, говорится: «Императору Тэмму, в бытность его наследным принцем, угрожали мятежники, и он бежал от них в горы Ёсино, переодевшись в женское платье». В общем, если бы Тэмму действительно использовал шпионов, в этом не было бы ничего невероятного.

Такоя, тайный агент Тэмму, в отличие от Отомо-но Сайдзина, прославился на поприще диверсионной работы. Это было вполне в духе времени. Ведь даже сам Тэмму взошел на трон в результате государственного переворота.

Такоя считается уроженцем центральной провинции Ямато. Он довел до совершенства тактику отвлечения врага при помощи диверсионных акций в его тылу. Пробравшись посреди ночи во вражескую крепость или лагерь, Такоя чинил там поджоги, вызывал сумятицу. И пока враги метались в растерянности, главные силы Тэмму могли незаметно подобраться к вражеским позициям и нанести неожиданный удар.

Сравнивая двух первых японских шпионов – Отомо-но Сайдзина и Такоя, следует отметить, что в их деяниях воплощены две ипостаси ниндзюцу – информационно-разведывательная и диверсионная. Таким образом, Отомо-но Сайдзин – это классический тип тайного агента-информатора, в то время как Такоя – образец лазутчика-диверсанта.

Глава 2

Ямабуси – горные воители

Широкое распространение в японской и западной литературе по ниндзюцу получила версия создания этого искусства горными отшельниками ямабуси, последователями синкретического мистического учения сюгэндо, истоки которого относят к эпохе Нара (710–784). Попробуем же разобраться, что такое сюгэндо, кто такие ямабуси и какое отношение они имеют к ниндзюцу.

Сюгэндо – Путь обретения чудотворных сил

Слово «сюгэндо» записывается тремя иероглифами. Сю (или осамэру) означает «овладевать, совершенствоваться, упражняться, изучать». Гэн (или кэн, сируси) – «знамение, очевидное проявление, эффект, чудесное деяние». А до (или мити) – «путь» (вселенский Закон жизни, главный принцип). В целом слово «сюгэндо» можно трактовать как «путь обретения чудотворных сил».

В настоящее время под сюгэндо понимается не какая-то оформленная религия, имеющая свою собственную доктрину, а естественно развившаяся синкретическая форма верований. Ядром ее послужили древнейшие синтоистские верования (синто – «путь богов» – японская национальная религия, в основе которой лежит культ природы и духов предков). Позже на них наложились представления религиозного даосизма, эзотерического буддизма, учения о первоначалах вселенной Инь и Ян (Оммёдо).

Особое место в сюгэндо занимают представления о горах как сакральных объектах, «местах силы».

Горы издревле занимали важное место в религиозных представлениях японцев. Во-первых, они рассматривались как места обитания богов, распределяющих воду, столь необходимую для ведения сельского хозяйства. Во-вторых, японцы считали, что в горах обитают души умерших. В-третьих, среди гор встречаются вулканы, которые воплощают в себе колоссальную энергию. Под влиянием буддизма у японцев возникло представление о связи вулканов с долинами ада.

Японцы считали, что религиозная аскеза в горах позволяет обрести чудесные магические способности. На этой основе и развилось особое учение об аскетической и магической практике в горах – сюгэндо. Изначальная цель его, как и многих подобных религиозных систем земного шара, – поставить силы природы на службу человеку. Выражается это в обретении способности исцелять болезни, изгонять злых духов, предсказывать судьбу, давать долгосрочные прогнозы погоды, определять время посева и т. д. Несколько позже, под влиянием эзотерического буддизма, последователи сюгэндо стали рассматривать свою аскетическую практику как путь реализации сущности Будды в «этом теле».

Эн-но Гёдзя – основатель сюгэндо

По традиции основателем сюгэндо считается Эн-но Одзуну, более известный как Эн-но Гёдзя – Отшельник из рода Эн (634 – 70). Сведения об этом человеке очень скудны. Самое древнее упоминание о нем содержится в летописи «Сёку Нихонги», работа над которой завершилась в 797 г., где вкратце говорится о ссылке Эн-но Одзуну на далекий остров Идзу в наказание за то, что он «посредством магии соблазнял людей».

Гораздо подробнее рассказывает об Эн-но гёдзя сборник «Нихон рёики»[12 - Произведение жанра сэцува, сборник буддийских легенд 822 г.] («Записки о стране Японии и чудесах дивных воздаяния прижизненного за добрые и злые дела»), составленный на рубеже VIII–IX вв.: «Эн-но Убасоку происходил из рода Камо-но Энокими. Сейчас [этот род] зовется Такакамо-но Асоми. Он родился в деревне Тихара, что в уезде Кацураги-но Ками провинции Ямато. С рождения он был мудр, был первым в учении и жил с верой в Три Сокровища. Он мечтал летать на пятицветном облаке за краем необъятного неба, быть званым во дворец горных отшельников, отдыхать в Саду вечности, лежать среди цветов и вдыхать живительный воздух. Поэтому, когда ему было уже около 50 лет, он поселился в пещере, сплел одежду из трав, пил росу с сосновых иголок, купался в источниках чистых, смывая с себя грязь мира желаний, и читал заклинания «Кудзякуо». Он обрел силы чудотворные, повелевал духами и богами.

Однажды он созвал чертей с богами и сказал им так: «Постройте мост в провинции Ямато между горами Канэ и Кацураги». Боги опечалились, и при государе, который правил Поднебесной из дворца Фудзивара, бог горы Кацураги по имени Хитокото Нуси-но Оками сошел с ума и оклеветал его: «Эн-но Убасоку хочет свергнуть государя». Государь повелел своим людям схватить его, но тот сотворил чудо, и они никак не могли поймать его. Тогда они схватили его мать. Чтобы ее отпустили, Эн-но Убасоку выдал себя. Его сослали на остров Идзу.

Однажды он прошел по морю, как по суху. Он вскарабкивался на гору высотой в десять тысяч дзё[13 - Дзё – мера длины. 1 дзё = 3,03 м.] и летал там, словно феникс. Днем волей государя он оставался на острове, а ночью отправлялся на гору Фудзи в Суруга и там подвижничал. Чтобы вымолить освобождение от тяжкого наказания и оказаться поближе к государю, он взбирался на Фудзи по лезвию меча.

Три печальных года прошло с тех пор, как [Убасоку] сослали на остров. И тогда раздался глас сострадания, и в 1-й луне 1-го года эры Тайхо, в 8-й год Быка, он смог приблизиться к государю. В конце концов он стал святым и вознесся на небо…» (Перевод А. Н. Мещерякова.)

С распространением движения сюгэндо Эн-но Гёдзя превратился в одного из самых популярных героев японского фольклора, а много позднее, в 1799 г., был канонизирован в качестве бодхисаттвы[14 - Буддийский святой, достигший просветления, но отказывающийся от перехода в состояние райского небытия ради спасения людей.] Дзимбэн-дайбосацу – Великий бодхисаттва, способный перевоплощаться в любое тело.

Ямабуси

Последователей Эн-но Гёдзя, удалявшихся в горы для аскетической практики, называли ямабуси – «спящие в горах» (другие названия: яма-но хидзири – «горные мудрецы»; сюгэндзя – «занимающиеся практикой для обретения чудотворных сил», сюгёся – «занимающиеся аскезой»; «гёдзя» – «аскеты»). Далеко не все из них оставались в горах постоянно, ведя жизнь отшельников в полном смысле слова. Подавляющее большинство совершало восхождения в горы лишь эпизодически. В остальное время они либо находились в храмах, связанных с сюгэндо, либо странствовали, забредая подчас в самые отдаленные уголки Японии. Постепенно они обрастали приверженцами из числа мирян. Когда наступало время восхождения на святые горы, ямабуси становились для мирян проводниками в святые горы и наставниками в постижении таинств горного отшельничества. Таких ямабуси стали называть сэндацу.