Двадцать четвёртый. Историко-фантастическая повесть

– Это военная часть какая-то, что ли? – притормозил Денис.

– Ну да. До сих пор военное наследие царской России используется по назначению. Не зря, значит, потратили силы и средства, – ответил провожатый.

Через несколько минут парни добрались до катера и поднялись на борт.

– Ну что, домой? – спросил Костя.

– И что, даже чаю не попьём? По-капитански? – спросил капитан.

– А что, можно! – похлопав по животу, в котором ничего с утра не было, радостно принял предложение Денис. – Кстати, нам с Костиком историк наш как-то заваривал чай по-капитански, когда мы в девятом классе учились.

– Да ну! Не может быть! В девятом классе? И он вам чай по-капитански? Врёте, – почему-то не поверил Сергей.

– А чего там. Давай, заварю. Я помню как.

Денис взял заварочный чайник, ополоснул его кипятком и тщательно отмерил три чайных ложки чая. Затем налил половину чайника горячей воды и укрыл его толстым махровым полотенцем. Через пару минут снова открыл, добавил воды до полного и вновь укрыл. Ещё через пару минут налил полстакана заварки, перелил её обратно в чайник, поболтал там немного ложечкой и налил каждому по половине стакана.

Сергей, внимательно наблюдавший за его действиями, спросил:

– Всё?

– Всё.

– Так самое главное-то он вам не показал! – облегчённо выдохнул друг.

Он достал из капитанского сейфа бутылку, выплеснул заварку из стакана в иллюминатор, налил столько же коньяка, залпом выпил и под хохот друзей провозгласил:

– Вот это настоящий чай по-капитански!

– Может и мы, того? – потянулся Денис за бутылкой.

– Не, я не могу, мне ещё в Ломоносов ехать, – отказался Костя.

– Да не проблема, оставайтесь. В каюте всем места хватит. А мне ещё вас на пристань нужно доставить, так что извините, – Сергей закинул в рот карамельную конфету, запустил двигатель и катерок начал медленно сдавать назад.

– Какая каюта, завтра на работу ведь, – вздохнул Костик.

– Ну, вы как хотите, а я как знаю, – констатировал Денис и плеснул себе в стакан коньяку. – Я, вот, опять-же, не пойму. Нам всё время рассказывали по истории, что до революции Россия была отсталой, аграрной страной во главе с кровавым деспотом Николаем Вторым. А тут такие технические устройства всякие…

– Ты больше верь тому, что вам на уроках истории говорили на эту тему, – пережёвывая карамель перебил его Серёга. – Россия в начале века была на уровне ведущих мировых держав по индустриализации и научно-техническому прогрессу. А в некоторых отраслях и опережала их. И тут пришли большевики. И всё разрушили. Чтобы потом отстроить. Лозунг коммунистов помните – «Догоним и перегоним…» Только вот догнать так и не удалось. Даже приблизиться к тому уровню, на котором была царская Россия. Лет на пятьдесят назад страну эта революция откинула. Лучшие учёные уехали в Америку и Европу, там экономику поднимать. А про писателей, поэтов, артистов, я вообще молчу. Да чего там говорить, если слова интеллигент и офицер ругательными стали!

– Ну, не совсем так. Всё же достижения Советского Союза огромны. И космос, и промышленность.

– Да, точно. Только, в основном, все они основывались на фундаменте разработок в дореволюционных университетах. А советские достижения как начинались лозунгами, так ими и заканчивались. Вся промышленность началась при Николае Втором, а большевики сначала заводы разрушили, а потом кричали: «Даёшь индустриализацию!». Деревенские школы ещё при Александре Втором начали строить, а большевики кричали: «Даёшь всеобщую грамотность!». Территории все к России были присоединены только в царской России. Большевики лишь их теряли. Хорошо хоть вовремя одумались, Среднюю Азию не отдали…

– Ну а как же освоение Севера? Дальний Восток, БАМ, Комсомольск, Магнитка?

– Да. Комсомольск. Комсомольцы строили, так? А комсорги на вышках стояли?

В рубке повисло задумчивое, тягостное молчание, которое нарушил Костя:

– Чё-то мне кажется, что сегодняшнее положение не лучше, чем во времена революции. Тоже разруха. Страну дербанят все кому не лень. Республики отделились, в Чечне война.

– Точно. Снова в развитии своём откатились на полвека назад. А всё почему? – Сергей, не отрывая рук от штурвала, вопросительно взглянул на друзей, и, не ожидая ответа, продолжил: – Духовности нет. Сначала нужно душу свою в порядок привести, храмы восстановить, а потом уж и за перестройку браться.

Как ни торопился катерок, а швартоваться пришлось почти в полной темноте. На причале горел единственный, чудом уцелевший, фонарь, который освещал только самого себя.

– Ну давайте мужики, удачной дороги! Я на катере заночую. А вы приезжайте. На третий смотаемся. В любое время жду! – попрощался Серёга, немного постоял возле сходни, пока друзья не скрылись в кромешной тьме, и затопал по палубе в каюту отсыпаться.

Поминутно спотыкаясь и чертыхаясь, друзья добрались до «Москвича». Костя завёл машину, развернулся, и направился к выезду из города.

Жёлтый «Москвич» мягко шёл по полупустым ночным улицам. Огромная луна, периодически выглядывая из-за туч, старательно помогала его подслеповатым фарам. Денис, от впечатлений и мерного покачивания, а может, и от коньяка на голодный желудок, быстро задремал. Костя привычно вёл автомобиль, погрузившись в обыденные проблемы.

Знакомый таксист, просигналивший Косте на въезде в Ломоносов, разбудил Дениса.

– Что, приехали? – спросил он.

– Почти, – ответил Костя, махнув рукой таксисту.

Возле подъезда парни пожали руки и разошлись, договорившись встретиться ближе к выходным.

2. Собор

Лучи закатного солнца тщетно пытались прогреть атмосферу. Небольшой ветерок сорвал ярко-красный рябиновый лист, чуть с ним поигрался, и помчался дальше. А лист, медленно кружась, опустился на пожухлую траву, мокрую от дневного дождя, рядом со скамейкой, на которой сидел Денис. Правда, скамейкой это можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, то, что от неё осталось – две стойки и одна деревянная потрескавшаяся рейка, на которой парень и пристроился. «Как на насесте», – грустно подумалось ему.

Домой идти почему-то не хотелось. Хотелось просто сидеть, внимательно разглядывая рябиновый лист. Денис только что попрощался с Ленкой, которая в очередной раз категорически отказалась переезжать к нему в родительскую квартиру. И как обычно направилась в общагу. А он домой.

– Чё сидим? – Денис вздрогнул от внезапно ворвавшегося в его размышления голоса Костика.

– Фу, чёрт, напугал!

– Сам ты чёрт! – притворно обиделся друг. – Чего домой-то не идёшь?

– Да вот. Думаю, когда перестанем по закоулкам обжиматься с Ленкой, как ты говоришь. Не хочет она переезжать к нам с матерью.

– И правильно делает. Вам нужно самим строить свою жизнь.

– Ага. Тут вот квартирку продают, рядом с Ленкиным общежитием, однокомнатную. И цена вроде ничего – всего лишь моя зарплата за три года. Которую, кстати задерживают уже восемь месяцев. Кстати, нам ползарплаты выдали февральской, может к Олегу завтра съездим, возьмём сахара и муки по мешку?

– Без проблем. Да и за картошкой нужно бы смотаться куда-нибудь. Может и капусты наберём – солить уже пора. В «Москвича» мешков десять войдёт. Почти на всю зиму хватит. Я в подвале погреб вырыл, есть где хранить.

– Ну и ладненько, договорились.

В субботу утром двор огласил звук волговского сигнала Костиного «Москвича». Денис выглянул в окно, махнул другу и направился в коридор, на ходу натягивая свитер.

– Ты куда это в выходной? – удивилась мать.

– С Костиком, в Кукушкино. Там студенты картошку копают, может договоримся по дешёвке на пару мешков.